Жена для непокорного и мама в придачу

Он повернулся и протянул платье, которое отчаянно держалось за плечики довольно скромными объемами ткани.

– Если бы ты не сказал, что это гардероб твоей мамы, я бы подумала, что его составляли те же мужчины, которые составляли описания пророчеств.

Мари осторожно взяла в руки вешалку, подумав, что в принципе, платье можно сложить и уместить у нее в кармане, настолько там было мало ткани.

– Все невесты будут одеты… в такое?

По молчанию, она все поняла. Это было грубо, нагло и совсем неприемлемо. Но таковы были горгульи.

– Это моя маленькая месть для твоей хозяйки за тот прием, который она мне оказала. Так что желаю видеть ее в этом платье.

Он наклонился совсем близко, поднял ажур чепца и прошептал прямо ей на ухо:

– Уж на это моей власти в соборе хватит.

***

– Это лучшее, что я видела!

Мари не разделяла восторга сестры. Она с ужасом смотрела на те лоскутки ткани, которые назывались платьем. Теперь они были на ней и закрывали… да ничего они не закрывали: длинный шлейф шел только сзади, а спереди коленки были голые и выставлялись на показ; вырез был настолько глубоким, что скрывал разве что соски; на плечах были тонкие, прозрачные тесемки, а руки и вовсе были голые. Единственное, с чем была согласна Мари – это цвет. Переливы красного и желтого оттеняли ее волосы и полностью подходили под образ феникса.

– Не верю, что Верховная это носит, – проговорила он, все еще пребывая в шоке.

Эмилия оглядела сестру и согласно кивнула.

– Не последние лет триста точно. Может, в молодости, когда была девчонкой.

Мари бросила на сестру вопросительный взгляд.

– Ты можешь представить Тамору Тэлай молодой девчонкой? Да она родилась жесткой, прямолинейной, а девчонок в таких платьях ела на завтрак.

– Вот он, секрет долголетия горгулий, – засмеялась Эмилия. – Но ты погоди, нужно замаскировать тебя так, чтобы никто не узнал.

Следующие полчаса сестры провели около зеркала. Эмилия достала остатки косметики, которые сохранились в сумке Мари и пыталась навести макияж. А уж с теми скудными запасами, которыми пользовалась сестра, это было, поверьте мне, сложно. Но к тому времени, когда в двери уже стучалась служанка, беспокоящаяся о том, почему одна из невест не явилась к столу, Мари была полностью готова.

О том, что ее план начинает приносить плоды, служило выражение лица девушки. Сначала она открыла рот, чтобы спросить, но вопрос так и остался незаданным. Рот медленно закрылся и ему на смену пришло недоумевающее выражение лица. Все мысли по поводу безумной невесты ярко отпечатались на ее бледном лице, но вслух произнести их она не посмела.

– Прошу, – чуть не подавившись и так распирающим ее смехом, он показала на выход. – Следуйте за мной.

Сколько терпения требуется подчас слугам, чтобы с серьезным лицом принимать все, что творят хозяева. И даже, когда безумство кажется запредельным, самый честный и преданный слуга лишь улыбнется и проводит хозяина влюбленным взглядом.

Мари шла позади служанки, стараясь держать баланс на ужасно тонких и высоких каблуках. Безумная Эмилия утащила свою выходную обувку и не позволила затолкать ее в багаж, что, к несчастью, спасло эти туфли от похищения. У самой двери в обеденную залу служанка притормозила, что позволило Мари перевести дух.

– Эмилия Рунн, одиннадцатая невеста! – огласила служанка и отступила, пропуская Мари вперед.

Если до появления Мари за столом и велись светские беседы, то в этот миг они закончились, и все уставились на ее. Такого внимания к своей персоне Мари не знала никогда. На праздничных застольях, которые, к счастью, случались не так часто, звездой была Эмилия, а Мари спокойно терпела положенное время среди гостей, и уходила от шума толпы в свою комнату.

Здесь же не было ни одного человека, который не смотрел бы в ее сторону.

– Та самая? – зашептались вокруг, и только это заставило Мари отмереть и продефилировать в сторону свободного места.

Она старалась выполнять наставления сестры: выбрать самую дальнюю точку напротив себя и идти, смотря прямо на нее. К большому несчастью, прямо напротив нее сидел Кхиль. Довольная морда горгуля разъехалась в улыбке, обнажая белые клыки. Не сводя с него глаз, Мари не могла не заметить в противовес сыну плотно сомкнутые губы Таморы. Верховная была зла.

– Вы опоздали!

– Бывает!

Мари чуть не зажмурилась, когда хамила, но это была первая фраза, которую она выучила по совету сестры

– Для нас, фениксов, это время, когда мы ложимся спать. И уже точно это не время трапезы. От этого толстеют.

Проходя мимо стола, она как бы случайно задела плечом самую пухленькую. Судя по оскалу, это и была та самая нетопыриха, про которую ей говорили служанки.

Тамора чуть слышно зашипела, но даже не тронулась с места.

– Вы явно не вписываетесь в коллектив ночных жителей. Вам будет сложно жить по нашим правилам.

– Я и не собиралась. – Мари снова подавила желание закрыть глаза. Желаете меня отпустить?

Мари остановилась около своего стула, но не села, а выжидательно смотрела на Тамору. Горгульи – народ ночных охотников. Они любят подпускать жертву, а потом вцепиться ей в шею. Тамора, которая заглотила наживку в виде непомерной наглости, должна еще больше захотеть получить жертву в свои руки. Поэтому она сделала ровно то, что ждала от нее Мари.

– Садитесь, Эмилия. Конечно, в нашем современном мире между расами действует равноправие. И мы не можем запретить любящей солнце птице обречь себя на вечную тьму. Добро пожаловать в Дохан, милочка.

Мари сделала еле заметный книксен. Слишком малый, чтобы выказать уважение и достаточно глубокий, чтобы не нарушить нормы приличия.

Кхиль смотрел на эту девчонку и одновременно восхищался и ужасался. Нет, конечно, он собственноручно дал ей платье, которое мать бы не одобрила. Прийти на первую встречу с Верховной в том, что не закрывает ничего – было верхом наглости. Он предвкушал первую сцену, где они сцепятся, ненавидя друг друга, но Эмилия и тут переплюнула его. Кроме платья, она накинула на плечи ярко-зеленую гирлянду. Наверное, после Нового года завалялась, когда мать просила убраться, а он просто сгреб все украшения в соседнюю комнату. На ногах была сетка, та самая, которая висит на окнах, чтобы ночью ползучие твари не забрались в собор. А каблуки! Ни в одном борделе он не видел таких высоких каблуков! Про лицо говорить не приходилось: на нем был такой слой косметики, который скрывал всю мимику, делая лицо фарворовым.

В целом выглядело это отвратительно, никаких сексуальных эмоций не вызывало и дико злило мать.

Кхилю нравилось.

– Завтра нас ждет важный день, к которому все вы готовы! – Тамора покосилась на Мари и поправилась. – Для кого-то это будет сложное испытание. А сегодня…

– Тея Тамора. – В комнату вбежала служанка, вся растрепанная и запыхавшаяся. – Там, на входе, они.

– Кто они?

Железный голос разлетелся по зале, отскакивая от стен и возвращаясь побитым эхом.