Золотые земли. Птицы Великого леса

– Ветки влажные, – прошептала она. – Я старалась резать те, что повыше, но они все промокли, костёр не разгорится.

– Разгорится, – заверил её Милош. – Мы чародеи.

Он осторожно отцепил руки девочки от своей шубы и подошёл к саням.

– Пора, – сказал он.

Дара посмотрела на него бездумно, точно не увидела.

– Нельзя долго тянуть, – он хотел добавить, что скверна могла перекинуться на Стрелу, но понял, что Даре было всё равно.

– Я не уберегла её, – вырвалось у неё, и рот скривился в беззвучном крике. Она опустила голову на колени, закрыла руками, и голос зазвучал глуше. – Я должна была о ней позаботиться, я старшая сестра, но я… я только делала всё хуже и хуже.

– Ты не виновата, – Милош потупил взгляд. Он ждал, что Дара выплеснет на него всю ненависть, но этого не случилось. И он пожалел об этом. Её ненависть ощущалась бы куда менее болезненно.

– Ты не понимаешь. Морана сделала это из-за меня. Она мстит, потому что я не хочу отдать ей лешего. Она хочет всё больше и больше смертей. И она забрала у меня Весю, мою Весю! – Дара захрипела, Милош едва различал её слова. – И всё из-за меня, из-за меня. Все вокруг умирают из-за меня.

Она сползла на дно саней, заколотила кулаками, выбивая глухие удары по дереву.

– Тихо, тихо, – Милош подхватил её на руки и вытащил из саней, поставил на землю. – Ты не виновата.

Дара упрямо замотала головой, хватаясь пальцами за ворот его шубы, и плач её становился всё громче, она начала задыхаться.

– Я остановлю её. Я остановлю её… больше она никого не заберёт. Любой ценой. Слышишь? – она точно говорила с невидимым собеседником, выплёвывала слова, кусая до крови губы. – Любую цену заплачу, любую, но остановлю её…

– Третьяна! – растерянно позвал Милош.

И ведьма вмиг очутилась рядом, приподнялась на цыпочки и легко поцеловала Дару в висок.

– Всё переменится, всё позабудется, боль в воду уйдёт, под камни утечёт, – речь её шелестела, как травы на ветру. – Пойдём со мной, – попросила она.

Чары подействовали, и Дара разжала пальцы, послушно последовала за Третьяной. Они встали недалеко от сложенного костра.

Милош с тревогой проводил их взглядом и поднял Весю на руки, прижал к себе крепче. Кафтан девушки был распахнут на груди, и бусы съехали в сторону, с головы съехал драгоценный венец.

– Прости, – прошептал Милош, заглядывая ей в лицо.

Он должен был оставить Весняну на мельнице. Там, где она была бы счастлива, где вышла бы замуж за хорошего парня и завела детей, жила рядом со своей сестрой и родителями. А он смеялся над ней, потешался, считал доверчивой деревенской дурочкой, с чьим сердцем можно легко поиграться. Если бы только он знал, какое большое у неё было сердце, как оно умело любить. Если бы знал, как Веся будет спасать его от безумия в тёмной хате Воронов, как преданно станет любить сестру, несмотря ни на что.

Что бы Веся сказала ему на прощание? О чём попросила?

Милош вглядывался в её лицо слишком долго, изучал рваные линии ожога, распахнутые губы и точно слышал тонкий голосок в журчании вырвавшейся из-подо льда реки.

– Да, я позабочусь о Даре, – пообещал Милош этому голосу и вдруг испугался, что потерял разум.

Он сорвался с места и поторопился к кострищу, но Стрела преградил ему путь и молча забрал свою жену, забрал с ревностью, точно боялся, что Весняна предпочтёт ему другого.

Медленно, шатаясь, он прошёл вперёд и положил девушку на сложенный погребальный костёр. Стрела достал огниво, присел и принялся тереть кремнем о кресало, но искры потухали, не поджигая сырые ветки.

Милош стянул рукавицу и повёл пальцами, рождая огонь между поленьев. Пламя вспыхнуло так ярко и резко, что Стрела отскочил назад. Костёр занялся с пугающей быстротой и лизнул с любопытством яркий свадебный наряд. Милош отвернулся, не желая смотреть, как пламя доберётся до тела.

– Ростислав, – он положил руку ему на плечо. – Давай отойдём.

– Думаешь, прыгну? – спросил его равнодушно Стрела. Глаза его оставались сухими. – Я не могу искать смерти. У меня дома мать и сёстры.

Хорошо это, верно, когда у тебя есть дом. Когда нельзя умирать. Страшно, когда жить не хочется, но Милошу это было тяжело понять. Его никто не звал с той стороны, он даже не мог вспомнить, какой цвет глаз был у его матери или как звучал голос отца.

Дара стояла рядом с Третьяной. Лениво она проводила Милоша взглядом, точно и не увидела. Чири осталась в стороне.

– Там медведь, – тихо сказала она, когда Милош подошёл ближе.

Девочка показала рукой в сторону.

Большая тень шла к реке от леса. И чем ближе она становилась, тем яснее можно было различить существо, что и вправду напоминало медведя, только ходило на двух ногах.

– Стой! Ты кто такой? – Милош размял пальцы, готовясь выбросить заклятие.

– Дедушка.

Дара медленно повернула голову и бросила холодно:

– Зачем пришёл?

Мужчина стоял вдалеке, скрываемый тенями, и нельзя было его разглядеть.

– А то ты не знаешь? Земля, по которой ты ходишь – мёртвая. И если помедлишь, скверна расползётся дальше.

Он говорил то ли ворчливо, то ли насмешливо. Милош начинал всё больше злиться оттого, что не понимал, кто он такой.

Медведь приблизился к костру, и Милош наконец рассмотрел старика в медвежьей шкуре. Худого изнурённого старика, пусть и чародея.

– Земля в округе отравлена. Нельзя больше ждать.

– Хоть кто-нибудь может говорить не загадками? – раздражённо воскликнул Милош. – Кто ты такой?

– Звать меня Дедушка, – улыбнулся медведь, отчего на сухом лице стало ещё больше морщин. – А пришёл я к лесной ведьме за долгом, который она давно мне задолжала.

– Не тебе, – сердито перебила Дара.

– Мне, не мне, а время пришло, – пожал плечами старик. – Послушай, сокол, – обратился он к Милошу, и тому осталось только догадываться, откуда он знал его, – облети сам округу, посмотри внимательно на землю, раз от Дарины теперь никакого толку. А как облетишь, расскажи, что увидел. Я бы и сам, да только у меня нет крыльев.