Зелёная земля
Шрифт:
Так скажите мне на милость,
не к тому ли мы стремились
полчаса назад, по мере продвижения к концу -
в Ах-прости-прощай-пространство?
Это ль, друг мой, не блаженство -
провалиться (кроме шуток!) в промежуток, ха-ха-ха…
Вот свобода так свобода,
вот победа так победа
над привязанностью к месту: безвоздушная
Как Вам Ваша невесомость,
Ваша несоотносимость
с тем, что прочно и надёжно и имеет место быть?
Вы абстракция пустая,
точка-точка-запятая-
палка-палка-огуречик-под-названьем-челове-
чек… такая просто мошка,
хоть и видная немножко,
но при всём своём «немножко» эфемерная вполне.
Дунь на Вас – и Вас не стало…
То, что вытеснило тело,
было не другое тело, как учил нас Архимед,
а – простите – праздный воздух:
на особенно нервозных
только дунуть – и готово… так сказать, и след простыл!
Вы тут, скажем по секрету,
ожидаете карету
скорой помощи – с бригадой из двух тысяч человек
(тот со шприцем, тот со шлангом,
этот – с медицинским сленгом,
и сестричка милосердья – со слезами и в соплях):
как навалятся всем миром,
как дадут дрозда химерам
Ваших адовых страданий – только щепки полетят!..
Вот тогда-то мистер Хортон,
дескать, и взовьётся чёртом
на горячей сковородке… как бы, милый мой, не так!
Эти чудо-черепашки
из районной неотложки
у меня на договоре, я плачу им по чуть-чуть,
чтобы на своей тележке,
через час по чайной ложке…
Эй, чему Вы рассмеялись?
Я махнул рукой: «Да так!»
– Шутки шутками, а всё же
было бы совсем негоже,
если Вы бы тут, к примеру, взяли и сошли сума!
Видеть муки идиота
слишком тяжко для эстета,
каковым себя, надеюсь, я зарекомендовал.
Тут ведь правило такое:
я обычно беспокою,
так сказать, не обделённых, а убогих – никогда.
Надо быть совсем отпетым,
чтоб, глумясь над идиотом,
наслаждаться точно так же, как над прочими глумясь.
Это, я скажу, мученье -
развлекаться под мычанье
существа, неадекватно выражающего боль:
как животное тупое…
бессловесно свирепея
и всё дальше отступая от понятья «человек».
Тут, пожалуй, поневоле
вспомнишь о культуре боли:
homosapiens на то он homosapiens и есть,
чтоб страдать не как попало -
чтоб душа при этом пела! —
и осмысливать мученья, – так учил нас старый Франкл.
Боль красива, если тело -
совершенная система,
где любой из произвольно взятых жизненных узлов
служит выраженью муки…
впрочем, никакой науки
тут не требуется вовсе – требуется лишь контроль.
В свете этого контроля
наш кретин в кошмарной роли
растерявшегося вепря – незавидный образец:
тут уже не до изыска -
тут… спасайте недоноска -
не по нём такая встряска, он сейчас концы отдаст!
А меня как гуманиста
это убивает просто:
запредельное насилье откровенно мне претит,
между тем как Ваша участь -
или, так сказать, живучесть -
собственно, располагает распоясаться вконец.
Так, наверно, и поступим,
потому как с вашим типом
церемониться излишне: Вас сам Бог велел терзать.
Так отрадно видеть разум,
по страданью, как порозам,
путешествующий – с тростью, бабочкой и в котелке!
Тут-то он и поддал жару:
стул подвинув к абажуру,
вывинтил оттуда лампу и прижёг мой потный лоб,
а потом воскликнул бодро:
– Доброе, дружище, утро!
Ночь прошла, погасим свечи, – здравствуй, здравствуй, новый день!
Приступ десятый
– Продолжаю: Вы, наверно,
как и все мы, суеверны -
дескать, как там говорится: день минуешь – год живёшь…