Золотые земли. Птицы Великого леса

Вячко закричал. Ему под лопатку вошёл клинок. Он развернулся, повалил стражника на землю, ногой ударил в лицо, как только он попытался встать. И снова, снова.

К нему спешил их третий товарищ. Вячко побежал в сторону, нашёл меч.

Он споткнулся об опрокинутый стул, напоролся ладонью на разбитый горшок и даже не почувствовал боли. Меч призывно блестел, отражая пламя. Вячко дополз до него, схватился за рукоять и перекатился в сторону.

Только с последним, с третьим, вышло достойное сражение. На мечах, честно, один на один. Вячко отступал, стражник напирал. Шустрый, как муха. Только успевай отбивать.

Огонь подбирался со всех сторон.

Вячко повезло. Бородатый поднялся, кинулся на подмогу, и тогда товарищ его отвлёкся. Одно мгновение, чтобы нанести удар. Вячко выбил саблю из его руки и ударил по предплечью. Меч вошёл легко, как в масло. Он ударил ещё раз, точно в грудь

Бородатого заколоть вышло легче.

Третий, с проткнутым лицом, пропал. Вячко искал его среди огня и разрухи, но так и не нашёл. Он застыл, растерянный, посередине разбушевавшегося пожара.

И вдруг резко вернулись звуки, точно из ушей вылетели пробки. Только теперь он услышал, как в стороне кричали люди.

На кухню бежала толпа. Человек десять, не меньше, судя по топоту.

– Твою ж мать, – прошипел Вячко и только тогда заметил того, третьего, с проткнутой щекой. Он бежал навстречу.

Со всех ног Вячко кинулся к забору, перебросил через него меч, сам взлетел следом, вскрикнул от боли под лопаткой, спрыгнул, подхватил меч и прижался спиной к забору. Замер в ожидании.

Стражник выскочил в том же месте, не успел перегнуться, как Вячко подпрыгнул и схватил его за ворот, стянул вниз, и тот рухнул к его ногам. Княжич не стал медлить, ударил несколько раз, пока не убедился, что противник больше не двигался.

Над дворцом поднимался дым. С кухни доносились крики. Но кроме испуганных воплей и плача послышались тяжёлые шаги и грозные голоса.

Подмога.

Вячко, натянув на лицо пропахший дымом платок, поспешил вниз по улице. Наверное, одежда его почернела от сажи, но в темноте все кошки серые.

Далеко убежать не получилось, в спину вступило, и ноги перестали слушаться. Вячко пошёл медленно, петляя по узким улочкам Дузукалана, то и дело он упирался в тупики, провонявшие мочой и гнилью, но башня главного храма, на верхушке которой сверкали звёзды и луна, помогала не сбиться с пути. Вячко шёл на этот свет, отсчитывая повороты.

Нога то и дело отнималась. Он сможет сделать шаг? А следующий? Он успеет дойти?

Башня храма будто и не приближалась, и звёзды на шпиле и на небе сверкали, насмехаясь над ним.

Рука тоже плохо слушалась, Вячко то и дело переставал её чувствовать. Что с ним случилось? Сможет ли он ходить? А драться?

Он долго искал нужную дверь среди десятка одинаковых. Лавки вокруг храма все походили одна на другую, и в темноте Вячко не сразу нашёл нужный знак. Всё было, как и сказал Турар: звёзды и луна в верхнем правом углу.

Ему открыли, когда он постучал нужным образом, впустили внутрь. В тесной клетушке горела единственная масляная лампа, вдоль стен валялись соломенные тюфяки. Дверь за княжичем закрыл мрачный старик в храмовой одежде. Больше никого не было. Вячко рухнул на тюфяк, засипел, сжимая зубы.

Он попытался дотронуться рукой до спины, прощупать рану. Мышцы сводило, рука стала непослушной. Удар у стражника вышел удачный, только не для Вячко. Нож вошёл неглубоко, да и крови толком не было, но клинок задел что-то, от чего ноги начало сводить судорогой.

Нужно было дождаться Вторака, тот мог помочь. Пусть не получится вылечить его, главное, чтобы он смог держать меч. До рассвета нужно было уплыть из города.

Вячко сел, прислонившись спиной к стене, потряс головой, пытаясь сбить сонливость. Он пообещал себе не засыпать в чужом доме наедине с незнакомым человеком.

Но глаза закрылись сами собой.

По телу разлилось тепло. Вячко не хотелось просыпаться, но кто-то настойчиво тряс его за плечо.

– Вставай, княжич, – раздался голос Вторака.

Вячко потёр глаза, поднял голову. Рядом сидели Вторак и Синир.

– У вас получилось.

– Почти без потерь, княжич, – обрадовал его колдун. – Пожар отвлёк людей, дворец почти опустел, а с теми, кто остался на страже, мы быстро справились.

У соседней стены отдыхал Турар с остальными людьми хана. Бойцов стало на двух меньше.

Непривычно смущённый Синир вдруг потянулся, обнял Вячко. Они похлопали друг друга по спинам.

– Ты как?

– Да жив, слава богам, – лицо Синира распухло, под глазами красно-синим цветом переливались синяки. – Зато ты, говорят, отлично. Женился, вон.

– Это для дела…

– Плевать. Теперь держись от веснушки подальше, раз женатый, – Синир попытался засмеяться, но только скривился от боли: его губы были разбиты.

Вячко вновь потянулся рукой себе за спину, и на этот раз у него получилось. И только тогда осознал, что больше не испытывал боли.

Рана осталась, ещё свежая, мокристая, но Вячко свободно двигал рукой. Он посмотрел удивлённо на колдуна и по его удовлетворённому взгляду догадался, кого стоило благодарить.

– Это ты?

– Да, княжич.

Вячко нахмурился.

– Не зря? Сможешь теперь расколдовать рабов?

– Что же мне, стоило оставить тебя калекой? – удивился Вторак. – Клинок мышцы задел. Ты бы долго ещё меч в руках не смог держать.

– Так что, сможешь расколдовать рабов? – обеспокоенно переспросил Вячко.

Вторак кивнул без особой уверенности.

– Если будет нужно, я напитаюсь силой… у кого-нибудь…

Он оглянулся на горевший очаг.

– Пойду пока… хоть немного…

Вторак пересел к огню, протянул к нему руки. Можно было подумать, что он просто грелся, но Вячко догадался, что колдун забирал силу у огня, и скоро тот начал тухнуть. В Дузукалане многие топили не дровами, а кизяком – навозом, перемешенным с сеном. Обычно он долго прогорал в больших круглых печах, но колдун слишком сильно тянул силу.

Старик, хозяйничавший в доме, тоже подошёл к огню, подбросил ещё кизяка, пошевелил кочергой, пытаясь ярче разжечь пламя.

Вячко несколько раз медленно вздохнул, собираясь с мыслями.

– Рассказывай, что было.

Щуря покрасневшие глаза, Синир отвернулся от огня.

– В самом начале, когда меня схватили, то даже не допрашивали. Там был какой-то уродливый мужик с огромным ртом. Он заставил меня что-то выпить, и я потом несколько дней даже говорить не мог. Может, они решили, что я умом тронулся, не знаю, но от меня избавились. В себя я пришёл уже на невольничьем рынке, пару дней так же валялся у стены, и покупателей особо не находилось, а потом очухался, и меня сразу выставили на торги. Так я и попал к хану.