Жестокеры
Шрифт:
Элла все-таки настаивает на том, чтобы всучить моей клиентке эту аляповатую тряпку, цены которой она не знает. Я ставлю локти на стол и опускаю в ладони свою усталую голову. Я не услышала, как ко мне сбоку медленно подплыла Полина. Скрестив руки на груди, она заводит свою старую нудную пластинку о непрофессионализме с явными, прозрачными, оскорбительными намеками. Я уже давно поняла: говоря о непрофессионалах, Полина имеет в виду меня и только меня. По каким критериям девицы оценивали профессионализм? И это я к тому времени поняла: профессионалы – это сами девицы, а непрофессионал – всего лишь тот, чье поведение и методы работы отличаются от их собственных.
Каждый день меня критиковали за то, как «неправильно» я работаю.
– У тебя на складе зависла
«Так вспомни, что у тебя есть клиенты, и по ним еще месяц назад пришел материал, который и захламляет склад, потому что ты им не звонишь и не договариваешься о доставке. Просто вспомни о них и позвони им!»
– Это именно то, чего хотел заказчик, – сказала я вслух. – Он сам выбрал этот артикул.
Элла нетерпеливо вздохнула.
– «Кошелькам» не полагается хотеть и выбирать! Они должны брать то, что мы им предлагаем. И платить. Ясно?
Я с улыбкой взглянула на нее. Интересно, когда Элла предлагает людям какую-нибудь очередную безвкусную цветастую хрень, она и правда каждый раз надеется, что они просто возьмут и заплатят за нее?
Кира, та полная женщина с усиками над губой, которая в мой первый рабочий день сказала, что я здесь ненадолго, смотрела на меня, как на безнадежную, и авторитетно буркала:
– Нет. В продажах у нее никогда ничего не получится. Я это с самого начала говорила.
– Конечно, – тут же подтверждала Полина. – Она непрофессионал. Я вообще не понимаю, почему она здесь работает.
Это я не понимала, почему здесь работают все они! Довольно быстро я пришла к выводу, что при всем своем напускном «профессионализме» сами девицы были поразительно некомпетентны – едва ли не все, кроме Даши. Да они и не считали нужным стараться, даже не пытались работать хорошо. Они легко могли нагрубить клиенту, вовремя не выполнить свои обязанности, невнимательно считать и в итоге допустить серьезные ошибки с количеством материала. Большую часть рабочего дня девицы проводили за курением, распитием кофе и сплетнями. И при этом они, по их мнению, работали хорошо. А я – плохо.
Не дождавшись моей реакции, Полина, к счастью, уходит.
Отпустив мою клиентку, Элла бросилась перекурить – еле дотерпела, так было невмоготу. Когда, покурив, она тяжелым одурманенным шмелем летела мимо моего стола, окутав меня удушливым облаком вонючего табачного амбре, я спросила ее, как так произошло, что она снова перехватила мой заказ. Элла резко остановилась и вперила в меня непонимающий взгляд своих замутненных никотином глаз. Боковым зрением я увидела, как со своего «наблюдательного поста» медленно поднялась Полина. Она не спеша направилась в нашу сторону. Полина все делала очень медленно, подчеркнуто медленно, раздражающе медленно – словно ее включили в замедленном режиме, как видео. Она медленно ходила, медленно садилась на стул. Медленно вставала с него. Медленно расправляла складки своей пышной юбочки. Медленно поворачивала голову, чтобы пригвоздить тебя к месту своим убийственно высокомерным взглядом. Единственное, что Полина делала быстро, так это выдавала тебе очередную порцию своих критических замечаний. Задавала их тебе по самое «не хочу»!
– Потому что ты не умеешь работать с клиентами. Мы посовещались и совместно приняли решение, что твой заказ возьмет Элла.
Работая в «Искустве жить», я убедилась в том, что существуют люди, чьих действий, образа мышления и хищнического способа существования по отношению к другим людям я просто не в состоянии понять. Полина стояла надо мной, скрестив руки на груди (на своей отсутствующей груди) и всем своим наглым видом говоря: «А ну-ка, что ты на это скажешь?». Я смотрела в ее холодные глаза, на ее издевающуюся ухмылку. Я проклинала себя за то, что мои эмоции наверняка сейчас написаны на моем лице – к удовольствию этой костлявой ведьмы. Удивительное создание! Казалось, у тщедушной Полины едва
хватает сил, чтобы просто ходить, передвигать ногами. Но силы на интриги и нападки она откуда-то берет, находит в себе каким-то непостижимым образом. Из всех странных девиц «Искуства жить», пожалуй, именно Полина доставляла мне больше всего неприятных эмоций. Мы проработали вместе уже больше трех лет, но она до сих пор считала нормальным разговаривать со мной свысока и смотреть на меня не иначе, чем как на неопытную, несведущую дурочку. Я с раздражением смотрела в ее круглые голубые глаза, на ее неторопливые ленивые жесты. Как же она достала меня за эти годы! Мысленно я дала волю гневу:«Постная, тощая, как скелет, немигающая стерва. Сухая, как сушеная вобла к пиву. При этом с таким тяжелым характером, что, собственно, без пива ты и не годишься. Хотя нет: пиво не поможет тебя переварить, тут нужна водка. Когда я тебя впервые увидела, то подумала, что тебе лет пятьдесят. А ведь ты всего на год старше меня! Скелетора!»
Я с трудом сдержалась, чтобы не назвать ее Скелеторой в лицо. Кстати, это действительно было так – насчет возраста Полины. Примерно через полгода после моего прихода в «Искуство жить», в середине марта мы отмечали ее день рождения. Слово взяла Элла:
– Полиночка, дорогая моя! Поздравляю тебя с новым годом твоей жизни! Милая, двадцать семь – это еще самое начало пути, тот возраст, когда все еще может начаться заново…
Дальше я не слушала. Я уставилась на это болезненное лицо, туго обтянутое сухой желтоватой кожей, с сеткой заметных морщин. Как двадцать семь?… Ведь это же получается, что «пятидесятилетняя» Полина всего на год старше меня… Вот уж действительно: злость и высокомерие никого не красят… Но мне быстро расхотелось язвить и насмехаться. Я почувствовала острую жалость к Полине: если она так выглядит в свои двадцать семь, наверно, дело в серьезных проблемах со здоровьем. Я тут же забыла про все ее ежедневные придирки ко мне. Помню, как я с сочувствием смотрела на ее острые костлявые плечики, на ее шейку, на которой выступал каждый позвонок, на выпирающие крыльца лопаток. Мне хотелось подойти к Полине и по-дружески ее обнять. Смешно, но тогда мне действительно было ее жаль. Это сейчас, зная, что произойдет дальше, я хочу сказать, я хочу крикнуть себе:
– Не жалей их, АЕК! Они тебя не пожалеют.
Полина все еще стояла надо мной и выжидающе на меня смотрела. Впрочем, ее поступок и ее слова не стали для меня неожиданностью. Про то, что я не умею работать, в «Искустве жить» мне заявляли постоянно – как-то же надо было оправдать свои хищнические действия по отношению к моим заказам. Такая низкая оценка моей личности и моих способностей позволяла им объяснить, прежде всего, мне самой, почему они могут захапывать моих клиентов и мои деньги. При этом я открывала статистику продаж и неизменно видела, что мои показатели там выше среднего – ничуть не хуже, чем у остальных девиц. А еще я читала отзывы от своих довольных заказчиков. Я вскинула подбородок и с улыбкой взглянула на Полину.
– Полина, пожалуйста, научи, как надо работать. Ты ведь старший менеджер.
Вот что смешно: при моих попытках уточнить, как же именно надо работать, и просьбе научить меня это делать, мне неизменно ничего не могли ответить, а лишь раздраженно поджимали губы. Так было и на этот раз: Полина сделала оскорбленное лицо и плотно сомкнула свои уста. Я улыбнулась. Я была уверена, что отшила ее. Но, выдержав свою фирменную театральную паузу, Полина выдала:
– Если ты все-таки вдруг не поняла: этот заказ будет вести Элла.
Ничего больше не сказав, Полина развернулась и медленно поплыла на свое место. Там она царственно присела на свой стул, тщательно расправив складки своей юбочки. Она считала разговор оконченным, а меня – побежденной.
– Хорошо, Полин, – громко сказала я со своего места. – Если мы теперь работаем на таких условиях, так тому и быть. Но тогда и я в следующий раз поступлю так же: когда придет твой клиент, я просто возьму его себе, хорошо? Только вот жаль, что это будет нескоро: ты ведь у нас не снисходишь до простых заказов.