Затмение: Корона

Но тут подоспел егернаут: у Торренса земля дрогнула под ногами, он боковым зрением уловил смещение колоссальной машины, и стальная башня, размявшись после долгой спячки, с наслаждением распрямилась. В гарнитуре зазвучали голоса: Ну что, свиньи, щас мы вам ножки зажарим!

Бойцы, контролировавшие егернаут, перемещали исполинскую машину по кварталу. Чего бы мы только ни достигли с егернаутом, подумал Торренс...

Он увидел, как из Тринадцатого центра выбегает Роузлэнд, белый, как стенка. Наверное, запаниковал. Похоже, всё-таки сорвался. Придётся его...

Но тут Роузлэнд нырнул в кузов эвакуатора, вернулся с ножницами для проволоки и, чертыхаясь на ходу, побежал обратно в здание. Торренс пошёл следом, посмотреть, что мешает эвакуации.

Поднявшись по лестнице и перебравшись через груды мусора, он нашёл Роузлэнда в большом вонючем помещении, возникшем, когда стены нескольких бывших квартир обрушили, а сами жилища соединили. Роузлэнд ножницами для проволоки резал пруты из упрочнённого пластика на шеях, запястьях и щиколотках узников. Все заключённые были в этих кандалах, сцепленные вместе, так тесно, что едва могли дышать или шевелиться. Торренс узнал этот твёрдый, но цепкий серый пластик, увидел, как от ножниц летят искры, прожигая в нём дырки. Его называли «наручники-лайт». Британские копы пользовались им, когда после очередного мятежа в камеры поступало большое количество задержанных; пластик поглощал статическое электричество и высвобождал его при каждом движении. Если сидеть на попе ровно, вреда не причиняет, а стоит дёрнуться, как шибанёт током. Состояние узников...

Торренс уж думал, что ничего не испугается, но тут был вынужден отвернуться, сдерживая рвотные позывы.

Примерно четверть заключённых скончалась в кандалах; трупы их так и висели на путах, разлагаясь. Некоторые сгнили окончательно и оползли слизью на пол. Другие — истощены, избиты, без сознания или в помутнённом сознании, лишённые остатков собственного достоинства. Они напоминали висящих на проводе птичек, слепленных из разноцветной глины.

И таких ещё сотни на верхних этажах... Торренс глубоко вздохнул и развернулся. Начал выкрикивать приказы, организуя эвакуацию. Счастье, что Клэр тут нет, и она не видит. Впрочем, как же ему иногда её недоставало...

Отель-де-Виль, Париж

Полковник Уотсон, Клаус и Гиссен стояли у мониторов комм-узла службы безопасности, следя за трясущимся на экранах изображением с камеры в подбрюшье хоппера, кружившего над Тринадцатым центром обработки беженцев.

— Как им удалось справиться с егернаутом? — спросил Гиссен, не потрудившись скрыть презрение. — Считалось, что это невозможно.

— Знаю, — отрезал Уотсон. — Но не знаю, как.

— Сколько хопперов вы можете туда послать? — спросил Гиссен. — Поддержка с воздуха компенсировала бы потерю егернаута...

— В данный момент только три, — пробормотал Клаус, отстучав запрос на телефоне.

— Боюсь, герр Уотсон, что ваше планирование оставляет желать много лучшего, — прокомментировал Гиссен.

Уотсон развернулся взглянуть на него, понимая, что ошибся, допустив сюда Гиссена, и размышляя, насколько серьёзной окажется эта оплошность. Гиссен, по прозвищу Ненасытный, был похож на финансового инспектора. Он был чопорен, лицом напоминал хорька и, необъяснимым образом освобождённый Риком Крэндаллом от необходимости носить униформу, одевался с элегантностью профессионального портного. Сейчас на нём был устаревший лет эдак на двести костюм из настоящей ткани в викторианском стиле, совершенно анахроничный («такое впечатление, что он, блин, на школьный спектакль по мотивам ранней пьесы Шоу вырядился», комментировал Уотсон), смоделированный по ферротипному образу и подобию некоего доктора Гулла, который-де имел отношение к делу Джека-Потрошителя [33] . Но методы Гиссена были вполне современными. В самолёте из Дрездена он подключился к мейнфрейму криминальной полиции и скормил машине собственную дедуктивную программу. Выводы Гиссена уже подтвердили предположения Уотсона: убийство Ле Пена осуществил, скорее всего, известный офицер Нового Сопротивления, Дэниел «Остроглаз» Торренс.

33

Сэр Уильям Уитни Гулл (1816-1890), выдающийся английский врач и один из подозреваемых в деле об убийствах Джека-Потрошителя.

— Вы здесь находитесь не затем, чтобы подвергать сомнениям мои планы или полицейские мероприятия, — заявил Гиссену Уотсон. Напрямую устроить тому выволочку он не имел права: должность Уотсона во Втором Альянсе носила полицейский характер, они с Гиссеном не превосходили друг друга по рангу; вообще говоря, пост Гиссена никаких рангов не добавлял, но от него так и разило авторитетом.

Уотсон краем глаза наблюдал за покорёженным артефактами цифрового сжатия сражением.

— Итить вашу мать, — выдохнул он, развернувшись к экрану как раз вовремя, чтобы полюбоваться зрелищем угнанного егернаута, который превращал конвой броневиков и полицейских машин в груду металла. Егернаут просто прокатился по ним и раздавил. — Как они этого добились? Кого они подкупили? Операторов набирают из самых верных...

— На чёрном рынке циркулируют различные наркотики, — пояснил Гиссен, явно следя за своим акцентом.

Уотсон зыркнул на него. Клаус по телефону отдавал приказы хопперам игнорировать егернаут и сосредоточиться на Тринадцатом центре переработки. Какого хрена этот сумасброд-фетишист выражается так туманно?

— На чёрном рынке всегда циркулируют наркотики!

— Но не всегда это военные препараты, — сказал Гиссен. — Иногда — ja [34] , иногда — нет. Теперь у нас... мы засекли сделки с экспериментальными боевыми наркотиками американской армии. Оксиконтин, стимуляторы, транквилизаторы. Я склонен полагать, что некоторые наши охранники их используют. Я подозреваю также, что террористы Сопротивления продают им эти препараты под... прикрытием. Понимаете ли, не так давно атаки на часовых ВА вокруг егернаутов и других боевых установок были весьма часты. Эти снайперские атаки достигли пика примерно две недели назад, а потом резко сошли на нет, как раз когда уличные барыги начали торговать этими... наркотиками.

34

Да (нем.).

Уотсон тупо смотрел на него. Гиссен всего несколько часов тут провёл! Как ему удалось столько расковырять? Наверное, он что-то предварительно расследовал. Наверное, понял, что его скоро вызовут.

Уотсон прокашлялся и неловко соврал:

— Но мы, э-э, разумеется, в курсе происходящего.

Гиссен не сдержал самодовольной ухмылки.

— О, не сомневаюсь. Но связь вполне очевидна: снайперские атаки террористов Сопротивления вызвали у охранников постоянный страх за свою жизнь, затем через посредников те предложили им наркотики, зная, что часовые в подходящем для этого настроении. Аддикция отравляет нашу армию, ослабляет её — и позволяет врагу получить доступ к чувствительным местам. Наркоман с радостью продаст секреты и выдаст коды — даже от егернаутов, ja?

Уотсон проглотил слюну.

— Это работа Стейнфельда. Он изобретателен.

Гиссен кивнул.

— Я пришёл к такому же выводу. Стейнфельда предпочтительнее наметить главной целью, чем Торренса, хотя он не в такой степени уязвим эмоционально.

Уотсон сморгнул.

— Вы собираетесь добраться до Торренса через его эмоции?

— У них что-то вроде ракет земля-воздух! — каркнул голос на аварийной частоте. Это говорил пилот второго хоппера, кружившего над Тринадцатым ЦП. — Они ускользают...

Час от часу не легче. Цифровое изображение пьяно заплясало и погасло. Партизаны сбили хоппер.

— А что там с первым хоппером? — крикнул Уотсон.

— Он под огнём отряда НС, засевшего на крыше с пулемётами, — пояснил Клаус.

— Вели ему убираться оттуда, это приманка! Пускай вылетит на улицы и остановит этот гребаный грузовик!

— Егернаут ему мешает. Он блокирует хоппер. Они набирают высоту, но...

— Микроволны... — Из первого хоппера. — Микроволновый луч гребаного егер...

Крик, приглушённый помехами на канале. Ещё один экран погас.

— Почему бы не вызвать туда второй егернаут? — предложил Гиссен.

Уотсон вызверился на него, разряжая гнев:

— Потому что, чёрт подери, у нас только один запасной егернаут, а это место у чёрта на рогах! Нельзя провести егернаут по центру города! Французы тут уже чуть с ума не посходили, когда один из наших дуболомов развалил их проклятую Триумфальную Арку. Егернауты предназначаются для атаки на города, полностью контролируемые врагом — это осадное оружие, итить твою мать! Мы и так едва их успокоили после того случая, нагромоздили одну сказку на другую, — мы просто не можем себе позволить выпустить эту хреновину в центр города, потому что она, блин, разрушает всё на своём пути!