Застава, к бою!

Черепанов молчал, поджав губы.

— Но проблема его в том, что он и остальных по себе судит, — продолжил я, — он видит в командирах наших отделений неопытных пацанов, который без батьки-Тарана не могут и шагу ступить. А мы с тобой знаем, что эти парни, несмотря на возраст, хлебнули уже как надо. И уж духа добить они точно смогут.

Слушая мои слова, Черепанов от секунды к секунде будто бы расцветал. Лицо его просветлело, а глаза наполнялись решимостью. Сдвинув ровные светлые брови к переносице, он сказал:

— Ты хочешь начхать на Пуганьковский приказ?

— Идут! Идут! — Внезапно закричал кто-то со стороны дувала.

Мы с Черепановым почти синхронно глянули туда. Там уже суетились пограничники. Они занимали свои места, хватали и перезаряжали автоматы, готовились к бою.

— Мне надо к моим, Сергей, — сказал я. — держим связь. Радиостанцию взяли?

Черепанов покивал.

— Сейчас главное — оборониться. Ну давай! Я к своим!

С этими словами, совершенно начхав на то, что Пуганьков вызвал меня к себе, я помчался к позициям отделения хвостов.

— Сашка! — Крикнул Черепанов мне вдруг.

Я обернулся.

— Смотри мне, Селихов, — Закричал Черепанов, — не помри!

— Взаимно, старшина!

Бой начался. По фронту заставы стала звучать все нарастающая стрельба.

Когда я подошел к своему отделению, увидел, что бойцы сидят без дела. Они внимательно смотрели в проем. Чутко напрягали органы чувств, чтобы не пропустить врага, который мог пойти справа. Да только врага не было.

Я подбежал к Малюге, лежащему за мешками с песком. Сел за бетонной секцией, рядом с Матузным.

— Идут? — Спросил я у них.

— Не видать, — сказал Малюга, не отвлекаясь от наблюдения. — Ни одного духа с нашей стороны не видать.

Я тоже глянул в брешь. Равнина, что раскинулась за забором заставы, была пуста, если не считать тел душманов, которые остались лежать там после недавнего боя.

— Они тут не пойдут, — сказал я.

— Не пойдут? Почему? — Удивился Малюга.

— Рассвело. Тут они будут как на ладони.

— А если нападут? — Недоверчиво поглядывая на меня, спросил Матузный.

— Послушай, — сказал я и сам прислушался. — Что ты слышишь?

— Что-что… — Матузный даже удивился. — Стреляют, вот что. Бой идет с фронта, где дувал.

— Правильно. Слышишь пулеметы слева?

И Малюга и Матузный нахмурились. А потом вразнобой покачали головами.

— Все потому, что духи и слева не идут. Бояться пулеметов нашей бронетехники. В ночи они могли успешно маневрировать, мы бы их не заметили. А теперь уже дело другое. Потому не решаются идти в обход, с флангов.

— В опорник пойдут, — поднял брови Матузный.

— Вряд ли, — сказал я, — все равно засечем. Да и обходить слева очень долго будет. Не решаться. У них, по всей видимости, план другой.

— Какой? — Спросил Малюга с напряженным лицом.

— Душман, которого мы взяли, сказал, что артиллерии у них нет. Проблемы с переброской патронов тоже имеются. Пулеметов у духов там кот наплакал. А вот живой силы… Живой силы почти в три раза больше нашего.

Пограничники переглянулись. По их лицам я понял, что до них мало помалу начинает доходить.

— Пойдут всей толпой по фронту, — выдал первым Малюга.

— Верно, — я кивнул, — там у нас всего два стрелковых отделения. Два пулемета. Канджиев с СВД. Если организовать достаточно массированное наступление, плотности нашего огня просто не хватит, чтобы сдержать их напор.

— Если ты прав, Саша, — помрачнел Матузный, — то что нам делать?

— Черепанов должен сразу понять, что делать. Ну и подсказать Пуганькову.

Внезапно ко мне прибежал один из наших парней с рацией в подсумке. Он опустился рядом, прижал гарнитуру к уху.

Пограничник был ефрейтором по званию, а по имени тоже Сашей. Только фамилия у него была Журавлев.

— Сашка! Черепанов на связи!

Я многозначительно глянул на Матузного с Малюгой.

— Пуганьков приказывает части сил твоего отделения перейти к дувалу, — сказал Журавлев.

Я кивнул. Поднялся.

— Отделение, слушай мою команду! Пятеро — за мной. Остальным быть здесь. Наблюдать. В случае появления противника доложить и огонь вести по усмотрению. Ждать дальнейших указаний. Журавлев!

— Я! — Ефрейтор оторвал взгляд от рации и поднял на меня глаза.

— Будешь за старшего.

— Есть!

Я и еще пятеро бойцов, среди которых были Малюга и Сагдиев, помчались к дувалу, где уже шел ожесточенный стрелковый бой.

Пограничники безжалостно отстреливали духов, что цепь за цепью продвигались к нам.

Они шли волнами. Первая волна, невзирая на огонь пограничников, продвигалась как можно дальше и залегала, пытаясь обратить все свое внимание погранцов на себя. За ней следовала вторая, которая должна была достигнуть и усилить первую.

Потом вместе обе волны начинали снова наступать, а за ними шла третья. Так, усиливая друг друга, они пытались продвинуться ближе.

Замысел я сразу понял: подобраться к нашим позициям как можно ближе. Желательно метров на тридцать или пятьдесят, а потом просто забросать пограничников гранатами.

Простая тактика, без затей и экивоков. Главный ее минус — слишком серьезные потери среди личного состава. Но насколько я понял, для оставшегося командира душманов, для этого Имрана, потери были вовсе не проблемой.

— Огонь! Огонь! — Кричал Пуганьков, засевший в средней части дувала и не рисковавший поднимать головы.

Я подскочил к Черепанову, который держал оборону у разрушенного края стены, рядом с Мартыновы.

Дав несколько очередей сквозь бойницу, я спрятался от ответных выстрелов, что выбили крошку из камней дувала.

— Плотно идут, Падлы! Очень плотно! — Кричал Мартынов, меняя пулемету коробку с лентой на новую, — мы просто плотности стрельбы такой не обеспечим!

Черепанов, стискивая автомат, внимательно смотрел в бойницу. Я видел, как на лбу его пульсирует напряженная жилка.