Золотые земли. Птицы Великого леса

В избе было тихо и пахло кровью. Милош насторожился, опасаясь, что смерть добралась до Стрелы, но тот храпел безмятежно на лавке у стены. Дара спала беспробудным сном на печи. Так откуда шёл запах?

Третьяна сидела за столом, погружённая в свои мысли, в руках её была стрела из колчана Ростислава, девушка гладила оперение и будто ничего вокруг не замечала, тихо напевала себе под нос.

Было восхитительно спокойно, и Милошу на миг показалось, что ничего не случилось, и всё приснилось в страшном сне.

Но солнце ещё не село, а Дара лежала в одежде, и лицо её было бледным, страшным от высохших слёз.

– Он не осквернён? – Милош пригляделся к Стреле, опасаясь, что тьма задела его, но дружинник оказался из везучих.

– Мне кажется, нет, но я не очень понимаю суть скверны. Она чужая, пустая, – тихо ответила Третьяна. Голос у неё был певучий, таким бы сказки рассказывать.

– Мне нужно, чтобы ты пробудила Дару.

Девушка с неохотой положила стрелу на стол.

– Ей лучше поспать, её нельзя теперь тревожить.

Милош повёл в недоумении бровью.

– Это ещё почему?

Третьяна пожала плечами, но всё же поднялась.

– Она была очень слаба всё время, только набралась сил. Смерть сестры всё может испортить.

– Другого выбора нет, – возразил Милош. – Давай, – поторопил он Третьяну.

Она медленно подошла к печи, коснулась легко кончиками пальцев висков Дары, и та открыла глаза. Пару мгновений она смотрела в потолок, взгляд её был рассеянным. Но вот она медленно повернула голову и заметила Милоша. Дара открыла рот, как если бы хотела задать вопрос. Промолчала. Её глаза ещё отражали спокойствие и леность, как бывает после сна. Сознание возвращалось постепенно, и каждое воспоминание отражалось во взгляде: растерянность, волнение, ужас.

– Веся…

Она соскочила с печи, бросилась со всех ног к двери. Милош схватил её и прижал к себе.

– Отпусти! Где Веся? Что с ней? Скажи! Пожалуйста, скажи, что обошлось. Скажи, что ты её спас.

– Дар, – проговорил едва слышно Милош. – Дар, прекрати.

– Скажи мне, что с ней?!

Она лупила его, пыталась пнуть, но Милош всё же был сильнее.

– Успокойся, прошу, сейчас не время.

– А для чего сейчас время?! – прорычала она и наконец вырвалась. Волосы её растрепались, по щекам потекли слёзы. – Для чего? Её забрали у меня. Её единственную. У меня больше никого, ничего нет, а они и её забрали.

Она закрыла искажённое от горя лицо, согнулась пополам и села прямо на пол, уткнувшись в колени.

Невыносимо было видеть её такой. Может, потому, что Дара всегда носила шкуру вдвое толще, чем любой другой, а боль прорезала эту шкуру, открыла её настоящую?

Милош должен был оставаться рассудительным.

– Это сделала Здислава.

Дара подняла голову, тяжело дыша, лицо её покрылось красными пятнами, из носа потекли сопли, а из глаз слёзы. Милош поморщился и стянул с протянутой над печкой верёвки рушник, протянул девушке.

– Скверна – её рук дело.

– Откуда ты знаешь? – она едва смогла говорить, задыхаясь от слёз.

– Здислава обманула Ежи, заставила пронести в город заразу. – Он так и стоял с вытянутой рукой.

– Где он? – Дара оскалилась, как волчица. Почует кровь – и разорвёт любого.

– Ты его не найдёшь. Я об этом позабочусь.

Милош не смог не обрадоваться, когда заметил ярость в её взгляде. Значит, скоро она возьмёт себя в руки.

– Ежи дурак, но дурак невиновный. И я не отдам его тебе.

– Этот ублюдок…

– Он мой друг и брат, единственная моя семья. Ты бы отдала мне Весю, если бы она по глупости доверилась Здиславе?

Дара свела брови на переносице, молча забрала рушник. Милош с облегчением заметил, как горе уступало место злости. Такая Дара ему теперь и была нужна.

Он опустился рядом с ней, краем глаза заметил, как настороженно наблюдала за ними Третьяна.

– Дар, теперь не время медлить и плакать. Нельзя. Чародеев скверна не трогает, но всех остальных косит без жалости. Люди нам этого не простят.

– Но что же делать? – беспомощно спросила она.

– Нужно найти способ остановить мор, – он взял её мокрую от слёз руку. – Если мы лишимся войска, или, не допусти Создатель, Великого князя, нам с тобой тоже конец. Иди к князю. Расскажи ему о Здиславе. Я пока займусь остальным. Я понимаю твоё горе, но сейчас никак иначе нельзя…

Дара вытерла лицо рушником и громко высморкалась в него. С каждым движением она стирала с лица печаль и слабость, с каждым вздохом к глазам её возвращалась уверенность.

– Ты уверен насчёт Здиславы?

– Ежи получил от неё тряпичную куколку, – нахмурился Милош. – Здислава велела выкинуть её у ворот города. Он и сам проклят, но пока держится. Ежи сказал, что Здислава оживила мёртвого ребёнка. Я не уверен, что это за силы, но явно не добрые.

– Она служительница Мораны, – Дара посмотрела на него выжидающе.

Милош нахмурился. Он помнил страх и отвращение, что сковали его рядом с капищем, помнил слишком хорошо.

– Она забрала у меня Весю из мести, – произнесла тихо Дара. – Пора её остановить. Я пойду к князю. Его она не получит.

О ком она говорила? О Здиславе или Морене?

– Будь осторожна, люди в городе попытаются обвинить во всём нас.

– Они меня не заметят. Уроки Стжежимира не прошли даром.

От её глаз не укрылось, с каким превосходством и сомнением смотрел Милош, и Дара добавила недовольно:

– Чему-то я успела научиться.

Она надела шубу, повязала платок на голову, и только тогда Третьяна напомнила о себе:

– Что делать мне?

Милош растерялся. Он совсем не знал девушку, не представлял, на что она способна.

– Позаботься о Весе, – попросила Дара, уставившись куда-то в стену. – Как бы люди не пришли нас искать.

– В баню никто не войдёт, – заверил её Милош. – Третьяна, ты сможешь найти воеводу Горыню? Скажи ему, чтобы собирали тела мёртвых и вывозили из города. Их нужно сжечь.

– Справлюсь.

– Будь осторожна, люди…

– Никто не знает, что я ведьма, – перебила Третьяна. – И я умею быть незаметной.