Золото Стеньки

Поле боя быстро скрывалось в дыму, я почти перестал понимать, что происходит на подступах к нашему редуту. Но на воде ситуация быстро разворачивалась в нашу пользу — три из шедших не переволоку струга уже были захвачены, на борту яростно рубились на саблях стрельцы и казаки, а два оставшихся, кажется, лишились половины гребцов от огня из пищалей, и их тоже скоро должны были догнать.

Те, кто собирался прорываться в Волгу, повернули сначала в другую сторону, но увидели, что и там их ждут — и начали разворачиваться обратно.

Рядом со мной вскрикнул один из Иванов — я увидел, что пулька пробила его щит и ударила в руку, но вроде бы всё обошлось лишь царапиной.

— Юрий Петрович, подержи щит, — крикнул я, сел на помост рядом с Иваном и начал заматывать его рану своим шарфом.

Спереди снова ударили пушки, в ответ прилетел жидкий залп пищалей казаков и чья-то пика, которую её хозяин от отчаяния метнул в сторону нашего войска. В ушах звенело, но я различил ещё один бортовой залп артиллерии «Орла» и треск пищалей с северной стены.

Мне очень хотелось остаться на помосте, рядом с Иваном, но я всё же нашел в себе силы встать и принял у Трубецкого щит. Тот посмотрел на меня:

— Не ранен, царевич?

— Ивана зацепило, но не сильно, меня — нет, — ответил я. — Что происходит? Я ничего не вижу в этом дыму.

— Казаки на берегу, вперед продвинуться не могут и назад отойти тоже — струги посечены картечью. Скоро сообразят и сдадутся.

— А если нет? — не поверил я.

— Немногие готовы под обстрелом пушечным долго лежать, — ощерился князь. — Сдадутся, куда они денутся?

Снова впереди бахнули пушки, за ними рыкнули фальконеты, протрещали пищали — и внезапно раздался чей-то крик:

— Сдаются!!

Мы победили.

* * *

Конечно, битва на этом не закончилась. Пара стругов всё же снова попыталась проскочить в Волгу, и по ним с крепости пришлось стрелять на поражение. К счастью, они никого не потопили, но у одного кораблика поломали мачту, которая упала на гребцов и нанесла им серьезный урон — потом мы достали оттуда пару мертвых тел, да и остальные казаки оказались покалечены. А у другого корабля напрочь снесло нос вместе с установленным там фальконетом и его обслугой, что пыталась произвести выстрел.

Ещё один струг внезапно отчалил от пристани и пустился к южному берегу реки — а там у нас уже не было засады, да и пушки не дотягивались. Но наши струги уже разобрались с беглецами к переволоке и пустились в погоню, которая вскоре продолжилась на земле. Стрельцы потом клялись, что отловили всех, а кого не отловили — положили из пищалей.

И лишь совсем к вечеру мы смогли начать подводить первые итоги.

Убитых у нас не было, но раненых хватило на небольшой лазарет. Кто-то из стрельцов получил рану от сабли во время схваток на стругах, кого-то зацепила щепа от разбитых укреплений. Я честно обошел их всех, одарил деньгами, а заодно посоветовал, как снизить возможную смертность от инфекций — то есть вскипятить воду и очень аккуратно промыть раны, стараясь не заносить туда грязь. Правда, когда я заикнулся, что было бы неплохо продезинфицировать всё водкой, на меня посмотрели как на врага народы — и добровольные медики, и раненые. Впрочем, от самой водки они не отказались, так что пришлось немного распотрошить личные запасы бывшего воеводы, но стрельцы употребили её исключительно внутрь.

Все казачьи струги достались нам — несколько было повреждено, но на плаву держалось уверенно, и стрельцы уверяли, что отремонтировать их — раз плюнуть. Я не очень понимал, зачем мне дополнительные единицы в моем и без того раздутом флоте, но согласился. В конце концов, у «Орла», которому скоро отправляться в Астрахань, должна быть достойная свита — а морские челны Разина для этого подходили как нельзя лучше. Да и в Царицыне надо было что-то оставить — идея организации речного патруля меня так и не оставила, и почему бы не начать её внедрение с южных регионов Русского царства?

«Орел» явился к пристани в Царице во всей красе — очень медленно и величаво. Плыл он самостоятельно, под всеми флагами, в том числе и под тем, который считался как бы моим — не знаю, зачем его Бутлер повесил, раз меня на борту не было. Пушечные порты у фрегаты сейчас были закрыты, но всё равно смотрелся он очень грозно — настоящим флагманом русского флота. Ну и пусть, что пока речного — будем когда-нибудь и на морях шведу грозить.

Битва на северной стороне, как мне пересказали, закончилась относительно быстро. Казаки со стругов высадились, начали подбираться к крепости, но тут же наткнулись на ловушки, потом по ним пару раз выстрелили из пушек со спешно насыпанного бастиона, потом в дело вступили и стрельцы. Ну а после второго залпа «Орла», который снес все мачты на причаливших корабликах, десант отказался от дальнейшего сопротивления. Правда, Дорманн, который и руководил обороной на этом направлении, был уверен, что дело решила появившаяся конная сотня — вид всадников подействовал на казаков очень угнетающе.

До конца дня стрельцы вязали казаков, а сотники в первом приближении составляли опросные листы — кто, как зовут, как кличут, откуда родом, долго ли в казаках, чем успел отличиться. Пленников, правда, было много, и вся эта процедура грозила затянуться на неделю, что означало натуральный голод в крепости и посаде — почти восемь сотен дополнительных ртов надо было как-то кормить и поить. С водой в этих местах, конечно, хорошо, но запасы провизии на такое количество лишних ртов рассчитаны не были. А ведь были ещё и захваченные казаками персы — около сотни измученных и изможденных людей, которые уже почти смирились с тем, что проведут оставшуюся жизнь в качестве рабов. Среди них к моему удивлению обнаружился и сын адмирала Мамед-хана — подросток чуть младше моего нынешнего тела, но очень гордый и, судя по синякам на лице, не раз эту гордость казакам демонстрировавший. Княжну тоже нашли — чуть постарше брата, но не слишком намного, она была очень и очень испуганной и, на мой вкус, страшненькой.

Пришлось выходить на Волгу — и за деньги выкупать провиант у проходящих мимо караванов. Заодно я оправил посольство в Астрахань — в конце концов, это была зона ответственности тамошних воевод, которые пока показали себя не с лучшей стороны, и мне хотелось посмотреть, как они будут выкручиваться, получив столько пленников.

Ну а со следующего дня моя кремлевская сотня — та самая, что была со мной с самого начала — приступила к мародерству казачьих стругов по полной программе. И почти сразу же они наткнулись на неожиданный подарок, потребовавший нашего с Трубецким внимания.

Глава 19

Золото бунта

Вообще добыча даже на первый взгляд была весьма солидной. Конечно, казаки хватали буквально всё, что блестело, но отполированных и позолоченных железок было мало — вся остальная добыча состояла из настоящего серебра и золота, в основном в виде украшений и посуды самого разного назначения. Ещё имелись дорогие ткани, которые на той же Макарьевской ярмарке уйдут безо всяких скидок на происхождение, а также богато украшенное холодное оружие, что тоже стоило немало, и доспехи — спрос на них сейчас не слишком большой, но найти покупателей было можно. Ну и различные товары из азиатских стран — то есть всякие пряности, которые в Европе покупали за золото на вес, а также дорогой китайский чай. Ну и драгоценные камни самого разного размера и качества — казаки их явно без всякой жалости выковыривали из персидских произведений искусства.

Трубецкой осторожно прикидывал, что общая стоимость этой добычи была в районе миллиона рублей, но оговаривался, что точнее можно будет сказать уже в Москве. Это действительно было очень и очень много, две трети годового бюджета всего царства. Я был уверен, что царю больше всего понравится золото и серебро, и уже готовил аргументы, которые позволят оставить у себя хотя бы часть добычи именно в драгоценных металлах.

Но стрелец из стремянных, который прибежал звать нас с князем, явно был послан не для того, чтобы мы посмотрели на очередную заморскую диковинку.