Жестокие наследники

Я услышала, как он произносит моё имя, не то, которым он нарёк меня, а то, которое дали мои родители.

Его мозоли царапали мой позвоночник, а его дыхание согревало мою кожу.

— Как ты думаешь, он вернётся? — мой тон был бесстрастным, плотина, которую я воздвигла, всё ещё держалась.

Римо отстранился от меня.

— Я собираюсь пойти проверить.

— Проверить?

— Отвернись.

Моё сердце замерло.

— Почему?

— Ты знаешь почему, Трифекта.

Когда я, наконец, вздрогнула, он ласково провёл пальцами по моему подбородку, стараясь не задевать ушибленную плоть.

— Я вернусь, — ещё одна медленная ласка. — Подожди меня здесь, хорошо?

Я смотрела на пепельный песок, не желая, чтобы Римо уходил.

— Если он действительно мёртв, вырастет растение.

— Может быть, здесь это так не работает. Кроме того, это займёт время, а я не хочу тратить ни минуты на Кингстона.

Я прикусила губу, но мне стало больно, и я отпустила её. Мой дядя повредил мне кожу, но не сломал меня.

Римо окликнул Джию по имени, и я повернулась. Она сидела на песке, её серебристые глаза моргали из-за спутанных прядей.

Она встала и заняла место Римо рядом со мной. А потом она обвила руками мою спину и прижала меня к себе, когда он исчез из поля моего зрения. Но он, должно быть, остался в её поле зрения, потому что из её рта вырвался вздох, и тут же за моей спиной раздалось негромкое хлюпанье и тихий стук. Грудь мою свело, и я закрыла глаза.

Когда я осмелилась оглянуться через плечо, Римо исчез, а на его месте возвышалась горка пыли, усеянная алыми каплями и увенчанная грязным мачете и окровавленной ручкой.

Мои ресницы сомкнулись, что было нелепо, потому что я знала, что он вернётся.

— Не думаю, что когда-нибудь привыкну видеть, как кто-то умирает, — сказала Джия, помогая мне встать.

Её взгляд перебегал с одного серого пятна на песке на другое. Когда я задрожала, она крепче сжала мои плечи и потянула меня ближе к воде.

— Не знаю, как ты, а я собираюсь купаться в этом маленьком бассейне, пока не сморщусь, как сушеная ягодка глейда.

Она понюхала свою руку и сильно вздрогнула.

— От меня разит Кингстоном и рыбьими потрохами, хотя это, возможно, одно и то же. Геджайве, как мне удалось не обратить тигри в бегство?

Мои зубы застучали за мимолетной улыбкой.

— Алоэ. М-мыло.

Я указала дрожащим пальцем на вьющиеся жёлтые растения.

Когда она отошла от меня, я сжала колени, чтобы не упасть. Я рукой безвольно хлопнула по бедру, и мой взгляд, как и мой кулак, скользнул вниз, остановившись на красном яблоке. На обратном пути Джия присела на корточки и подняла его. Вырезанная мякоть заполнилась, и малиновая кожура восстановилась.

Я хотела разбить его вдребезги.

Сжечь его.

Но Куинн вернётся. И, возможно, Кингстон.

Мелькнувшее изображение Дэниели, протыкающего Римо своим грязным копьём, зажгло искру в моей груди. Не говоря ни слова, я протянула руку и забрала у неё ядовитый фрукт.

Сквозь шум воды донёсся отдаленный рёв, и лицо Джии побелело. Я надеялась, что это был звук последнего тигри, насаживающегося на чьё-то копьё.

— Ты планируешь использовать яблоко против Куинна? — её голос резанул по моим пульсирующим вискам.

— Я не знаю.

Мы ещё долго смотрели на яблоко, затем направились к пенящейся воде, скользя в её прохладных, очищающих глубинах, пока не погрузились полностью. Когда я снова вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, концепция потребности в кислороде под водой всё ещё была мне так чужда, я обнаружила, что Джия капает жёлтый гель себе на ладонь.

— Оно плавает, — сказала я.

Она нахмурилась, поэтому я указала на палку алоэ.

Она опустила ее на воду и смотрела, как она покачивается. Пока она намыливалась, я вернулась на пляж и села, подтянув колени к груди, упершись пальцами ног в песок, надежно спрятав яблоко в ладони. Я закрыла свои опустошённые глаза, но воспоминание обо всём, что произошло, застыло у меня под веками, поэтому я устремила их на валун, на котором сидела вчера.

Это было вчера?

Как я ненавидела это вечно белое небо.

— Чью пыль ты намагнитила и когда?

Джия взбила свою прядь волос в пену.

— Карсина. В ночь пирушки по случаю помолвки. Он напал на меня. Пытался убить.

Её глаза потемнели, как грозовые тучи.

— Почему ты мне не сказала?

— Потому что заключила сделку с Римо о сохранении тайны.

Она так сильно отжимала свои локоны, что между костяшками пальцев выступила пена.

— Я не понимаю. Я думала, Карсин напал на тебя…

— Римо прибыл в разгар попытки убийства. Он помог мне остановить Карсина.

Уголки её и без того изогнутых губ опустились ещё немного.

— Я убью этого маленького придурка. Вместе с его дедушкой и Джошуа Локлиром.

— Я ценю твоё дикое сострадание, кузина, но я не хочу, чтобы ты приближалась к ним.

Я одарила её улыбкой, призванной смягчить её мстительный темперамент, но, должно быть, вышло не очень эффективно, потому что её губы не разжались, а глаза не заблестели.

— Хочешь, помогу тебе с мытьём головы?

Её брови оставались плоскими, неподвижными, но её настроение… оно бушевало и извивалось по всему её телу. Я хотела протянуть руку и украсть её гнев, обрушить его поверх своего собственного, позволить ему тлеть во мне, а не в ней. Фэрроу и Локлиры были моим бременем, а не её.

— Джия… оставь это.

— Ты бы отпустила это, если бы кто-нибудь причинил мне боль?

— Нет.

— Тогда не жди, что я что-то из этого оставлю.

Джия откинула голову назад, ополаскивая волосы, а затем выдавила ещё немного мыла на ладонь и снова натёрла его по всей длине. В этом зрелище было что-то очищающее, как будто это были не только распущенные дреды, но и наше коллективное напряжение.

Когда я наблюдала, как новые локоны вырываются на свободу, вспышка ужаса разрушила безмятежность.

— Как Римо покончил с собой?

Палка алоэ выскочила из рук Джии.

— Что?

— Как он покончил с собой?

— Амара…

— Как?

Она поджала губы.

— Я не знаю. Я вроде как старалась не смотреть. Думаю, с помощью мачете.

Мои ладони стали ледяными, а затылок загорелся. Он ударил мачете по яблоку. Я прижала дрожащую руку к органу, бьющемуся слишком сильно и слишком быстро в моей груди, чувствуя, что он вот-вот взорвётся, как поезд.