Золотые земли. Птицы Великого леса

– И что ты с ним сделал?

– Выкинул.

– Дурак, – Милош закрыл лицо руками.

– Ты же спасёшь Весю?

Взгляд против воли упал на неподвижное тело, накрытое белой простынёй. Дыхание перехватило. Милош сделал шаг, взялся кончиками пальцев за ткань. Он стоял немыслимо долго, не смея пошевелиться, пока медленно, осторожно не стянул простыню на пол.

И только тогда осознал всецело и полно, что всё случилось по-настоящему.

Весняна всегда была красивой, даже с уродливым шрамом на полщеки, даже когда лицо её распухало от слёз. Даже после смерти.

Милошу всегда хотелось говорить ей нежные слова и дарить подарки, подшучивать, лишь бы она радовалась, смущалась, улыбалась, лишь бы голубые глаза сияли. Она была прекрасна, как весна.

Но вся жизнь утекла из неё.

Огонь от неосторожных чар обуглил правую сторону лица, но даже не это пугало, а сосущая тьма в распахнутых глазах. Жизнь больше не билась в её теле, но что-то другое, чёрное и страшное затаилось под рёбрами.

– Ты поможешь Весе?

– Её нужно сжечь, – Милош сделал шаг назад.

– Что?

– Порча всё ещё в ней. Она может быть опасна для других. Тело нужно сжечь.

– Но ты разве не можешь её спасти?

– Она умерла, – собственный голос показался чужим, таким холодным и резким.

– Но разве ты?..

– Я не умею оживлять мертвецов!

Ежи замотал головой, в глазах его застыл ужас. Губы зашевелились, он беззвучно забормотал что-то себе под нос, точно блаженный.

Нельзя ему оставаться в городе. Народ от страха потеряет разум и будет искать виноватых. Ежи вряд ли опасен для остальных, колдовство Здиславы позволило ему пережить мор, но не сделало его истоком. Только поверит ли в это Дара? Захочет ли поверить?

– Послушай, – Милош схватил друга за плечи, и золотые путы опали, отпуская на волю, – ты должен бежать из города. Я не уверен, что другие могут от тебя заразиться, но Дара не станет скрывать, что мор принёс ты. Тебя убьют за это, разбираться не станут.

– Но куда я пойду? Я же искал тебя, потому что умираю. У меня есть рецепт, – он полез в суму, вытащил сложенный лист бумаги. – Вот то снадобье, что всегда давал мне Стжежимир, здесь написано, как его сделать. Оказывается, я болею потому, что пусторождённый. Мой отец чародей, а я нет, вот поэтому я такой. Милош, я долго не протяну без снадобья.

Ежи смотрел на Милоша с невыносимой верой в него, с удушающей надеждой. По грязному исхудавшему лицу текли слёзы. Перед глазами Милоша всё стало расплываться, и он не сразу понял, что и сам заплакал. Он вытер глаза, забрал листок.

– Сейчас я уйду, – проговорил он, с трудом сдерживая слёзы. – Мне надо поговорить с Дарой, а ты беги отсюда, найди, где переночевать, – повторил он. – Утром отправляйся в Златоборск, подальше от границы. Если получится – то ещё дальше, в Старгород или Снежный. Держись подальше от наших городов. Возьми деньги, вот. – Милош сначала хотел отдать ему весь кошель, но побоялся, что ослабшего Ежи ограбят, и вынул пару монет.

– Но я…

– Я не хочу, чтобы тебя казнили, – перебил его Милош. – Послушай, сейчас спрячься, до утра. Я приведу к тебе Горицу и отправлю вас на рассвете. Из города будут бежать все, у кого есть сани и лошади, кто-нибудь возьмёт тебя с собой за плату. Постараюсь найти для тебя сани. Встретимся на рассвете у ворот. Договорились?

– Горицу?

– Мать здесь, её привела с собой Веся.

Он оглянулся на лавку и так же поспешно отвёл взгляд.

– Я приготовлю снадобье для тебя, – пообещал он. – Но ты должен бежать.

– Я пришёл к тебе. Я хотел, чтобы всё было по-старому.

Ежи зажал рот руками, сдерживая всхлипы, и вдруг закашлял. Почти сразу кашель его перерос в надрывный хрип, и он согнулся пополам, лицо покраснело, вены на лбу вздулись.

– Тихо, тихо, – зашептал Милош.

Он схватил друга за плечи, провёл по грязным волосам рукой, прощупал его в поисках невидимой нити и зацепил совершенно случайно – истончившуюся, едва целую. Она легко упала в руки чародея.

Ежи умирал. Медленно, страшно, как умирали все пусторождённые – его убивало собственное тело. И Милош одним большим потоком влил в него свою силу, стыдливо жалея, что растрачивал её на другого. Вскоре она могла пригодиться ему самому.

– Иди, – повторил Милош, когда Ежи задышал полной грудью. – Сил тебе ненадолго хватит.

– Прости, – глаза на осунувшемся лице казались большими, точно плошки, светлые спутанные волосы падали на брови.

– Ты ни в чём не виноват.

Горица была права, это Милош со Стжежимиром втянули Ежи в беду. Ему стоило держаться подальше от них и давно уйти на службу к знатному господину, жить своей жизнью. Сколько раз мать умоляла не втягивать Ежи в дела чародеев? Прежде это казалось Милошу такой пустой, беспочвенной тревогой.

Он дождался, пока Ежи уйдёт, и вышел из бани. Засов на двери пришлось заговорить так, чтобы никто больше не смог поднять. Веся умерла у ворот первой, многие это видели. Её могли посчитать виноватой. Милош не допустил бы, чтобы Весю снова обидели, пусть даже ей уже было всё равно.

Издалека разнёсся гул. Милош прислушался, и звук скоро повторился. В городе звонили колокола.

Оставшиеся в живых товарищи Стрелы стояли у входа в избу лесной ведьмы.

– Где вдовец? – Милош оглядел их, кривя губы, отметил про себя, что воевода тоже куда-то пропал. Может, Горыня был уже мёртв?

Мужчины посмотрели с угрозой. Ростом они, может, и уступали Милошу, но каждый был вдвое шире, да и мечом владел славно. Не стоило их злить, а между тем внутри росло раздражение от собственных страха и бессилия. Тело оцепенело, и в груди стало пусто, а нужно было куда-то идти и что-то делать, пока они все не умерли.

– Стрела внутри. Ведьма его усыпила, – ответил хмуро один из дружинников.

– Хорошо.

Милош прошёл мимо и поднялся по ступеням.

– У вас есть семьи в городе?

– Мы из Златоборска с князем пришли.

– Значит, спасать, кроме себя, вам некого. Прекрасно, – Милош взволнованно облизнул губы. – Стерегите лесную ведьму. Люди могут прийти за ней, посчитав виноватой. Чуть позже проведите её к Великому князю.

Он ожидал, что ратиславские дружинники даже не захотят его слушать. Разве стали бы рдзенские стражники слушать чужака, да ещё чародея? Но мужчины кивнули, соглашаясь. Милош покосился на них с некоторым удивлением и осторожно приоткрыл дверь.