Зеркало королевы Мирабель

Противники обнажили мечи. Джинджер посмотрела себе под ноги, на разломанный сапогами горожан лед. Странно. По всему выходило, что их предприятию грозит — именно что «грозит» — успех. Вот и славно. Успокоившись, ведьма отодвинулась от Бенжамина и стала наблюдать за поединком. Лорд Альберих был хорош. Случалось Джинджер в далеком детстве, когда ее первая наставница служила у именитого графа, наблюдать поединки рыцарей. Так вот Альберих был значительно лучше. Ах как гуляли мышцы под его одеждой, когда он заносил меч! Ну, просто хоть сейчас замуж! Джинджер окинула взглядом облака и усмехнулась. Проиграет, красавчик. Может, сестра третьего круга Видящих и не смыслит ничего в полете птиц (в противном случае давно бы уже была в первом круге, а то и в центре), но уж облака ее не обманывали ни разу.

Лорд Альберих нападал, Адмар защищался, и не особенно искусно. Рука его начала уже заметно дрожать.

— Действуем, когда Палач упадет, — уверенно шепнул Бенжамин.

— Вы так уверены, что он упадет, милорд? — спросила Джинджер.

Лорд, однако, оказался пророком: поединок подошел к концу. Ведьма не увидела, когда же Альберих нанес противнику рану, однако же, рука Адмара была в крови. Палач еле держался на ногах. Сделав последний отчаянный и бестолковый выпад, он повалился на настил. Голова свесилась вниз. Лорд Альберих с перекошенным лицом кинулся вперед, зажимая окровавленное ухо.

— Сейчас! — скомандовал Бенжамин.

Джинджер сунула руку в кошель, висящий на поясе. Она не собиралась участвовать во всем этом самоубийственном балагане, однако же, выбора не было. Поэтому ведьма, развязав маленький мешочек, зацепила щепоть порошка и сдула с ладони. Ближайшая соседка, дородная супруга пекаря — от нее вкусно пахло хлебом и сдобными пышками — чихнула, замахала руками и повалилась на стоящего рядом стражника. Поднырнув под ее рукой, Джинджер двинулась к помосту.

Она никогда не была сильна в травах, и все же пару рецептов наставницы Анны запомнила крепко. Седьмая сестра во внутреннем круге, Анна занималась лeкарством, и очень искусно, однако же, умела составлять и яды с сонными порошками. Один из них Джинджер не стеснялась использовать в воровском ремесле, или вот сейчас.

Внезапное падение нескольких горожан — а Джинджер к тому же выбирала самых дородных и хорошо одетых — вызвало переполох. Сама она на секунду привалилась к привлекательному молодому стражнику, но быстро выпрямилась:

— Ах, это только слабость!

Она постаралась побыстрее запахнуться в плащ, так, чтобы не видно было ее ведьмовского платья. Стражник не заподозрил подвоха, только глянул на нее с опаской и отодвинулся. «Правильно, мальчик, — одобрила Джинджер, пряча ухмылку. — А вдруг я заразная?». Продолжая сдувать с пальцев сонный порошок, она подобралась к самой королевской ложе. Мирабель поспешно покидала ее в сопровождении высокого сухощавого мужчины и всех своих сонных фрейлин. Какие бы слухи не ходили о королеве и ее чародейских занятиях, болезней она боялась, как и любая другая женщина. Следом за королевой потянулась часть стражи. Бестолковые! Красивые, но, в самом деле, какие же бестолковые!

Джинджер оглянулась и посмотрела на помост. Бенжамин легко перекинул бесчувственное тело своего злейшего недруга через плечо и нырнул в толпу. Кинувшемуся за ним лорду Альбериху дорогу заступил Альбер. Полюбовавшись этим ожившим каламбуром, Джинджер отряхнула с пальцев остатки порошка и поспешила за лордом-наемником. А со стражей пусть его молочный брат разбирается. Не женское это, в самом деле, занятие.

* * *

На этот раз Бенжамин выбрал, кажется, самую грязную гостиницу во всем Каэлэде. Место было прегнусное. Пахло здесь прокисшей едой, кровью, чуть ли не мертвечиной. Зато, следует признать, владельцу гостиницы было плевать, что происходит в тесных душных комнатах. Бросив бесчувственное тело Адмара на лавку, заменяющую здесь постель, Бенжамин повернулся к Джинджер.

— Где Альбер?

Ведьма удержалась с определенным трудом и не стала пожимать плечами. С лордом-наемником пока следовало быть учтивой.

— Остался на площади. Схватился с Альберихом, милорд.

Бенжамин поморщился, дернул уголком рта.

— Посмотри, что там с… этим…

Сам он, бросив на столе прихваченный у помоста королевский меч, отошел к окну и стал изучать двор. Сюда же «секретарь» должен был привести Беатрису и лошадей. Джинджер представила себе изящную нежную принцессу в этих комнатах и усмехнулась. К счастью, Бенжамин этого не видел. Отвернувшись, ведьма принялась изучать бесчувственное тело лже-музыканта, кулем сваленное на жесткую лежанку. Каких-либо ран не наблюдалось, только правой ладонь оказалась обожжена чуть ли не до кости. Словно бы Адмар держал в руках раскаленную рукоять меча. Джинджер машинально кинула взгляд на стол. Да нет, обычная рукоять, обтянутая тисненой кожей. Вернувшись к раненому, ведьма принялась за перевязку. Особых снадобий у нее с собой никогда не было, но немного целебной травы все же отыскалось. Положив на чудовищный ожог несколько листьев голубой мяты, Джинджер аккуратно забинтовала худую кисть и положила руку Палача на постель.

— Однако же, — заметила она, — от королевской стражи мало проку. Может, Мирабель следовало набирать в нее умелых, а не красивых?

Бенжамин фыркнул.

— Когда станешь королевой, — пробормотал Адмар, — непременно озаботься этим.

— Заткнись!

Лорд-наемник в один шаг — что было совсем не сложно, комната больше напоминала чулан — оказался возле постели.

— Или? — спросил Адмар, осторожно садясь. Посмотрев на перевязанную руку, он пошевелил пальцами и поморщился, то ли от боли, то ли от раздражения. — Если ты вытащил меня, юноша, значит я тебе нужен живым.

— Что помешает мне переломать тебе пальцы? — с неприкрытой угрозой ухмыльнулся лорд-наемник.

Вскинул голову, Адмар оглядел его с интересом.

— Хотя бы то, что ты мнишь себя хорошим человеком. Ладно, ради чего вы приволокли меня в эту дыру?

— Беатриса… — процедил Бенжамин, все еще не в силах разговаривать с врагом.

— А, следовало бы мне догадаться, — лже-музыкант поднялся и, покачиваясь, дошел до окна. — А вот и она. И господин секретарь с лошадками. Я погляжу, твоя сестра неважно выглядит.

Бенжамин сгреб Адмара в охапку и хорошенько встряхнул. Откинув голову назад, Палач неприятно улыбнулся.

— Ты можешь не получить то, что хочешь. Где моя сумка? И гитара.

— У Филиппа, — сухо ответил Бенжамин, разжимая пальцы.

Адмар поправил здоровой рукой одежду и кивнул на лежащий на столе меч.

— Заверните его во что-нибудь, и пошли отсюда. Что? — он снизу вверх посмотрел на замершего лорда-наемника. — Вскоре здесь окажется все королевская стража. Не обольщайтесь. Не такие уж они олухи, какими кажутся. По крайней мере, за десять лет нельзя до такой степени развалить лучшую армию на континенте. Мне, конечно, приятно будет повидаться со старыми друзьями, но в таком случае и вы, милорд, отправитесь на встречу — с родственниками.

Ловко увернувшись от удара под дых, Адмар направился к двери.

— Окажемся хотя бы у леса, и я отвечу на все вопросы.

* * *

Уже у городских ворот эйфория сменилась глухим раздражением. Стража словно повымерла. При всех очевидных недостатках, среди которых были молодость и слишком привлекательное лицо, лорд Альберих не мог настолько распустить солдат. Разве что, он перед тем отправил в отставку всех ветеранов и набрал в стражу юнцов. У юнцов как раз никаких представлений о дисциплине нет. Однако же, это было маловероятно. Могло быть и так, что королева совсем выжила из ума. Это наверняка было близко к истине, но тогда она скорее стократ усилила бы стражу и на кадом углу поставила по соглядатаю. Мирабель не любила выпускать из своих нежных ручек добычу, будь то графства, вещи или люди. Оставался последний, самый вероятный и самый неприятный вариант: их отпустили намерено. Королева отлично умела делать хорошую мину при исключительно плохой игре, и история с Озерным краем была прекрасным тому подтверждением.

Фламэ оглянулся на стены Каэлэда, над которыми висело солнце. Воротники проводили небольшую кавалькаду скучающими взглядами и скрылись в тесном караульном помещении, где их, по всей видимости, ждали кости и пиво. Скверно. И страшно. Фламэ терпеть не мог, когда все выходило так просто.

В седле он держался крайне неуверенно из-за того, что за поводья приходилось держаться только левой рукой. Правая — источник бесконечной боли — лежала на бедре. Поверх повязки Фламэ натянул перчатку, потому как морозный воздух доставлял ему немалые муки. Впрочем, не желая показывать свое состояние спутникам, настроенным весьма, музыкант ухмыльнулся и пришпорил коня.