Золотые земли. Птицы Великого леса

Она выскочила на улицу в одной рубахе. Хлопнула громко дверь.

Дара нащупала в волосах вороново перо, сжала его в кулаке. Оно всегда первым врастало в кожу во время обращения и оставалось последним, когда она возвращала человеческий облик. Но теперь оно не помогало.

– Ты не умеешь обращаться? – разочарованно спросила Чири.

Отвечать не было сил. Она задыхалась. Горло сдавило. Что с ней случилось? Что с ней?

– Мой дядька сделался волком и убежал в лес, потому что изнасиловал дочь Годявир. Он так и остался на всю жизнь волком. Сын Годявир потом застрелил одного волка и сделал из него душегрейку для сестры. Он сказал, что это шкура моего дядьки.

Пальцы, покрытые перьями, крепко зажали вторую руку, точно она пыталась остановить не перья, а кровотечение. Но это было бесполезно. Дара всхлипнула от боли, когда тонкая кожа на шее порвалась. Она засипела, не в силах вдохнуть, ей казалось, что перья росли уже внутри, не давали ей дышать. В груди свербило, кололо.

Дверь с грохотом распахнулась.

– Она на печке! – воскликнула Веся.

Мигом туда взобрался Милош. Дара увидела, как расширились его глаза.

– Дай мне руку, – он сжал крепко их ладони, другой рукой провёл, скользя по лицу и шее, ниже, к груди, распахнул ворот рубахи, касаясь покрытого гладкими перьями тела.

Дара закинула голову на подушки, уставилась в потолок и вдруг вскрикнула, когда чародей потянул за нить. Вместе с ней Милош вырвал из солнечного плетения перо.

– Дай огня!

– Печь прогорела, – пискнула Веся.

Милош сердито засопел.

– Дара, в тебе огонь куда жарче, чем в печи. Слышишь? Ты должна выпустить его.

Она смотрела, как шевелились его губы, но с трудом понимала значение слов.

– Дара, ты должна сжечь это изнутри.

Тело сковал лёд. Так не должно было быть. Дара выпарила из себя тьму и холод на берегу реки. У богини-пряхи больше не было над ней власти. Только вороново перо в волосах. Но оно не сильнее огня.

– Дара, постарайся.

Медленно раздувались угли в груди, и с каждым вдохом всё увереннее и ярче разгорался огонь. Она ещё крепче сжала ладонь Милоша.

– Получается? – робко спросили в стороне.

– Тихо.

Дара не отводила глаз от потолка и медленно дышала. Скоро стало покалывать кончики пальцев, а затем всё тело охватил страшный зуд. Тысячи острых спиц разрывали кожу. Она проходила через это не один раз, и теперь даже не ломались кости, но отчего-то боль была ещё невыносимее, от неё почернело в глазах.

– Тише, тише, – успокаивал голос.

Наконец она распахнула глаза, провела рукой по оголённому животу, огладила грудь и шею. Кожа была гладкой, тёплой, ровной. Милош мягко сжал её руку, и Дара посмотрела на него.

Глаза его остекленели, он не моргал. Взмахнул другой рукой, точно отпуская невидимую нить, и слез с печи.

Дара стыдливо натянула рубаху, прикрывая наготу. Руки всё ещё дрожали от слабости.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Веся, заглядывая на печь.

– Да.

– Однажды ты навсегда останешься птицей? – сипло спросила Чири.

– И тогда заклюю тебя до смерти, – огрызнулась Дара.

– Перестань, она ребёнок, – осадила её сестра.

Милош засмеялся.

– Раз она злится, значит, в порядке.

Смех его затих. Он протянул руку, коснулся пера в волосах Дары.

– Это в первый раз?

– Нет.

– Если такое происходит, то перо стоит сжечь.

– Тогда я не смогу летать, – упрямо поджала губы Дара.

– Тебе это так необходимо? – удивился Милош. Верно, он считал, что ей не так сильно нравилось небо.

Нет, не в высоте и не в полёте было дело. Вороново перо в волосах стало для Дары ключом к свободе. Оно спасло её от Охотников, оно позволило убежать из Совина, оно могло подарить ей крылья и позволить скрыться от Великого князя, Дедушки, быть может, даже от Мораны и Хозяина. Оно единственное дарило Даре надежду на спасение.

Дара не стала объяснять всего этого, просто сказала:

– Я хочу его оставить, – и принялась переплетать косы.

Милош оглядел избу, заметил пустующую лавку, на которой обычно спал Стрела, и расстелил на ней одеяло.

– Я у вас останусь, раз пришёл. В бане спать невозможно, там слишком душно, а к себе идти уже поздно.

– В ночь девичника мужчин быть не должно, – растерянно проговорила Дара.

Веся всплеснула руками.

– Ох, какой теперь девичник?! Все традиции давно нарушены. Спи, – она достала с печи лишнюю подушку и швырнула в Милоша с неожиданным раздражением. – Дарка, ты вообще понимаешь, как я перепугалась? Я уже представила, как ты будешь в клетке жить.

– Я бы посмотрел.

– Помолчи.

Милош округлил глаза и сел на лавку, подкладывая подушку. Веся забралась на печь к сестре и села, свесив ноги. Волосы её ещё не просохли до конца, и она сидела простоволосая, в одной рубахе перед мужчиной. Дара представить раньше не могла, что её сестра на такое способна.

– Не получается у нас жить, как все. Наверное, это потому, что я ослушалась родительской воли и сбежала из дома, – вздохнула она. – Значит, будем жить, как получается. Милош тебя спас, – она оглянулась на Дару. – Пусть остаётся. И… если что, так рядом будет, чтобы помочь.

Чири крутилась внизу, слишком взбудораженная, чтобы лечь спать.

– А вы все оборотни? Ты, Веся, вообще не ведьма, я вижу. А ты? – спросила она Милоша.

– Ложись спать, – отмахнулся он.

– А меня научишь, как обратиться зверем? Я бы хотела стать огнедышащим змеем, какие бывают у Змеиных царей. – Её детская болтовня звучала жутко из-за низкого больного голоса.

– Чири, ложись, – попросила ласково Веся. – Поздно уже.

Она легла на спину, но глаза не закрыла. Рукой нашарила рядом руку сестры и бережно сжала.

Дара присела и Милош тоже. Он снял сапоги, остался в рубахе и штанах. Ратиславская одежда смотрелась на нём непривычно.

Никто долго не мог заснуть, и после долгой тяжёлой тишины первым заговорил Милош:

– Так не должно быть. У оборотня меняется не только кожа, но и всё тело. Почему так вышло?

– Я не знаю. Может, Морана надеется всё еще забрать меня к себе?

Дара не помнила, чтобы хоть когда-нибудь раньше упоминала при нём богиню-пряху, но он повёл себя так, будто давно всё знал: