Зеркало королевы Мирабель

— Как обстановка? — поинтересовалась имперка.

Джинджер поймала на перчатку несколько снежинок из числа кружащихся в морозном воздухе. Колючие. С острыми лучиками.

— Непонятно.

Будущее было пугающе-туманным, и Джинджер предпочла думать о благополучном исходе дела. Лучше уж так.

Отряд мирабелевых стражников показался из-за холмов около полудня. Впереди уже виднелась ивовая роща, отмечающая берег реки Сегиль, но между рекой и отрядом путешественников было непреодолимое препятствие. Пусть их также было не более двух — двух с половиной дюжин, однако стражники Мирабель выгодно отличались своими крепкими чернеными доспехами и лучшим вооружением. Мужчину, возглавляющего черный отряд, Джинджер однажды уже видела. Он командовал «переписчиками», которые встретились ведьме и ее спутникам по дороге из Шеллоу-Тона в столицу. Опасный человек. Рука Фриды упала на арбалет.

— Плохо дело.

Джинджер была с ней полностью согласна. Каруса два вглубь болот, и бравая шайка Генриха оказалась бы в выгодном положении. Они знали там каждую кочку. Завести непрошеных гостей в трясину было для разбойников Озерного края минутным, пустяшным делом. Здесь же под ногами была относительно твердая почва. Никаких преимуществ. И три беспомощные женщины сильно усложняли ситуацию. Ну, две, поскольку Фрида мастерски управлялась со своим арбалетом. Джинджер почувствовала себя совершенно беспомощной.

— Защищайте женщин! — скомандовал Фламэ и разрядил свой арбалет. Отсюда видно не было, попал ли.

— В хвост! — Фрида развернула коня и помчалась назад. Джинджер последовала за ней.

На этот раз она даже не пыталась следить за боем. Ей было слишком страшно. Ведьмы и уши бы закрыла, чтобы не слышать лязга оружия и отчаянных криков раненых. Взобравшись на холм, женщины спешились. Их защищали трое арбалетчиков, в том числе Филипп. Бенжамин давно уже был в гуще схватки. То и дело мелькал черный наряд ГэльСиньяка, выделяющийся своей добротной тканью и строгим покроем, и белые волосы Адмара. Взведя арбалет, Фрида боялась отвести глаза, потерять мужа из виду. А вот Джинджер зажмурилась. Беспомощна, совершенно беспомощна! Вот тебе и необыкновенная ведьма!

Джинджер повалилась на снег.

В прошлый раз при помощи перстня Артемизии юной ведьме удалось воззвать к духам болот. Здесь же и обратиться было не к кому. Можно было, конечно, устроить землетрясение, но едва ли оно сумело бы уничтожить стражей Мирабель и пощадить при этом отряд разбойников. Землетрясения не слишком избирательны.

— Господи, — услышала Джинджер. Фрида, сложив молитвенно руки, косилась на небо. — Спаси его, Господи! Он ведь так в тебя верит!

Верно. Оставалось еще небо.

Джинджер крутанула на пальце перстень, ловя его силу. Ветры, дующие в вышине. Ветры, разгоняющие облака. Одной сумасшедшей ведьме нужна ваша помощь. Летите, ветры, сгоняйте сюда грозовые тучи. Сюда, ветры, сюда!

Камень в перстне раскалился и начал пульсировать. Небо потемнело. Как и в прошлый раз, колдовство сработало неожиданно для самой ведьмы. Ветер дул сильнейший, взметая снег и мелкую ледяную крошку; жестокий, необузданный шквал. И все же в нем было что-то неуловимо родное, какой-то тихий, заманчивый шепоток слышался в диком вое. Джинджер поднялась на ноги, позволяя порывам ветра трепать ее волосы. Берет унесло при первом же шквале. Ветер бесновался. Ударила молния, потом еще одна. Сражающиеся бросились врассыпную. Не утративший самообладание Адмар парировал удар нападающего на него капитана мирабелевых стражей, а потом вогнал ему меч в живот по самую рукоять.

В следующее мгновение, смиряя всеобщую панику, прозвучал красивый, звучный голос ГэльСиньяка:

— Чудо! Нам явлено чудо! Ветер на нашей стороне!

Он явно хотел добавить еще что-то вроде «с нами Бог», но природная щепетильность не позволила. Этого и не требовалось. Разбойники атамана Генриха и без того бросились в атаку.

* * *

Суррэль был отличным фехтовальщиком, и Фламэ мог в лучшем случае защищаться. Поднявшийся ветер кидал ему в лицо снег, но, казалось, еще больше он мешал противнику. Потом в землю совсем рядом ударила молния раз-другой, и разразилась самая настоящая гроза. Суррэль сбился с ритма. Люди, всполошенные явленным чудом, бросились врассыпную. Фламэ отбил удар противника, изловчился и загнал Суррэлю меч в живот. Над полем битвы разнесся крик имперца, нелепый, пафосный, изрядно воодушевивший людей. Фламэ рубанул одного из стражников, потом еще одного. Лицо и руки у него были в крови, и во рту был отвратительный вкус железа. А потом, совершенно внезапно все кончилось. Топот копыт стих в отдалении. Ветер унялся. Фламэ обессилено упал на снег и принялся счищать кровь. Рядом опустился на колени ГэльСиньяк. Он со своим арбалетом держался с краю, на расстоянии выстрела, и сумел сохранить одежду чистой.

— Молитву читать не будешь? — хрипло поинтересовался Фламэ.

— Над этим? — имперец кивнул в сторону распростертого на земле Суррэля. — Над этим не буду. Ему все равно не поможет, а в Преисподней у Насмешника в брюхе от моей молитвы будет мало толку.

Фламэ поднялся и вытащил из снега меч. Посмотрел на него озадаченно. Иртар? Рука была цела. На тонкой коже перчатки появилось белесое выжженное пятно. Ай да Джинджер! Фламэ поискал ведьму в толпе, не обнаружил и повернулся к имперцу.

— Какие у нас потери?

— Двенадцать убитых. Еще человек семь ранены, ими занялась Фрида. Даже Бенжамин мечем поперек лба схлопотал.

— Шрамы украшают мужчины, — фыркнул Фламэ.

— Генрих убит….

Имперец кивнул в сторону невысокого холма. Фламэ убрал меч в ножны и направился к собирающейся вокруг мертвого атамана кучке разбойников. Генрих Ластер лежал, весь перемазанный кровью, своей и чужой, и все еще сжимал в руках меч и кистень. Тело его было перерублено наискось от плеча к животу, и это выглядело как-то…. Непристойно. Сняв плащ, Фламэ накрыл им атамана и опустился возле тела на колени.

— Нужно похоронить усопших достойно, — распорядился ГэльСиньяк.

— Как достойно-то? — разбойники развели руками. — Разве что костер….

— Готовьте. Я отпою их.

Разбойники, вооружившись короткими мечами и тесаками, отправились обдирать ивняк, не особенно пригодный для погребального костра. Имперец опустился с другой стороны от тела и пробормотал:

— Не стоит, наверное, говорить, что я отлучен…

— А это имеет значение? — тихо хмыкнул Фламэ.

— Для них? — ГэльСиньяк покачал головой.

Фламэ вновь посмотрел на лицо покойного Генриха. Он, как не глупо это было, испытывал чувство вины. Не за жителей Пьенро, не за семью Ластера, а за гибель лежащего здесь разбойника Генриха, которую не сумел предотвратить.

— Меня зовут Фламиан Адмар, мастер Генрих, — тихо шепнул Фламэ.

— Ты разобрался все-таки, зачем это делаешь? — темные глаза ГэльСиньяка были внимательны, и внушали некоторый страх.

— Я жить хочу, Ноэль, — тихо сказал Фламэ. — Иногда меня даже посещают глупые мечты. Я думаю о доме, жене, детях. Этакие грезы на грани яви и сна. Но больше всего, по-настоящему я хочу жить.

Имперец похлопал его по плечу и поднялся.

— Приготовлюсь к погребальной церемонии.

* * *

Закрыв лицо платком от смрадного дыма, Джинджер смотрела на погребальный костер. Тринадцать разбойников и примерно столько же стражников Мирабель. Фламэ среди них не было, и это главное. ГэльСиньяк прочитал заупокойную молитву, пускай на лицах усопших и живых было маловато благочестия. Его чужая набожность вообще волновала мало. Молитва закончилась. Все посмотрели на музыканта. Имперец даже толкнул его локтем в бок.