Золотые земли. Птицы Великого леса

Губы Веси дрогнули в улыбке.

Ожидание банного пара и горячей воды вернули им добрый настрой. Девушки защебетали о весёлых да беззаботных мелочах. Они захватили полотенца и травяные настои, выскочили на крыльцо, и вдруг обе застыли. У самой нижней ступени стоял Милош. Он приоделся, сменил старый кафтан на новый, а на голову надел шапку с соболиным мехом.

– Вечер добрый, – произнёс он, переводя взгляд с одной девушки на другую, вскинул гордо голову, точно перед зеркалом стоял и сам собой любовался.

– Добрый, – откликнулась Дара, пока Весю не слушался собственный язык. – С чем пришёл?

– С подарком для невесты.

Он достал из-за пазухи белый платок, развернул, и Веся не выдержала восхищённого вздоха.

– Чтобы ты была самой красивой невестой на всём белом свете…

Веся ладонями прикрыла рот, глаза её загорелись от восхищения. Серьги и вправду были хороши. Золотые, с большими тяжёлыми камнями. Такие боярыне будет не стыдно носить. Дара тоже смотрела, не отрываясь, но порадоваться за сестру у неё не получалось. Разве хоть раз Милош делал ей подарки? Разве хоть раз так старался порадовать?

– Тебе нравится? – с надеждой спросил он, заглядывая в лицо Весняне и ближе поднося подарок. – Что ты молчишь, душа моя?

– Очень, – всхлипнула вдруг Веся, и из глаз её брызнули слёзы.

– Ты что? – Дара обняла сестру, попыталась закрыть собой от Милоша, как если бы он хотел её ударить. – Что ты плачешь?

– Я тебе не угодил? Не нравятся серьги? Хочешь, найду этого купца и заставлю его съесть этот курвин яхонт?

– Нет, нет, – сквозь слёзы проговорила Веся. – Наоборот, очень красивый подарок, слов нет, чтобы описать. Просто…

Она оторвала руки от лица, посмотрела снова на серьги.

– Их же никто под платком и не увидит.

Дара грустно усмехнулась и спустилась на одну ступень.

– Вот же ты, Веся, – сказала она. – Пусть только муж теперь тобой любуется.

Милош посторонился, пропуская Дару, глаз он не отвёл от Веси.

– Я хочу кое о чём тебя попросить, – признался он. – Пожалуйста, приютите одну девчонку.

Сёстры удивлённо переглянулись, но и спросить ни о чём не успели, как Милош позвал:

– Чири, не прячься, иди сюда.

В сумерках маленькую девчонку в чёрных одеждах было легко принять за тень. Она вынырнула из темноты, прошла через калитку, покосившись на деревянную кошку над своей головой, и подошла ближе, спряталась за чародеем. Разглядеть её лицо было почти невозможно.

– Её зовут Чири, она ведьма, из фарадалов, – пояснил Милош, и слова его отчего-то звучали неуверенно, робко, прежде он так никогда не говорил.

– Из фарадалов? – настороженно переспросила Дара.

– Всех её родных казнили, Чири осталась совсем одна. Она ведьма. Я бы взял её к себе, но…

– Куда тебе воспитывать девочку? Мы-то лучше с этим справимся, – со странной гордостью сказала Веся. – Чири, ты голодна?

Та молча кивнула, но так живо, точно давно ждала этого вопроса.

– Пошли, у нас есть уха, – позвала Веся и протянула девочке руку.

Чири шустро взбежала по ступеням, минуя Милоша и Дару, схватилась за руку Веси и сама первой вошла в избу.

– Ты иди пока без меня, – почти виновато попросила сестру Весняна. – Мы быстро.

Они скрылись в сенях, а Дара осталась стоять, прижимая к груди свежую рубаху да полотенца. Она перевела взгляд на Милоша, и в груди сразу пробудилось раздражение.

– У нас девичник сегодня.

– Стоило оставить Чири на улице, пока вы не отпразднуете?

– Можно было не портить нам вечер. И без того все порядки нарушены, ни один обряд не проведён.

Веся верила, что это к беде, но Милош смотрел на Дару, как на дуру.

– Дай пройти.

Милош даже не пошевелился, да и ни к чему это было, тропа за день стала шире, Дара легко обогнула чародея и пошла в баню. Она всё ещё кипела от ярости, когда плеснула воду на раскалённые камни. Дым повалил ещё сильнее, потянулся к узкому оконцу. Баня топилась по-чёрному, и дышать было почти больно. Дара вернулась в предбанник, скинула тулуп, принялась расплетать косы, когда дверь отворилась.

«А Веся быстро пришла. Эта Чири, видимо, заглатывала уху быстрее, чем дворовая собака».

На пороге в баню стоял Милош.

– Зачем пришёл?

– Попариться, – пожал он плечами. – Я с дороги. С тех пор, как я в Лисецке, так только тряпицами и обтирался. От меня воняет.

Дара поморщилась.

– Приходи, когда мы с Весей помоемся.

– Так я тебя не стесняюсь, не переживай. Можешь даже подглядеть, если захочется, – подмигнул он игриво.

Был бы Милош котом, Дара кинула бы в него валенок. Он присел на лавку, нарочито медленно разулся, не сводя глаз с Дары. Ему нравилось над ней издеваться.

Она схватила чистую рубаху, полотенце и нырнула в мыльню, раздеваться догола пришлось там. Ей хотелось подпереть дверь, но в предбаннике было совсем тихо.

Когда Дара уже промывала длинные, потяжелевшие от воды волосы, она услышала сквозь плеск воды, как хлопнула дверь и зазвучал звонкий голос Веси.

Скоро сестра вошла в мыльню вместе с Чири. Девчонка выглядела стыдливой и тихой. Она робко стояла у двери, прижимая руки к груди, но стоило Весе попытаться стянуть с неё рубаху, как вдруг зарычала:

– Не трогай меня!

Веся отпрянула, вскинув руки.

– Тебе надо помыться, – проговорила она.

Чири молча насупилась. Она стояла в одной нижней рубашке, босая, без чулок, прижимая к шее большой платок.

Дара облилась из ковша, наслаждаясь тёплой водой, отжала волосы и присмотрелась к Чири. Веся снова подступила к девочке, потянула за платок, и фарадалка заревела, как зверёныш, засучила руками, пытаясь ударить Весю. Та старалась удержать её, успокоить, польстить ласковыми словами, но Чири вырывалась с дикой яростью. Она не визжала, не кричала, как обычные дети, но хрипела и била, била, не глядя. Веся охнула, схватившись за живот. Лицо её исказилось от боли. Пусть Чири была совсем маленькой, но ярость придала ей сил.

Дара крепче перехватила ковш. Она уже замахнулась, чтобы ударить, но вовремя остановилась, набрала холодной воды в бочке и плеснула девчонке в лицо.

– Стой смирно, крысёнок, – процедила она.

Чири вжалась спиной в стену. Вода стекала по её спутанным волосам на лицо и плечи.

– Не трогай её, – пискнула испуганно Веся.

Дара даже не взглянула на сестру, бросила ковш на пол.

– Раз собралась жить с нами, так приведи себя в порядок.

Даже в полумраке мыльни, освещённой двумя лучинами, было видно, какие грязные и спутанные волосы у фарадальской девчонки, а пахло от неё и вовсе скверно.