Зеркало королевы Мирабель

Ведьма изучила рюмку на просвет и покачала головой.

— Вот и я не особо… — вздохнул Фламэ. — Отрази меня…

Двадцать шесть строк, побери их тан-бес, кем бы он ни был.

Отрази меня

В своем сердце

Прости меня

Преврати меня в воздух и свет

Отрази меня

Ведьма сидела, подперев щеку рукой, с удобством опираясь на обтянутый потертой кожей подлокотник. Взгляд ее бесцельно блуждал по комнате, пока не остановился на окне. По стеклу сек снег, мелкий, колючий и очень холодный. Фламэ посмотрел на небрежно брошенные на стол сапфиры. Темные, как глубокий лед января, или ледяные же скалы далеких северных гор. Странное дело. Фламэ не мог вспомнить, чтобы его мать носила какие-то украшения, кроме своего колдовского перстня. Словно сапфиры лежали в шкатулке специально дожидаясь того часа, когда понадобятся паре сумасшедших алхимиков.

Фламэ неожиданно разозлился на ни в чем не повинные камни. Будь это рубины или гранаты — подарил бы Фриде. Ей шло все красное. И, может статься, ГэльСиньяк наконец-то разозлился бы.

— Заклинание, — ядовито напомнила Джинджер.

— Имперцы прислали вас за мной следить? — в тон ей поинтересовался Фламэ.

— Плесните еще ликера, и я ничего не скажу, — не меняя позу, ведьма протянула пустую рюмку. — Что у вас выходит?

Разлив ликер, Фламэ сделал маленький глоток, нахмурился и прочитал сложившиеся строки по памяти. Вот уж на что он никогда не жаловался. Откинувшись на спинку кресла, Джинджер дирижировала рюмкой и загибала пальцы.

— Четырнадцать, — сказал она, когда Фламэ умолк. — И это не слишком похоже на заклинание.

— Ликер верни, — распорядился Фламэ голосом, который его отец приберегал для нашкодивших отпрысков.

Джинджер звонко рассмеялась.

— Полно, мастер Фламиан! Осталось всего двенадцать строчек.

— То есть, — проворчал Фламэ, — еще столько же.

Ему нравилось, как Джинджер произносит его имя. Очень мягко, но с легкой иронией. Так же, как она произносила собственное — Элиза, зная, что это ни более чем звук, просто набор созвучий, не имеющий особого смысла.

— Вы можете звать меня Фламэ?

Девушка поперхнулась ликером.

— Кх! Кх! Это какое-то отношение имеет к заклинанию?

— Это мое имя, — спокойно ответил Адмар. — И так оно значительно лучше звучит.

Ведьма залпом допила ликер и подставила рюмку.

— А вам не хватит, госпожа Элиза?

— О нет, уж вы налейте, мастер Фламиан.

— Джинджер! — он постарался вложить в свой тон как можно больше мягкого увещевания, звучать убедительнее….

Девушка сощурилась и очень тихо сказала, удачно скопировав его интонацию:

— Фламэ!

Разливая ликер, он едва не пролил половину на стол. Пальцы были липкими и сладкими. У Джинджер были золотисто-ореховые глаза, того оттенка, что бывает у кошек и драконов на тапестри, но никак не у людей.

— Отрази меня, — сказал Фламэ.

— Тем, что я есть

И чем буду

Прости меня!

Отпусти меня!

Обрати меня!

Отрази меня!

В зеркалах каждый волен увидеть свое,

Каждый волен увидеть себя

Каждый волен проститься с собой

Отрази меня

Фламэ наконец сделал вдох и открыл глаза.

— Двадцать шесть, — кивнула Джинджер.

— Сейчас я запишу его, а ты прочитаешь над зеркалом.

— Я?! — в глазах юной ведьмы появился прежний ужас. — Я не могу! Я никудышная ведьма! Я не согласна! Пускай Фрида читает!

— Уверен, госпожа Фрида скажет то же самое, — улыбнулся Фламэ. — А, кроме того, если кто и подходит на роль Драконьей Дочери, то это госпожа Элиза.

— Почему? — мученически простонала Джинджер.

— У тебя глаза золотые.

Девушка коснулась лица и едва слышно пробормотала: Карие они! Залпом допив ликер, она поднялась.

— Скажу мэтру и сестрице, что у вас все готово.

— А я пока перепишу заклинание, — самым любезным тоном сказал Фламэ.

Ведьма с размаху поставила рюмку на стол и вылетела из кабинета.

* * *

Вытащив из кошеля перстень Артемизии, Джинджер посмотрела на него почти с ненавистью. Первая круга Дышащих нашла способ отомстить обидчице даже из могилы. О, девушку теперь грызла совесть, о существовании которой ведьма редко вспоминала. Как, впрочем, и все ведьмы. Она была пьяна, наговорила глупостей — проклятый ликер! — и едва еще больше глупостей не насовершала. Благо еще, кресла стояли достаточно далеко друг от друга, разделенные углом массивного стола. И без того, пока Фламэ читал свое стихотворение-заклинание, Джинджер могла думать только о его губах.

— Спокойно, сестрица, спокойно!

— Что-то случилось?

Джинджер поспешно надела перстень Артемизии на палец и обернулась.

— Заклинание готово!

Щеки у нее наверняка горели от возбуждения и алкоголя, как у старой ойномантки. Фрида с сомнением оглядела младшую подругу с ног до головы.

— Зеркало уже остыло. Так что пошли…

Бросив быстрый взгляд на проклятый перстень, она только покачала головой.

Глава двадцатая

В Главном зале было жарко натоплено, но Джинджер трясло от озноба. Ее попросту колотило. Источником жуткого, неестественного холода было зеркало, лежащее на столе на куске черного, траченного молью бархата. В нем самом было нечто неправильное. Потом, уже склонившись над глянцевой, полированной гладью, Джинджер поняла: зеркало ничего не отражало; там только клубился, извиваясь ядовитыми змеями, туман. Ведьма отпрянула.

— Нехорошая вышла вещь, — согласился ГэльСиньяк. — Не зря Церковь столько сил отдает уничтожению ведьм и алхимиков.

— Почему только всех под одну гребенку? — мрачно спросила Джинджер.

— Так проще. Наш общий друг составил заклинание?

— Я его читать не буду!

Имперец удивленно на нее посмотрел. Джинджер порозовела и стушевалась.

— Фламэ… мастер Фламиан хотел, чтобы именно я прочитала заклинание…

— Здесь есть свой резон, — кивнула Фрида и протянула девушке стакан вина с пряностями. — Тут нужна сильная ведьма.

Джинджер сделала слишком большой глоток и закашлялась.

— Я вовсе не сильная ведьма! Взгляни, сестрица! Я ничтожество! Все, что я могу — погоду на завтра предсказать!