Жена палача
Шрифт:
– Вы думаете о тех дамах, которых убили? – я тут же присмирела. – Но ведь убийцу поймали…
– Не надо испытывать судьбу, - ответил он угрюмо.
– Хорошо, не буду, - пообещала я и сменила тему разговора: - Надеюсь, вам понравились хлеб и пироги, что я приносила?
– Вы очень добры, - серьезно сказал палач. – Но я прошу вас ничего больше не приносить.
– Почему? – одна из нитей, связавших мое сердце, натянулась и болезненно тенькнула.
Он не хочет, чтобы я приходила? Ему неприятно, что я приношу ему угощение? Или… причина в другом?
– Вам не понравился хлеб?
–
Я отвернулась, скрывая улыбку.
Значит, он беспокоится обо мне. И ему понравилось то, что я готовила. А ведь я готовила с мыслью о нем.
– Сомневаюсь, что мне что-то угрожает, - ответила я небрежно.
– Таких негодяев, как Сморрет, больше нет, а он вряд ли осмелится напасть. Особенно после того, как убегал от вас сегодня.
– Кто знает? Негодяев на свете много, форката Виоль. Вы слишком хорошо думаете о людях. Мне не хочется, чтобы вы ошиблись однажды, и чтобы эта ошибка сломала вам жизнь.
– Но я позову на помощь, и вы придете, - попыталась я пошутить.
– Я не всегда бываю дома. Вдруг я вас не услышу?
– Но… сейчас ведь нет казней.
– Сейчас цветут целебные травы. Мне надо собрать их, пока они налились. И кому-нибудь может понадобиться моя помощь. Поэтому я часто отсутствую.
– Я думала, вы просто не желаете меня видеть, - сказала я тихо, почти прошептала.
Рука палача на моей руке дрогнула, а сам он как будто задохнулся, а потом принужденно рассмеялся:
– Вы шутница, форката Виоль. Разве может найтись кто-то, кто не пожелает вас видеть? Что до меня…
Он замолчал, и я посмотрела на него, пытаясь разгадать, о чем он думает. Черная маска в лунном свете показалась мне вовсе не грозной, а печальной. Как бы я хотела снять эту маску, чтобы увидеть выражение лица сартенского палача. Будет ли оно грозным? Или печальным? Или он взглянет на меня с доброй усмешкой? А может… в его взгляде будет страсть?..
Огненная река подхватила меня и понесла – выше каштанов и цветущих рябин, до самых звезд.
- Что до вас?.. – подсказала я шепотом.
– Если бы я знал, что вы придете, - ответил палач очень спокойно, - я встречал бы вас у дверей. У порога, как пёс хозяйку.
Эти слова упали в тишине ночи, и я ощутила себя необыкновенно счастливой. Такой счастливой, что и в самом деле могла бы взлететь до звезд.
Несколько шагов мы прошли молча, но потом на смену восторгу и счастью пришла тревога.
– Мастер Рейнар, - позвала я.
– Ваш дом такой уютный и красивый… Откуда у вас хрусталь и серебряная посуда?
– Это подарки, - ответил он.
Поколебавшись, я все-таки спросила о том, что меня мучило:
– Сморрет-младший сказал, что это – подарки влюбленных в вас женщин. И что у вас был роман даже с его матерью.
– Сморрет лжёт, - спокойно ответил палач. – Мне часто приходится лечить благородных господ. Там, где бедняк заплатит медную монету, они платят золотом. Или хрусталем. Или дорогим фарфором. Но это именно плата за лечение. А не за любовь, - он помолчал и поинтересовался: - Вы поверили Сморрету?
Осудили меня?– Нет, - ответила я задумчиво, - не поверила. Но даже если бы это было так, не стала осуждать. Только мне было бы больно, очень больно.
– Больно? – голос его прозвучал тихо, возле самого моего уха, и жесткая маска царапнула висок. – В чем же причина, форката Виоль?
Мы остановились в тени деревьев, где не было света луны, и лес словно затаился. Ладонь мастера Рейнара нежно и очень бережно погладила мою руку… Как-то незаметно мы с ним встали лицом друг к другу, и горячие и сильные мужские ладони легли на мои локти, скользнули вверх – очень медленно, очень чувственно…
– Вы сразу стали для меня образцом благородства, - сказала я, наслаждаясь этой минутой близости. Мне очень хотелось сделать шаг вперед, чтобы как по волшебству оказаться в кольце крепких рук. Я бы прижалась щекой к его груди, услышала биение сердца. Но на подобный шаг я не осмелилась. Не могла осмелиться... пока... - Было бы грустно убедиться в обратном.
Мне показалось, он ждал чего-то другого, потому что замер, а потом отпустил меня. Теперь он стоял передо мной неподвижно, уронив руки, и покусывал нижнюю губу. И его молчание, и тишина леса показались мне мрачными, почти зловещими. Я уже хотела спросить мастера Рейнара, не обидела ли его чем-то, но тут ветер пробежал по кронам, метнулся к нам – под тень ветвей, и совсем растрепал мою прическу, набросив несколько прядей мне на лицо. Я не успела убрать их – это сделал мастер Рейнар, высвободив из моих волос запутавшуюся боярышниковую веточку.
– Есть поверье, - произнес он тихо, - что тому, кто поцелует Королеву мая, будет везти целый год.
– Хотите поцеловать Королеву мая? – я взяла у него веточку и вставила в петлицу его камзола. – Конечно, целуйте. И я от души пожелаю, чтобы вам сопутствовала удача не только этот год, но и всегда-всегда.
Палач наклонился ко мне, а я закрыла глаза и приподняла голову, привставая на цыпочки. Я услышала, как он прерывисто вздохнул, а потом его губы коснулись моих губ – так же легко, как только что ветер. Но это легкое прикосновение воспламенило меня. И не только меня.
Огненная река в моем сознании скатилась с холма и охватила нас – меня и мастера Рейнара…
Рука его нашла мою руку, сжала, пальцы наши переплелись – и обрушился новый поток - огненный, обжигающий, но не причиняющая боли… наоборот… Обещающий невыразимое наслаждение…
– Вио-о-ль! – раздался совсем рядом истошный вопль моей тетушки.
Мы отпрянули друг от друга. Я открыла глаза, впервые подосадовав на тётушку. Ну что бы ей стоило закричать чуть-чуть попозже?
– Я должен уйти, форката… Виоль…
Эти слова будто прошелестел ветер – я не успела ничего ответить, как сартенский палач исчез между деревьями, скрывшись в чаще точно так же быстро и бесшумно, как скрылась в облаках луна.
Мне ничего не оставалось, как вздохнуть и откликнуться:
– Я здесь, тётя Аликс!..
11. Скандал в городе
Тётушка была ужасно недовольна выходкой Анны и Лиз, и долго выговаривала им, что бросили меня одну.
– Мы не знали, что она отстала, - хныкала Анна, а Лиз горестно вздыхала. – А потом было так жутко возвращаться…