Зеркало королевы Мирабель

— Ищи, — зловеще согласился старик. — Ищи, пока тебя саму не нашли.

Джинджер поежилась. С колдунами она дела иметь терпеть не могла, магия их оставалась чужой и непонятной. Порой стоило им сказать одно слово, или глянуть по-особенному — и все, никакие травки, никакие заговоры не помогут. И ни один из Кругов не возьмется тебя спасать. Ведьма опустила глаза. Пена в стакане с вином скопилась с одного края, гадкая, желтоватая. К дурным новостям, казенному дому и дальней дороге.

— По рукам, — выдохнула она и протянула старику камень.

Колдун ощерился, показывая желтые, но все еще крепкие зубы.

— Вот и умница.

Сунув добычу в карман, он бросил на стол несколько медяков и вышел. Джинджер раскрыла оставленный ей мешочек и пересчитала золотые. Тридцать один мирабль. Вот ведь, гадина! С мыслью о новом платье пришлось расстаться: тут едва хватало на плащ, сапоги и ужин в кабаке немногим лучше, чем эта дыра. Отставив нетронутый стакан с вином, ведьма закуталась в плащ, пропахший этой гнусной дешевой таверной, и поспешила на улицу.

* * *

Через полтора часа бессмысленной беготни по полупустому городу Фламэ с трудом уговорил молодого лорда свернуть в таверну, расположенную на Малой Торговой площади, чтобы передохнуть и спокойно все обдумать. Тут же обнаружились, вернее, не обнаружились две вещи. Таинственным образом исчезли белобрысая гадалка, с самого начала не внушавшая Фламэ доверия, и кошелек, который Бенжамин носил за пазухой. Лорд-наемник по этому поводу только выругался. Куда больше гадалки и денег занимала его сейчас судьба сестры.

— Мы можем сколько угодно бегать по городу, милорд, — резонно заметил Фламэ, — и это ни к чему не приведет. Своими размерами Каэлэд уступает разве что только Уэлленду, и до утра мы обойдем разве что торговую сторону. Даже до реки не доберемся. А ведь почти наверняка кто-то видел леди Беатрису и запомнил, куда она пошла.

— Кто? — хмуро спросил Бенжамин и крикнул тавернщику, — Дядька, вина!

Фламэ с сомнением покосился на выстроившиеся на прилавке бутылки. Каэлэд никогда не мог похвастаться хорошими винами, а музыканту хотелось бы сохранять в этом городе свежую голову.

— Мальчишки, милорд. Уличные мальчишки, — пояснил он, отодвигая подальше предложенный кубок.

— Ты видел хоть одного, а, горлодер? — грубо поинтересовался Филипп.

Ну конечно, без «секретаря» беседа о леди Беатрисе обойтись не могла. Лучше бы брал пример со своего товарища Альбера и вообще не раскрывал рта.

— С чего бы воришкам и попрошайкам показываться на глаза вооруженным наемникам? — ядовито поинтересовался Фламэ. — Чтобы, не дожидаясь суда, им обрубили руки?

— Когда это такое случалось?! — возмутился Филипп. — Кто же дитя-то неразумное обидит?!

— Адмару вашему любимому случалось, — фыркнул музыкант. — Оставайтесь здесь. Я попробую порасспрашивать о леди Беатрисе. В самом деле, лучше не ходить по Каэлэду такой толпой, привлекая излишнее внимание.

Поднявшись, он закинул гитару на плечо.

— Бренчалку свою оставь, — потребовал «секретарь», скотина недоверчивая.

Преувеличенно медленно Фламэ снял гитару и опустил на лавку. Потом развернулся на каблуках и направился к двери.

Внешность, увы, была обманчива, и ни лорд, ни его «дружинники» простачками не были. У Фламэ и в самом деле была мысль сбежать, пока Бенжамин разыскивает свою сестру, но теперь это было невозможно. Даже если не брать в расчет воспоминания, связанные с гитарой, оставлять ее в таверне было нельзя. А иначе, чем придется кормиться в дороге? Музыкант умел, конечно, не только петь. Просто ничем иным он не собирался более заниматься.

Закутавшись в плащ, Фламэ вышел на улицу. Солнце стояло высоко, и Торговая сторона выглядела теперь оживленно. Раскрыты были ставни лавок, сновали от одной к другой поварихи с корзинами, поварята с мешками, в которых что-то слабо трепыхалось, суетились в толпе оборванные мальчишки. И все же над площадью словно нависла какая-то черная туча. В прежние времена такое бывало только, когда появлялся в конце улицы сам Палач в сопровождении черных рыцарей Королевы. Теперь Палач словно стоял у каждого за спиной. Оглядываясь, Фламэ пересек площадь и остановился возле торговки фруктами. В это время года она могла похвастаться только сушеными абрикосами и мочеными яблоками. Впрочем, денег у музыканта не было и на горсть подсолнечных семечек, которыми торговала неопрятная старуха, сидящая на краю отключенного фонтана. Тем не менее, место было выбрано верно, и через пару минут Фламэ ловко поймал за руку, тянущуюся к связке абрикосов, чумазого мальчишку. Одет воришка был бедно, но опрятно, и только лицо и колени выпачканы в грязи.

— Шалишь, паскудник? — очень тихо спросил музыкант, наклоняясь к самому уху мальчишки.

Воришка испуганно пискнул и выронил абрикосы. Подобрав их с земли, прежде чем торговка успела что-либо заметить, Фламэ шепнул.

— Идем, дуралей, дело есть.

Мальчишка попытался вырваться, но неверно расценил силы своего мучителя. Несмотря на невысокий рост и худобу, музыкант оказался обладателем цепких рук. Тогда мальчишка заканючил:

— Не бейте! Не бейте, дяденька! Не водите никуда! Мне мамка не разрешает с незнакомыми водиться!

Фламэ мученически вздохнул.

— Пойдешь со мной, получишь это, — он продемонстрировал связку сушеных абрикосов. — А может и несколько монет.

Мальчишка нахмурился, подсчитывая выгоду.

— Серебряк, — наконец нагло заявил он.

— А золотой мирабль не хочешь? — неприятно-ласковым тоном поинтересовался Фламэ. — Серебряк за дело платят, а не за разговор. Хватит с тебя и пары медяков. Если то, что я услышу, мне понравится, благородные господа не поскупятся и накормят тебя ужином.

— Ты слуга что ли? — мальчишка окинул Фламэ насмешливым взглядом. Как и у всех воров и попрошаек, у него было презрительное отношение ко всякому работающему человеку. — Ну, говори, чего хочешь.

Фламэ подтолкнул малолетнего нахала к чаше фонтана. Плюхнувшись на каменный бортик, воришка принялся завистливым взглядом следить за троицей собратьев: один, чумазый карапуз лет пяти, отвлекал старуху-торговку, дергая ее за юбку, а двое мальчишек постарше набивали семечками карманы.

— Сегодня в городе появилась леди. Видел ее?

— Да мало ли леди в городе появляется-то? — мальчишка паскудно ухмыльнулся. — Вон на Кривой улице этих ледей…

Музыкант поморщился.

— Эта леди — особенная. Сомнамбула.

— Кто-кто? — мальчишка фыркнул. — Ну, ты сказанул! Ругаешься похлеще мамкиного хахаля!

— Она спала на ходу, — устало пояснил Фламэ. — Очень красивая леди, стройная, с каштановыми волосами, в дорогом платье. На расспросы не отвечала, и удержать ее на месте было нельзя. Слышал о такой? Знаешь, куда пошла?