Золотые земли. Птицы Великого леса

– Мать твою не снаю, не смогу, – предупредила ведьма. – А Милоф…

Она осторожно положила завёрнутого младенца на скамью поближе к печи, потрогав ещё холодную стенку.

– Сейсас, – ворчливо произнесла она и открыла снова печурку, заглянула внутрь, прищурилась и вдруг плюнула. Огонь зашипел, зафырчал. Ведьма вцепилась в заслонку распухшими пальцами, заскрежетала зубами, точно грызя кость.

И вдруг младенец заплакал пронзительно-громко, как должен был заплакать при рождении.

– Ох ты ф, – Здислава взмахнула руками и кинулась к ребёнку, прижала к груди. – Тифе, дитятко, тифе.

Ежи ждал, как заворожённый, и необъяснимый ужас окутал его с головой.

– В Лисеске твой Милоф, – наконец произнесла Здислава. – Туда иди.

– Лисеск? – переспросил Ежи. – Это же за Златоборском, да? Далеко до него?

– Смотря как идти.

– А мои снадобья? Ты узнала, как их изготовить?

– Тифе, – сердито отмахнулась старуха. – Дитятко неспокойно и бес твоих расговоров.

– Достань мне фнадобья, и я уйду, – прошепелявил вдруг Ежи и чуть язык себе не прикусил от досады. Нахватался от старухи привычек!

Здислава продолжала баюкать младенца как ни в чём не бывало.

– Ты слышишь меня? – Ежи начинал сердиться, и злость смогла заглушить даже страх. – Я выполнил всё, что ты просила, и даже больше. Я седмицу с тобой потерял, хотя мог уже далеко уйти, будь я один. Расскажи мне, как сделать снадобье.

– Откуда мне знать? – выдавила старуха.

– То есть?

У него не осталось с собой никаких запасов, а следующее снадобье пора было принять уже через пару дней, иначе снова вернулся бы кашель.

– Когда бы я его достала? – возмутилась Здислава. – Некогда было.

– Но…

Он умрёт, если не получит снадобье в ближайшее время. Даже если успеет найти Милоша, тот вряд ли выучил состав наизусть.

– Слетаю, найду, – пообещала мрачно ведьма. – А ты с дитятком останефься. Найдёфь ему кормилису в деревне.

Ежи в ужасе покосился на ребёнка. Разве захочет живая женщина нянчиться с таким чудищем, да ещё и кормить его грудью?

– Хорошо, – вздохнул он в отчаянии. – Только поторопись.

Здислава ещё немного посидела на скамье, облокотившись о печку. В избе постепенно становилось теплее. Ежи устал стоять на ногах, осторожно, боязливо, точно опасаясь угодить в мышеловку, опустился на трёхногую шаткую лавку у стола. В избе было темно, хотя на улице ярко сияло солнце.

Наконец старуха поднялась и скинула шубу. А потом и вовсе принялась раздеваться.

Ежи подскочил, как ужаленный, и бросился в сени. Он успел услышать глухой смех Здиславы, прежде чем выскочил из избы. Вот же безумная старуха! Он прислонился к двери, закрыл её плотнее. Шло время, Ежи ждал, пока не раздалось громкое карканье.

На полу ворохом лежала одежда ведьмы, а у самой двери стоял ворон. Ежи выпустил его из сеней, и тот, расправив крылья и встрепенувшись, прошёлся немного по двору и взлетел.

Долго Ежи провожал взглядом чёрную стремительную точку. Возвращаться в избу к младенцу совсем не хотелось, да и нужно было найти ему кормилицу. Только значило ли это, что стоило взять его с собой в деревню?

Ежи покосился на дверь.

От одной мысли, что придётся понести на руках мертворождённого младенца, бросало в дрожь.

Если подумать, так ребёнок за всё время пути ничего не ел, кроме того, что давала ему Здислава, не плакал и не нуждался в том, чтобы кто-то его успокаивал. Ежи решил, что если он поторопится, то быстро добежит до деревни и так же скоро вернётся.

Несколько мгновений он ещё топтался на одном месте, но всё же сделал один шаг от крыльца, второй и сорвался на бег.

У самого леса, где с зелёных сосен опадал тающий снег, он поскользнулся и упал на спину. Было не больно, толстый тулуп точно перина смягчил удар. Ежи хотел сразу подняться, но вдруг утонул в небесной синеве. Ветви над его головой сверкали.

Высоко, над самыми вершинами сосен пролетела сова. Она закружила прямо над Ежи, и у него впервые получилось разглядеть её. Он считал, что сова из подземелий должна быть больше, опаснее, а это оказалась совсем крохотная птица, серая, как мышь.

Ежи не видел сову с тех пор, как покинул Совин. Почему она появилась только теперь? Напомнила о данном обещании?

Сделав ещё пару кругов, сова скрылась за деревьями. Ежи ещё некоторое время смотрел ей вслед, но, кажется, птица возвращаться не собиралась. Может, это была самая обычная сова, которая не имела никакого отношения к Совиной башне?

Отряхнувшись от снега, Ежи пошёл по лесной тропе к деревне. Несмотря на недавние снегопады и уединённость избушки Здиславы, тропа была глубокой, и Ежи быстро добрался до деревни.

Пяски казались тихими и даже безлюдными. В первом доме Ежи встретил бородатый мужик и рассказал, что в деревне жили две молодых матери и где их стоило искать.

Ежи не сразу нашёл нужный дом. Дворы в Пясках все походили друг на друга. Мало ратиславских деревень успел посмотреть Ежи, но в златоборском княжестве каждый хозяин старался вырезать наличники понаряднее, раскрасить поярче петухов и коней, что украшали крыши, а здесь, в приграничных землях, словно так и не оправились после войны, хотя прошло уже два десятка лет.

Пяски слишком походили на Гняздец. Рдзенцев там было тоже немало. Первая женщина, к которой пришёл Ежи, носила Совиные обереги на рукавах и вороте рубахи. В избе у неё было шумно и тесно. Трое ребятишек, все не старше шести, играли на полу у печи, девочка чуть постарше покачивала подвешенную люльку, в которой похныкивал младенец, муж мастерил в углу поломанное колесо, а за столом сидела старуха в сером платке, штопала драную одежду.

Хозяйка дома дальше двери Ежи не пустила.

– Это кому же кормилица понадобилась? – спросила она.

– Да бабка тут у вас живёт у реки, – махнул Ежи рукой, не зная, как лучше пояснить, где стояла изба Здиславы и кому принадлежала.

Мужик и старуха отвлеклись от своих дел.

– У реки? – переспросила хозяйка, и лицо её переменилось. – А ты кем ей приходишься, хлопец?

– Внуком, – как на духу, соврал Ежи.

– Что ж, внучка ушла, внук пришёл, – озабоченно проговорила женщина. – На время ты сюда или насовсем?

– На день, не больше.

Женщина оглянулась на родных.