Золотые земли. Птицы Великого леса

– Это невозможно! – воскликнула Дара раньше, чем подумала.

Ярополк молча посмотрел на неё, взгляд его не предвещал ничего хорошего.

– Чародеи из вольных городов слабы, – попыталась объяснить Дара. – Они измотаны и обессилены. Я знала одного из них, он едва мог колдовать. Семнадцать лет он прожил в нашей деревне, но так и не окреп.

– Но в Великом лесу есть источник силы, так?

– Леший не позволит…

– Даже в обмен на дитя? Даже за обещание защиты? Милош, ты хотел управлять новой Совиной башней, так?

Чародей опешил и не нашёлся, что сказать.

– Я дам её тебе. Выделю золото и людей. Вы будете вольны сами управлять башней, а в обмен станете оберегать границы государства и Великий лес. Честная сделка, разве нет? – он посмотрел на Дару, точно она могла ответить за весь лес, за всех духов и богов, как если бы в глазах её он видел лесную чащу. – Передай лешему, что он получит желаемое, а люди отойдут от границ его владений, если он пропустит чародеев к источнику и даст им набраться силы.

– Ты забыл спросить меня, Великий князь, согласна ли я пойти на такую сделку.

Дара не чувствовала собственного тела.

– А ты знаешь другой способ побороть смерть?

– У нас нет девяти месяцев, – процедила она.

– А у лешего не будет ничего, если сейчас он нам не поможет. И у нас тоже.

Ярополк рассуждал о духах, как если бы они были людьми. Дара не стала его переубеждать, как и не стала говорить, что не хотела, не могла отдать ребёнка духам, как когда-то отдали её.

Что она потеряла почти всех, кого любила.

В конце концов, никакого ребёнка не могло быть, пока Дара пила отвары Третьяны.

Дара не сказала больше ничего. Потому что князь был прав. Потому что она потеряет всех остальных.

Милош притворился, будто не понимал, о чём шла речь.

– Князь, я должен предупредить тебя. Племянник Чернека собирает людей, которые готовы выступить против тебя. Он почти напрямую намекнул мне, что остальные княжества готовы отделиться от Златоборска.

Ярополка это будто вовсе не напугало.

– Значит, нам стоит поспешить, собрать чародеев и подготовить их. Но сначала – придумайте, как спасти ополчение.

Ближе к полуночи, когда предместья затаились в страхе, затихли наконец колокола в храмах и город погрузился во тьму, Милош отворил дверь в баню. Он хотел зайти первым, но путь ему преградил Стрела.

– Я сам, – произнёс он сухо, точно сонные чары ещё не спали с него.

– Ты можешь умереть. Я не уверен, что это не передаётся…

Стрела молча оттолкнул его, и Милош отступил. Он любил Весю, дорожил ею как младшей сестрой, но она была чужой женой. Она не принадлежала ему.

Хотя это Милош украл её у семьи. Если бы он не пришёл в Заречье, если бы не завлёк, если бы не подарил надежду… Мельница у Великого леса стояла далеко от границ. Её не задели даже набеги степняков. Там Весняна могла жить в безопасности.

Милош опёрся о стену, вдруг почувствовав слабость в ногах. Он опустил глаза, когда мимо прошёл Стрела, держа на руках молодую жену, увидел только край нарядного кафтана, что прислал в подарок на свадьбу Великий князь.

Отвернувшись, Милош заметил Дару. Она стояла как истукан. Третьяна держала её за руку, нашёптывала что-то на ухо, успокаивала. Милош должен был удержать Дару на краю, он должен был потянуть её к свету, но сам тонул в пустоте.

Стрела шёл впереди, слегка покачиваясь.

В ту ночь костры зажгли на берегу реки, десятки костров, на которых лежали погибшие. Те, кто пережил первый день, спрятались в своих домах, закрыли плотно ставни, навесили тяжёлые засовы на двери, точно те могли защитить от мора.

Костёр для Весняны зажгли выше по течению Хвостика, далеко от города. Они поехали в санях, тех самых, в которых молодые жена с мужем катались днём. Стрела правил лошадьми, рядом с ним сидела Чири, Веся лежала на лавке одна, а напротив неё жались друг к другу остальные.

Лёд на реке уже тронулся, и там, где показалась вода, отражалась луна.

Когда сани остановились, Дара схватила Милоша за рукав.

– Я так не могу. Весю нужно похоронить.

Он отчего-то предчувствовал, что Дара заупрямится.

– Скверна может распространиться на других.

– Ты и сам в этом не уверен, – процедила со злостью Дара.

Он попытался заглянуть ей в глаза, но она прятала взгляд, скрывая свои чувства.

– Почему ты так против? Разве есть разница, как она уйдёт из мира? Сгниёт в земле или сгорит в огне?

Мерзко, отвратно было даже представить, как земля будет забирать красоту Весняны, как черви прогрызут её тело, тление уничтожит свадебный наряд, а время заберёт и изуродует всё, чем она была, оставит только медовую косу да белые кости и будет терзать их ещё долгие десятилетия.

Огонь был милосерднее, он вспыхивал ярко и быстро, уносил вверх вместе с искрами душу и прах. Он бы не позволил Весняне растерять её молодость.

– Моя мать погибла в огне, на костре, – вдруг произнесла Дара. – И после, в городе, там сгорело много людей. Я не хочу, чтобы это случилось с Весей.

Милош долго молчал, не зная, что сказать.

– Ей уже не будет больно, – пробормотал он.

Нельзя было больше терять время. Он вылез из саней, и Дара сдалась, отпустила его.

В любое другое время Милош постарался бы избежать работы, но на этот раз выбора не осталось. Они привезли дрова с собой и вместе со Стрелой вдвоём перетащили их к берегу, где расчистили место для кострища. Третьяна и Чири натаскали веток, чтобы огонь разгорелся быстрее. Одна Дара осталась в санях, с сестрой. Сначала неподвижная и тихая, она вскоре начала тихо, протяжно завывать, всё меньше себя сдерживая, всё громче стеная.

Краем глаза Милош наблюдал за остальными, подмечая, как удивительно спокоен, точно покойник, оставался Стрела и как молчаливая Чири сердито утирала нос украдкой. Только Третьяна была беззаботна, ничуть не тронута всеобщим горем.

Но Дара плакала, больше не скрываясь. Она уткнулась лицом в кафтан сестры, обняла её обеими руками, и Милош вдруг подумал, что нельзя отходить от неё, когда займётся огонь.

Погребальный костёр наконец был готов, но никто не спешил его запалить. Стрела сел прямо на землю, уставился в пустоту, а Чири прижалась к Милошу.