Злой лжец

— Куколка, возвращайся в постель, — бормочет он, и я встаю.

Не думаю, что смогу снова заснуть, но я лягу в кровать, чтобы ему не пришлось обо мне беспокоиться.

Мы лежим рядом друг с другом, и когда он обнимает меня, я думаю, догадывался ли он когда-нибудь, что со мной происходит. Были времена, когда я смотрела на него и надеялась, что, может быть, он знает.

Потом я поняла, что он меня никогда не замечал. Так как же он мог увидеть то, что мне нужно было, чтобы он увидел?

Я была незрелой тринадцатилетней девчонкой, а он был крутым пятнадцатилетним парнем, с которым все девчонки хотели замутить. Это всегда было одно и то же, так что только Бог знает, как я оказалась здесь, в его постели. Только Бог на небесах должен знать, какие звезды должны были выстроиться, чтобы этот мужчина посмотрел в мою сторону и знал, что я существую на той же планете, на которой он живет.

Всегда был кто-то лучше меня. Кто-то красивее меня, кто-то, кто не служил своей семье.

Хелен не шутила, когда сказала, что женщины вносят братьев Д'Агостино в свой список желаний. Я в этом хорошо разбираюсь, и мне не повезло влюбиться в одного из них.

Наступил рассвет, а сон так и не пришел.

Доминик встает и настаивает на том, чтобы приготовить мне еду. Он пытается шутить, но это не срабатывает. По крайней мере, я больше не плачу.

Он остаётся со мной всё утро, а затем раздаётся звонок, который забирает его, и Кори поручают присматривать за мной.

После обеда ко мне приходят Изабелла и Эмелия со своими малышами, и, думаю, именно их вид снова подтолкнул меня к этим диким мыслям.

Я люблю их обоих, и детей тоже. Я считаю их своими самыми близкими друзьями, но думаю, что, возможно, в глубине души часть меня возмущается тем, что их мужчины так много сделали, чтобы быть с ними. Я наблюдала, как Массимо и Тристан оба безжалостно влюбляются в своих жен. Я была там при всем этом. На их свадьбах. При рождении их детей, и все еще здесь, наблюдая, как они любят своих жен каждый день.

Но мне пришлось так много страдать, чтобы привлечь внимание Доминика. Мне, крысе из Сторми-Крик.

Изабелла и Эмелия не остаются надолго, чему я рада, но я чувствую себя еще хуже, чем когда они уезжают.

Когда беспокойство снова начинает заполнять мою голову, я направляюсь в гостиную к шкафу, где Доминик хранит свои лучшие напитки.

Я не пью, на самом деле я стараюсь избегать спиртного, потому что я легковес. Когда воспоминания накатывают, иногда стаканчик-другой чего-нибудь крепкого помогает мне забыться.

Я открываю стеклянные двери и тянусь сначала за скотчем. Конечно, у такого человека, как Доминик, есть все самое лучшее.

Налив себе стакан темно-янтарной жидкости, я осушаю ее одним глотком. Оно обжигает мое горло, и я кашляю, пытаясь его прочистить. Я глотаю, преодолевая жжение, и наслаждаюсь легким гудением, которое наполняет мой разум. Это работает, я чувствую, как это уже дает мне то бессмысленное, мягкое, веселое ощущение, которого жаждут люди, когда пьют.

Я закрываю глаза и позволяю себе чувствовать это, наслаждаться этим. Когда я снова открываю глаза, я готовлю еще один стакан. Этот стакан выбивает воспоминания из моей головы, когда он начинает действовать. Мне приходится усиленно думать, чтобы вспомнить, почему я была расстроена.

Я наливаю еще один стакан и пью, пока не обнаруживаю, что пью из бутылки, не в силах вспомнить, когда я решила это сделать.

Когда Кори заходит в комнату, чтобы проверить меня, он исчезает из моего поля зрения, но я замечаю обеспокоенное выражение на его лице, когда он видит бутылку в моей руке.

— Кэндис, с тобой все в порядке? — спрашивает он.

— Прекрасно, — булькаю я.

— Может, тебе больше не стоит пить.

— Я в порядке, Кори. Почему бы тебе просто не уйти? Займи себя чем-нибудь другим или кем-нибудь другим.

Он поднимает брови. — Я не думаю, что боссу это очень понравится. Хочешь, чтобы я ему позвонил?

— Нет. Зачем звонить? Он не владеет мной. Никто не владеет, даже если он так думает. И мне нафиг не нужна нянька, так что можешь идти на хер. — Могу честно сказать, что никогда раньше не говорила с ним так, или с кем-то еще. Я бы никогда не стала.

Он выглядит ошеломленным, как и следовало ожидать. — Куколка, может, тебе действительно не стоит больше пить эту дрянь. Наверное, дай себе отдохнуть.

— Как я и сказала, иди на хер.

Игнорируя его, я беру бутылку вина из шкафа, что-то, что выглядит дороже, чем то, что показал Жак. Название замысловатое, что-то, что я не могу сейчас произнести, даже если попытаюсь, потому что я не могу его увидеть или сосредоточиться.

Я не удостаиваю Кори второго взгляда, когда прохожу мимо него и направляюсь на террасу. Я почти уверена, что он отправит Доминику любые отчеты, которые захочет. Но мне все равно.

Я сажусь на балкон и смотрю на бассейн далеко внизу. Открывая вино, я просто снова пью прямо из бутылки, пытаясь заглушить все воспоминания.

Они там, в глубине моего сознания. Я пью и не могу остановить их, они приходят за мной. Не больше, чем я могу остановить этого ублюдка, дядю Лукаса.

Я беспомощна и рабыня прошлого.

Думаю, люди правы, когда говорят, что разум — могущественная вещь. Та бессмысленная мягкость, которую мне дал напиток, исчезает, и то, что я вижу, — это то, от чего я пыталась убежать.

Смерть моих родителей и насилие надо мной.

Я смотрю на бассейн и думаю, каково это — прыгнуть отсюда.

Глава 37

Доминик

Я помчался домой так быстро, как только мог.

Когда я прихожу, уже почти ночь, так что по моим меркам я еще недостаточно быстр, когда мне говорят, что Кэндис ведет себя странно.

Это было лучшее, что я мог сделать, учитывая обстоятельства. Двое наших бойцов снова засекли Казимира на радаре. На этот раз мы хотели поймать его, пока могли, но это оказалось еще одной бесплодной миссией.

Когда я захожу в свою квартиру и вижу Кэндис на балконе, я понимаю, что мы достигли потолка дерьма, просто взглянув на нее.