Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
… И когда успела она одеться потеплее?
Женщины оставили молодую жену лишь в одной нижней тунике ректа, от которой должен был освобождать девицу супруг уже в постели («Антисанитария какая! Постель перестелена, а в этой тунике она с кучей народа за день якшалась, до того, как завернулась в свою неразлучную паллу.») и уселась, незаметно повернувшись спиною к двери, а, значит и к жениху, на высокий стул, лицом к северу. По «пути» гнусные жёнки впихнули ему, как племенному пегасу, которого кормят зерном во время Северуса, целых три ложки пресловутой пшеничной каши из неразмолотых, цельных зёрен, слава Мерлину, хоть на… остывшем по дороге бараньем жиру.
А вот раньше его тут, этого высокого стульчика не стояло!
– Пора нам, о супруг мой Северус прекрасноокий и
– Но до моего обострившегося в связи с опустошающей мозг мигренью доносится:
– Помолиться вместе Мутун Тутуну и семнадцати прекрасным богам, дабы мне зачати от тебя…
– Почто тебе бог плодородия и его пенис, невеста бесчестная? Хочешь чуда - повторного лишения девственности, утерянной уж за не знаю какие прекрасные глаза?
– поддел супружницу Северус.
– Знаешь ты и о сём, но прочёл ты сие в разуме моём, ещё тогда, когда колебался, дать ли мне зелье отравленное или нет.
– Ну, раз ты такая умная, убери у меня мигрень и головокружение, о Адриана, будь ты проклята! Это твоего ведовства дело - я чувствую!
Просто Северуса Ориуса Снейпа вконец достали гадкие, пакостные ритуалы типа ауспиций, церемонии с «друзьями» и «подружками», ни теми, ни другими не являющимися на самом деле и… главное, бесконечная головная боль с полудня, а то и раньше, до сих пор и головокружение, усилившиеся к ночи, кажется, до уровня беспредела. Он уже не помнил, когда начались его муки, кажется, целую вечность назад. Снейп не спал накануне всю ночь, и ему сейчас бы выпить рог ышке бяха, не меньше, такой, какой преподнёс «высокорожденному сводному брату и Господину дома» на второй же день после возвращения его Сева, из терм, тогда ещё только Братик. Забыть, забыть обо всём сегодняшнем, завалиться на бок и дать храпака часа на четыре, а после - как было условлено - к оставшемуся в одиночестве, не передумавшему, только и остаётся что надеяться, возлюбленному Квотриусу. Не к Гарри же вламываться посреди ночи!
– Но по обычаю… должна посидеть я на пенисе Мутун Тутуна, так заведено, супруг мой драгоценный, лунный ка…
– Не смей называть меня «драгоценностию», «жемчужиною» и «лунным камнем», к тому же! Словеса сии по праву принадлежат не тебе, а… тому, кого люблю я всею душою. Он первым назвал меня этими прозвищами. Ты же уж никак не похожа на не… как и на… другого моего возлюбленного. Оба они стройны, как пальмы, кои растут по брегам моря Внутреннего.*
– Твоего брата - бастарда?! Квотриуса?! Того, кто, немерено, видимо, набравшись зелия питейного, хотел стать супругом моим, не по чести избранным?! Так… его любишь ты, а не меня. И ещё о ком-то из любовников своих упомянул ты, о Северус многоликий! Надо же было предупредить отца моего во время помолвки первой, что мужеложец ты, и только. Нечестно поступил ты со мною, женщиною, тебе милостивыми, но и грозными справедливыми отданною! Но докажу я тебе… любовь свою.
Ведь возлюбила тебя я, о Северус, любовию превеликою и никуда, ни к какому бы то ни было распрекрасному бастарду или ещё какому бы то ни было любовнику, будь он прекраснее Аполлона или Сола самого, не отпущу!
– Ладно, уломала, давай уже молиться о соитии плотском, дабы понесла ты, как пелось в Versus fesciennini, поцелуй Дементор этих похабников, «в первую же нощь».
Да зажги же факел, Адриана!
– Это обманка такая - молиться вместе с нею, негожей Адрианой, к которой я и пальцем не притронусь! Хотел сказать: «Дурища», да в последний момент одумался. Нехорошо так сразу… с ней… Жена всёж-таки, а не рабыня, хоть и будет ходить у меня, как шёлковая… Да, песенки славные, жаль, что я мало запомнил из-за проклятущей больной головы, но вот это разухабистое и сноровистое : «Забивай хуило ей в дырку глубочайшую, ты познай её скорей, да и вновь почаще там…» , наверняка, понравилось бы хохмачу Ремусу - моему единственному другу в «том», своём времени. Тем более, что он понимает вульгарную латынь… Расскажу, если не забуду, а я в этом, если позабуду хоть что-то, хлебом клянусь восстановить! Да какое ж тут забыть… такую похабщину, исполняемую перед высокорожденными женщинами и предполагаемо невинною невестой!
Адриана завела перед шкафчиком с
местночтимым аналогом Приапуса, принесённым из покоев отца («Да уж, расстарались рабы вовсю! Надо будет Таррве, или как его там, всё не запомню, а, кажется, всё-таки Таррве, сделать выго… Ой, наоборот, похвалить, так сказать, от всея души моея.») какую-то молитву, в смысл которого Снейп не вникал, и зря - пропустил много смешного от переспелой женщины, у коей ещё и крови после аборта не отошли:– О Мутун Тутун, бог, плодородие и радость любящим дарящий,
Преярый, сильномогучий, с пенисом, гордо восставшим!
Да сбудется сугубая мечта моя - стать безболезненно женщиною поскорее!
Позволь коснуться тебя влагалищем своим, присесть на пенис твой, да лёгкой будет моя дефлорация!
И вы, семнадцать богов, Союзу покровительствующих…
Северус пришёл в себя только, когда жена преспокойно достала божка со здоровенным хуем, но уже блестящим от прошлых, видимо, многочисленных за всю фамилию, невест рода Снепиусов, из резного шкафчика и посадила воплощение мужеской силы на стул, а сама присела причинным местом на его непропорционально огромный елдак, да ещё и потёрлась немного о него.
– Это она себе половую охоту нагоняет, верно, стимулируя… Ну, всё, что у женщин поддаётся стимуляции, а я ведь в этом профан. Вот Квотриус… Тот, конечно, тоже профан в ублажении женщин. Он ведь просто брал свою старуху, вовсе не заботясь о ней самой, лишь бы самому полегчало, даже не заботясь о контрацепции. Но он имел старуху, более не способную у воспроизведению себе подобных…Хотя он, надеюсь, хотя бы начитан, что у этих женщин ласкать нужно… Однако… смотрел же я порнографию, но ведь это - озорные куплеты и картинки, не более… но и не менее.
Ну, если так подумать, то обязательно целоваться, а у неё такие пухлые губки, бантиком… Не о том ты, Сев, не о том… Да, ещё грудь. Она у неё такая… большая. Обводить молочные железы руками, и как Квотриусу массировать и прищипывать соски, такие крупные не в пример тому же Квотриусу да и Гарри с его сосками - пуговками.
Вот уж не как у Квотриуса… Слушай, Сев, ты сейчас, кажется, перевозбудишься на… женщину! Ты ли это? А о ком я прочёл так много упоительных строк магов - поэтов, как не словами, живописующими, ещё раз-два, а в сущности, множество то-что-внутри Гарри, как поговаривал ещё он на этом убогом языке Истинных Людей… Только вот о женщинах? Мне ли не знать, как мгновенно можно в них влюбиться? Да эта любовь «с первого укуса» сереброглазой жинки, как поговаривают щотландцы, описывается, кажется, в каждом втором стихотворении! Вспомни, вот, например: «Тебя увидев лишь, прекрасную едино…» Может, хватит уже о «жёнках» и «жинках», а, Сев? А то ведь, если Квотриусу с женщиной внезапно для себя самого изменишь, так потом и до Гарри моего Гарри… Пот… нет, Гарри, недалеко. А не то возьмёшь, да нарушишь первый, главенствующий закон проистечения магии.
«Время линейно и никогда не зацикливается до конца, даже с Хроноворотом. Различия в реальностях неизбежны.»
Так и с Северусом тоже различия наличествуют, да ещё какие! Он же - не тот Снепиус Северус Малефиций, мальчик, погибший в пучинах морских разбушевавшихся бушующих волн Канала в непогоду в возрасте пяти с небольшим лет. Вспомнить только, что ведь Вероника Гонория поименована полностью - двумя именами - в хронике монастыря Святого Креста, а вот тот самый мальчик - нет. Словно бы буря морская, осенняя, поглотила и имя его. Но по чрезвычайно счастливому для Снейпа стечению обстоятельств его звали так же, как и профессора, по здешнему второму имени. Вот его - блудного сына - и приняли за своё пропащее дитя несмотря на внешность Сева - вовсе не ромейскую.
Был тот, настоящий Северус, наверняка, кареглазым, как и Малефиций, с прямой переносицей, а не носом-крючком профессора. Только чёрные глаза рабынь - бритток не дают проявиться этой его доминанте в многочисленных внебрачных сыновьях и дочерях. Совсем, как у Квотриуса. В браке же с голубоглазою Вероникой их сын…
– <i>Но это же простой любовный приворот в глаза смотрящему! Что же ты, Сев, пялился на эту невзрачную клушу так долго? Сам дурак да ещё какой! Хоть хорошо, что не попался по глупости. Пока… А что будет дальше с этой опоросившейся свиноматкой и тобой?..[/i]