Злые вихри

– - Ты бредишь, Алина, или жестоко издваешься надо мною...

Она покачала головой и еще крпче сжала его руку.

– - Такъ зачмъ же ты ушла отъ меня, зачмъ заставила прожить эти тяжкія шесть лтъ, зачмъ умерла для меня и до сегодня не вставала изъ гроба?

Въ его словахъ прозвучала такая боль, что и у нея защемило сердце.

– - А вотъ именно для того, чтобы могъ настать сегодняшній день,-- такимъ ласкающимъ шопотомъ говорила она:-- этотъ день не могъ наступить раньше, поэтому я и не звала тебя... Только теперь я всего достигла, теперь я могу быть поэзіей твоей жизни...

Ея голосъ дрогнулъ, изъ глазъ брызнули слезы.

Онъ глядлъ на нее какъ безумный.

– - Миша, ихъ нтъ, этихъ шести лтъ... Наше время вернулось, только я спокойна теперь за будущее... я твоя, какъ всегда... и ты одинъ для меня въ мір... теб холодно -- я согрю тебя, ты усталъ -- отдохнешь у моего сердца... Миша, жизнь моя, или ты ужъ не вришь мн... или ты ужъ меня не любишь?!

– - Если ты лжешь... все равно -- лги, только не дай мн проснуться!

Онъ привлекъ ее къ себ, впиваясь въ губы прежнимъ безумнымъ поцлуемъ.

– - Peut-on entrer?-- послышался за дверью громкій, скрипящій голосъ!

Они вздрогнули, быстро отстраняясь другъ отъ друга.

Они оба совсмъ даже забыли о самомъ существованіи этого человка. Но онъ о себ напомнилъ.

Онъ вошелъ красный, потирая руки, отвратительно осклабляясь и сверкая вставными зубами.

– - А, Михаилъ Александровичъ, ch`er cousin, вотъ и вы, наконецъ, въ нашемъ гнзд... По лицу вижу, что вамъ хорошо намылили голову... Алина на это мастеръ!-- проскриплъ онъ.

XIX.

Аникевъ поднялся при этихъ словахъ и съ дрожью отвращенія отвтилъ на крпкое пожатіе красной и холодной руки князя. Онъ чувствовалъ себя въ положеніи уставшаго нищаго, заснувшаго по дорог возл канавы. Въ яркомъ сн привидлись ему вс райскія утхи. Онъ входилъ, по пышнымъ коврамъ, въ пиршественный залъ, полный неземной музыки и благоуханій. Онъ ужъ ощущалъ вкусъ сочныхъ блюдъ и чудныхъ напитковъ... И вдругъ ударъ грома надъ его головой -- онъ очнулся и видитъ, что во время сна свалился въ канаву, что барахтается въ зловонной, отвратительной тин.

Не разъ, въ мучительныя, лихорадочныя ночи, на Аникева наплывали самые безобразные кошмары; но всякій ужасный кошмаръ былъ пріятенъ въ сравненіи съ тмъ, что случилось.

Сразу все замерло: ни страсти, ни ревности, ни злобы -- ничего не осталось, кром ощущенія гадливаго ужаса -- и къ этому самодовольному уроду, сверкавшему предъ нимъ вставными зубами, и къ Алин -- уже спокойной, ласково небрежной и скучающей, а прежде всего -- къ самому себ.

И въ то же время онъ старался внимательно, соображая, слушать болтовню «la b^ete», отвчать ему, и въ свою очередь задавать ему вопросы. Только онъ былъ неестественно блденъ, только глаза его поминутно вспыхивали, а то никакому самому тонкому наблюдателю не пришло бы въ голову, что въ сердц этого лниваго и насмшливо бесдующаго человка кипитъ цлый адъ.

Алина время отъ времени бросала на него мгновенные, тревожные взгляды; но онъ ея не замчалъ, хоть и глядлъ на нее и переговаривался съ нею.

– - Я безъ церемоніи, Михаилъ Александровичъ,-- вдругъ объявилъ «la b^ete»:-- мн надо быть въ концерт, я захалъ домой только переодться... А ты, Алина, у тебя сегодня никого нтъ? ты никуда не дешь?

– - Никуда,-- устало откидываясь на спинку кресла скучающимъ тоном протянула она:-- меня весь день что-то ломаетъ...

– - Богъ съ тобою... что ты! ужъ не инфлуэнца ли?-- слишкомъ тревожно воскликнулъ «la b^ete», а между тмъ скосилъ глаза, подозрительно и насмшливо оглядывая всю фигуру жены.

– - Такъ вы сдлайте такую милость, останьтесь съ ней часокъ-другой въ вид сидлки!-- вдругъ повернулся онъ къ Аникеву.

Онъ ужъ, очевидно, и не хотлъ скрывать насмшки. Осклабляясь во все лицо, оттопыривая нижнюю губу и щуря глаза, онъ вызывающе глядлъ то на жену, то на гостя.

Аникевъ не могъ больше выдержать.

– - Нтъ, мн пора,-- сказалъ онъ, вставая: -- меня ждутъ дома по неотложному длу.

– - Останьтесь,-- спокойно произнесла Алина.

– - Извините, хоть мн и очень не хочется, но долженъ хать,-- ей въ тонъ отвтилъ Аникевъ, взялъ ея руку и поднесъ ее къ губамъ.

Она изумленно взглянула на него и тотчасъ же опустила глаза.

Она увидла по лицу его, что настаивать опасно, и поняла его состояніе.

Князь проводилъ гостя до передней, просилъ «не забывать» -- и вернулся къ жен. Онъ засталъ ее на томъ же кресл, въ той же поз, съ откинутой головой и застывшимъ лицомъ.

– - Что-жъ, ты въ самомъ дл, нездорова?-- спросилъ онъ.

Она подняла на него глаза, потомъ закрыла ихъ и ничего не отвтила. Князь постоялъ передъ нею, раскачиваясь своимъ короткимъ круглымъ туловищемъ на тонкихъ ногахъ, потомъ глупо и противно не то фыркнулъ, не то хрюкнулъ, взглянулъ на часы, и вдругъ спокойно, заложивъ нога-на-ногу, разлегся въ кресл.

– - Отчего же вы не идете переодваться?-- спросила Алина, не открывая глазъ.

– - Успю,-- произнесъ онъ и опять хрюкнулъ:-- не безпокойтесь, я не стану мшать вашимъ мечтаніямъ, я уду... Если вы покинуты вашимъ интереснымъ гостемъ -- это не моя вина: я предлагалъ ему остаться... Но вотъ онъ сбжалъ, и я хочу вамъ сказать нсколько словъ, моя прекрасная княгиня...

Она открыла глаза, но на него все же не взглянула.

Онъ продолжалъ:

– - Я хочу вамъ сказать, что вы самымъ... неблаговиднымъ образомъ нарушили наше условіе...

Алина выпрямилась.

– - Я никогда не общала вамъ, что не буду принимать Михаила Александровича,-- сказала она: -- къ тому же, вдь, онъ былъ здсь съ вашего вдома, вы сами вчера ничего не имли противъ него.

– - Я и сегодня ничего не имю; но вы такъ стремительны, вы такъ, очевидно, спшите наверстать потерянное время, что слишкомъ ужъ неосторожны. Вмсто меня, могъ войти кто-нибудь другой... лакей, ваша горничная, вс могли увидть то, что я увидлъ.

Она невольно вздрогнула, и отвратительное чувство возмущенія, соединеннаго со стыдомъ, защемило ей сердце.

– - Оставьте меня,-- прошептала она не своимъ голосомъ:-- передъ вами я не отвтственна и никакихъ объясненій не желаю...

– - Ого-го!-- перебилъ «la b^ete»:-- нтъ, извините меня, княгиня, разъ вы носите мое имя, и разъ между нами договоръ... Что жъ это съ вами такое случилось? шесть лтъ, шутка сказать! держались на своемъ пьедестал и вдругъ -- «dis moi, Venus, quel plaisir trouves tu...» старый Парисъ явился... Ого-го!

Этотъ тонъ, это «ого-го!» подняли въ Алин такое бшенство, какого она еще никогда не испытывала. Она встала и направилась къ двери; но князь, въ то время какъ она проходила мимо него, поймалъ ея руку и не выпускалъ. Она поневол должна была остановиться, вся пылающая, съ искаженнымъ лицомъ, силясь освободить руку, которую сжимали, какъ клещи, костлявые, холодные пальцы.