Жертва

— Мир… — поднял на него внимательный взгляд Арман.

— Вспомнил, как меня зовут? Это хорошо. Мы все будем на твоей стороне. Всегда. Рэми не выпустил тебя из Виссавии, потому что видел, что ты не справляешься со своей силой. Это неудивительно. Ведь ты стал высшим так недавно, а мы с этим родились. Никто от тебя не требует невозможного, Арман, мы всего лишь хотим помочь.

— Странная эта помощь…

— Ну прости, уж как умеем, — усмехнулся Миранис, поднимаясь и подавая Арману руку. — Или ты от Кадма всерьез ждал телячьих нежностей?

Арман слабо улыбнулся и сказал:

— Могу я пойти к брату?

— Можешь. Если обуздаешь бушующую в себе силу.

— Ты требуешь невозможного, — прошептал Арман.

— От тебя? Да, — усмехнулся Миранис. — Но ты ведь теперь не один. У тебя есть Киар. А Киар, в отличии от тебя, родился с этой силой, и отлично умеет с ней управляться. Мы не можем дать тебе хорошего учителя теперь, Арман. Мы никому не можем доверять, не настолько, чтобы дать этому кому-то власть над тобой. Но чем Киар плохой учитель?

— Мой принц, — ошеломленно прохрипел Арман.

— Понял, так и не усложняй. Дай Киару власть над своей силой и можешь идти со мной к брату.

— Да, мой принц…

***

Теперь, пытаясь отдышаться перед Миранисом, Арман вдруг понял, что на самом деле с ним произошло. Нэскэ унизил его специально. Специально разрушил все, создаваемые годами, щиты, специально вызвал гнев Армана, чтобы показать… с силой высшего мага справиться не так и просто. И первый же срыв…

Лишь когда Арман увидел, как угас свет в глазах брата, он понял, что натворил. Он упился собственными болью и страхом, и не заметил, как вновь пришла беда. Тихо так, откуда и не ждали. И Виссавия вокруг опять радовала красотами и покоем, но был ли покой в душе брата?

— Рэми! — сердце пропустило удар, когда Арман поймал брата у самой земли и вгляделся в родные, внезапно заострившиеся за короткое время, черты.

Как же он бледен! И с уголка рта бежит за белоснежный воротник, извивается, красная дорожка. Арман дрожащими руками вытер платком кровь с подбородка брата и непонимающе посмотрел на Мираниса. Он хотел потребовать объяснений, но имел ли право? Это не Миранис на этот раз ранил Рэми, Арман. Не Миранис упился собственным эгоизмом и чуть было не упустил брата за грань, Арман. Это не Миранис не мог себя контролировать, а Арман.

Боги! С каких это пор Рэми стало опасно быть рядом с Арманом? Почему все обернулось вот так… Арману очень не хотелось отдавать Рэми телохранителям, но… другого выхода не было. Арман, наверное, ни в жизнь бы не примирился с носителями двенадцати, но внезапная слабость брата не оставила ему и шанса сопротивляться. Но выход, предложенный Миранисом, был неожиданно прост…

«Твой принц оказался мудрее тебя, — заметил Киар. — Ну и как? Готов ли ты последовать его совету?»

«У меня есть выход?»

«Ты же знаешь, что есть. Вновь разнести замок Арама по кирпичику и пугать дальше брата и дозорных своим глупым гневом. Кто знает, может, на это раз поможет?»

Язвит. Впрочем, имеет право. Арман с гордо поднятой головой выдержал внимательный взгляд Мираниса и вошел вслед за принцем в переход.

По сравнению с кассийскими, белоснежный замок вождя казался скромным. Небольшая спальня, почти лишенная мебели, округлая почему-то постель, застеленная белоснежными простынями, огромное, во всю стену окно, за которым лениво плыло над далеким лесом ярко-желтое солнце. Там, за окном, было неожиданно тихо и спокойно, ведь вождь, на которого отзывалась Виссавия…

— Я запретил ей меня выдавать, — будто уловил его мысли Рэми, которого Тисмен как раз укладывал в постель.

— Кому запретил? — мягко переспросил Миранис. — Магии своей богини?

— Ви боится меня тревожить, они все боятся…

Он вновь закашлялся, и Арман мысленно выругался. Как он раньше не заметил, что брата вновь достали? Как позволил себе упиваться бесполезным гневом?

«Наконец-то ты начал думать, дозорный».

«Мне недолго быть дозорным. Благодаря тебе».

«За год многое может измениться. За этот год… тем более… Сколько выверенных столетиями правил уже нарушил твой брат, да и ты сам? Где это видано, самому принять в себя душу полубога, а? Ты серьезно думаешь, что Нэскэ может тебя к чему-то принудить? Тебя, в чьих руках теперь больше власти, чем в руках Мираниса?»

Арман больше не был намерен слушать Киара или кого-то еще. Сила, обузданная ироничным полубогом, дремала где-то внутри, а в душу холодной поступью вошло обычное хладнокровие. Рэми достали? Ну так он выяснит кто и голову оторвет.

— Ар! — слабо позвал Рэми, и Арман подошел к кровати. Рэми уже переодели в более простые одежды, и он не казался таким бледным, как прежде. Но глаза его были затуманены усталостью, а в уголке рта размазалась капелька крови.

— Что говорит Элизар? — несколько более холодно, чем было необходимо, спросил Арман. Но Рэми был сам виноват: вместо того, чтобы прийти за помощью, вновь страдал и пытался справиться в одиночку.

— Дядя спит после ритуала. Я хотел спросить его, когда он проснется, — прошептал Рэми. — Не думал, что мне станет так резко хуже…

Скрытый упрек, как же на него не похоже. Арман пригляделся к брату, потом перевел вопросительный взгляд на Мираниса и, после того, как принц едва заметно кивнул, продолжил:

— Мы не будем ждать, пока Элизар проснется. Ты прикажешь Араму разбудить своего дядю.

— … нашего, — слабо поправил его Рэми. — Ты можешь сам приказать, не только это, они тебя послушают.

Послушают, значит. Просто отлично. Арман мысленно дал приказ Нару, но сам из покоев даже не двинулся. Сейчас брата оставлять было нельзя.

— Но… может, так должно быть… — начал Рэми.

— Мне все равно, должно или нет, — отрезал Миранис. — Тебе вроде приказано было не геройствовать…

Вот как, приказано. Интересно, кем? Впрочем, Арман мог и не спрашивать. Только одного приказа Рэми послушает и даже не возразит: Нэскэ. Опять Нэскэ. Везде Нэскэ…

Киар легким всплеском магии подавил вспышку гнева, и Арман вновь вернулся мыслями к брату. Это не могут быть последствия ритуала, иначе Рэми становилось бы легче. А, судя по встревоженному взгляду Тисмена — не становилось. Это не могло быть простым ранением, иначе бы зеленый телохранитель давно бы исцелил Рэми, а если бы не телохранитель, то кто-то из виссавийцев. Или же сама Виссавия. Тогда что?

Миранис зевнул и опустился в кресло, Кадм отошел к окну, Тисмен еще раз склонился к Рэми и тихо прошептал:

— Я не понимаю. Я по-прежнему ничего не вижу…

Но Рэми уже не то, что стоять, даже сидеть не мог от слабости. Взгляд его туманился, от уголка губ вновь пробежала дорожка крови.

— Что же ты, Арман, ты же с нами не хотел разговаривать, не так ли? — не сумел удержаться от насмешки Кадм.

— Потом.

— Потом будет все так же. Ты что думал? Стал высшим магом и все останется по-прежнему? Ты не умеешь контролировать свою силу, а от нашей помощи отказываешься. Хочешь сорваться, ради богов?