Золотые тротуары (сборник)

Все это происходило одним воскресным утром в начале октября. Вот служба закончилась, и прихожане густой толпой спустились по ступенькам храма, расходясь по сторонам, делясь на мелкие группы, как тогда их назвали «красные и белые», по принципу, кто и когда иммигрировал. Первая волна аристократы-барины и новые, причем плохо говорящие по-французски, люди, именующие себя ужасным словом «диссиденты», – в общем, дети презренных большевиков. Тогда, в восьмидесятые, было модно ругать страну под названием СССР, и мой новый знакомый считал долгом брызнуть в нее плевком мести тихого обывателя.

Подтянув и затянув ремнем сползающие брюки, он готов был много навыдумывать, но тут к нам подошел прыщавый юноша и спросил:

– Где находится вход в полуподвальный склеп? – уточнил, тот, куда приходят молиться французы.

Я иногда заходил туда. Помещение с покатистым арочным потолком, намного скромнее, чем наверху. Да и люди не те, явно. Преимущественно парижские буржуа. Мы показали ему дверь. Далее пузатый мужик встрепенулся, ломая фразы, понес чушь. Трудно перевести дословно, но звучало примерно так: «Советую зайти, гарсон. Напротив церкви чудное пристанище любителей выпить рюмку водки и съесть селедку», – чем, безусловно, славился угловой ресторан под названием a la ville de Petrograd. Французик сделал понимающий вид и удалился за ограду. Через минуту вернулся, поддерживая под локоть седого старичка.

Пузатый, глядя на них, произнес:

– Дедушку вывел помолиться за грехи земные. Скоро тот предстанет перед страшным судом! Бог-то рассудит!

Я усмехнулся, не дослушал фразу и вышел на улицу.

А французик со старичком появлялся в церковном дворике каждое воскресенье. Отводил его до входа и возвращался или к ограде, или к машине, где поджидал конца службы. Но один раз мы разговорились, прячась под навесом от дождя. Ключевая тема была тогда в Париже про канадского миллионера, который по пьянке окунулся прямо в фонтан на площади Согласия и сдуру залез на его третий ярус. Обливался водой, кидая вещи вниз. Там и поскользнулся, ударился головой о край и так завыл, что прохожие вызвали полицию. На помощь мигом примчались пожарники. Сняли окровавленного дебошира, отвезли в больницу. Миллионер едва очухался, как выяснилось, потерял золотые часы с драгоценными камешками на дне фонтана. Новость попала сразу под перья журналистов, которые сами же оценивали потерю аж в целый миллион франков. Я внимательно слушал историю, иногда поддакивая.

Почувствовав во мне хорошего собеседника, французик даже повеселел, а в доказательство сего представился: «Жиль», – после чего расспросил меня, чем занимаюсь.

– Ах, художник! Так и догадался по вашему красному пиджаку. – Капли дождя падали ему на волосы, мешая сосредоточиться. – Конечно, для творческих людей Париж – это центр! Мало есть таких мест на земном шаре, к сожалению. Я работаю сиделкой, вроде компаньона для дедушки – генерала в отставке. – Из разговора стало понятно, что дед был капризный, и если делал подарок, то всегда бесполезный. Недавно сделал такой: купил Жилю дорогой альбом для почтовых марок, разве что французик не коллекционер, и так далее. – Каждое утро выходит и стреляет во дворе своего частного особняка из пистолета по пустым бутылкам. – Ха-ха! Мы смеемся до кашля. – У моего генерала есть замечательная знакомая. Скажи, хочешь, я тебя познакомлю с интересной дамой – владелицей шикарных обувных бутиков, Ольгой Берлути?

– Для интимных связей, что ли?

– Нет! Что ты?! И зачем? Девушка в возрасте, да и страшная. Главное, месье, заключается в другом. Она покупает картины современных художников. Может, приобретет твою.

Прозаичная идея захватила дух. Теперь мне захотелось и самому узнать поподробнее ситуацию, но Жиль засуетился, замолчал, увидев прихожан, выходящих из подвала кельи.

Прежде чем уйти, сказал на лету:

– Жди меня послезавтра в четыре часа у касс метро «Франклин Рузвельт». – И, торопясь, пошагал забирать дедушку.

И я стал готовиться, ибо перспектива заработать деньги на продаже картин была кстати. Мои долги быстро росли, прижимая меня плотно к стенке. Через день еще с утра приготовился к знакомству. Для престижа нагладил брюки, почистил гуталином ботинки, взял папку с фотографиями работ и пришел вовремя к месту встречи. Жиль уже поджидал у касс, читая журнал. Предупредил меня сразу обо всем. Если он договорится, то при удачном стечении обстоятельств десять процентов ему на лапу – за услуги. Мадам Ольга – богатая, с обширными связями в кино и театре. Дружит с Бельмондо и Катрин Денев, с Елисейских Полей.

Мы завернули в боковую улицу. Издалека виднелось панно: золотыми буквами на черном фоне выведено: «Berluti». Бутик лишь с несколькими парами ботинок на темной, но элегантной витрине. С угла дома массивная деревянная дверь. После длительного звонка она открылась, и молодая девушка пригласила вовнутрь, где находилась обширная комната – сборище дорогого цвета с бархатными диванами.

Хозяйка, мадам Ольга, сидела за заваленным тряпками столом и пришивала рукав платья. Подняла очки, увидев Жиля, радостно всхлипнула:

– Привет, красавец! Давно не наведывался. Как там мой приятель-генерал, живой? – Она встала из-за стола и гусиной походкой подошла целоваться по-парижски: два раза в щечку. – Русский художник? – спросила, глядя мне в глаза. – Знаю. Про вас рассказал Жиль по телефону. Что будете пить? Чай или кофе?

Пока приготавливались различные предметы: чашки, тарелки, – я огляделся в поисках знаменитых ботинок. И вправду на этажерках у стены были расставлены рядами модели элегантных мужских туфель. Без всяких около них ценников. Явно вещи для миллионеров.

За кофе с пирожным завел тему про картины, тотчас показывал фотографии работ. Мадам Ольга оценила, сравнив их с ранним творчеством кубистов, чем и огорчила мое эго:

– Люблю больше классику, месье Игорь.

Подтвердив мои подозрения, оборвала полностью все надежды, а чтобы не продолжать обсуждение скучной для общества темы изящного искусства, увлеклась литературой и сообщила приятную новость: ее последним кумиром является совершенно незнакомый миру Лимонов, которого она вот уже читает пару дней.

Я занялся саморекламой и выдал такое, что ее потрясло:

– Да, я этого писателя знаю. Старый друг. Могу, если желаете, мадам, познакомить.

– Разве? Так буду благодарна! – Помедлив продолжила: – Приходите ко мне, устрою маленький прием. Скажем в воскресенье, five o’clock. – Достала карандаш и написала адрес в моей записной книжке.

Вскоре она дала понять – пришло время сказать до свидания. Жиль на прощание кокетливо пообнимался с мадам, доставляя той удовольствие. Мне вспомнился разговор о ней тогда под навесом церкви, мол, старая и толстая, но если оценивать объективно, то она совсем еще даже привлекательная, очень веселая женщина.

Когда мы вышли на улицу, мокрую от дождя, мой друг произнес, наверное сглаживая провал экспедиции, фразу о терпении:

– В следующий раз повезет больше.

Утеха моя была в другом – приглашение в гости к Ольге с Лимоновым, на этом и расстались. Жиль спустился в метро, а я все решал, что делать, и, глядя на закат сквозь Триумфальную арку, вдруг заметил средь опавших листьев золотой тротуар. В нем калейдоскопом сияли лучи солнца, превращая Елисейские Поля в фантастическую сказку. Перепрыгнув через лужу, открыл дверь телефонной будки. Пошарив рукой по дну кармана, нашел монетку. Номер телефона я знал наизусть, и двадцать центов мгновенно утонули на дне автомата. Раздались гудки, чуть погодя – голос Лимонова: