Звезда Аделаида - 2

Новоиспечённая, сытая и пьяная супруга вальяжно заваливается на расстеленное ложе в своей неизменной тунике ректа, а Северусу что делать прикажете? Он же хочет, очень хочет выпить и поспать, хотя бы пьяным сном, а она сейчас потребу…

– О Северус, черноокий месяц мой не ромейский, знаешь ли ты, что глаза твои словно бы светятся изнути?

– Что? У меня? Свет в глазах? Не может быть, о Адриана, жена моя. А если и может, то не тебе предназначен он.

– Отчего не прибавляешь ты обязательное: «возлюбленная», именуя меня супругою? Знай, что пора развязать тебе геркулесовый узел на поясе моём, дабы зачала я в ночь сию первенца тебе, надеюсь, будущего любимого тобою…

– Да о каком первенце ты талдычишь?
– перешёл на вульгарную латынь разозлённый наглостью паскудницы Снейпи

Она же, нисколько не замечая или делая вид, продолжила, как ни в чём не бывало:

– Дабы родила я впоследствии от тебя, единственного, столько же детей тебе, сколько было у героя сего. А ведь, по сказаниям греков, перешедшим и к ромеям образованным, весьма многоплоден был он.

Так скорее же, о супруг мой, маг великий, превосходный, тебе повелеваю! Раздень меня скорее и овладей мною!

Северус вдруг почувствовал необычайно яркое, не соврать - похотливое влечение к женщине, которая произнесла какое-то непонятное, но очень сильное заклинание, искусно вплетённое в медоточивость речей, но какое? Он ведь не взял с собою волшебной палочки в этот день, чтобы воскликнуть: «Finite incantatem»! Она, его палочка, преспокойно лежала у него там, где он оставил её поутру, отправляясь «жениться». Точнее, теперь, у них, как это не прискорбно осознавать, под подголовным валиком. Точнее Северус сказать бы не смог, но он ошибался - сейчас у Адрианы в руке был крепко зажаты две палочки, и он, почему-то с трудом, узнал свою.

– Скинуть, скинуть наваждение, это неправильное, нездоровое… А, может, как раз здоровое желание познать женщину, а, Сев? Как обыкновенному мужчине? А?

– Моя - бук с волосом вейлы. Может, именно из-за этого грёбанного волоса всё и произошло? Но ничего ещё не произошло - успокойся, Сев. Её палочка… не пойму, из чего и как она сделана тем дерьмовым отшельником - кустарём-одиночкой. Я чувствую, проклятущая Адриана приворожила меня, и приворот такой сильный. Всё, что я могу… это противиться её похоти, её желанию, возникшему из-за неправильной, но всё же Амортенции изо всех сил, одной лишь силой воли, без волшебства, которого я лишён.

– Квотриус! Квотриус! Да где же ты?!
– закричал несчастный, пойманный в силки, в ловушку, Снейп изо всех сил, всею мощью лёгких, перебудив весь дом, кроме одного его обитателя.

– Он не придёт, твой брат - бастард. Сон его крепок от некоего зелья, кое приготовил он для меня и кое внушила я ему выпить при встрече. Всё просто - глаза в глаза, он же не в состоянии построить мозговую защиту, как ты, о Северус. Ведь он столь невежественно изучал меня, что не знала я лучшего способа угомонить его похоть.

– Мне становится жарко, член… Да, уже встал… Я не могу бороться с этим мордредовым искушением, но я должен изо всех сил цепляться за свой рассудок, иначе… Иначе я, конечно, приобрету определённый опыт, как мужчина, но вот, как личность, как волшебник, ничего не могущий без «костыля» - волшебной палочки, окончательно себя потеряю. Не устоять перед такой «красоткой», в руке которой «чудом» - простым шарением из женского любопытства под подголовном валиком, оказался и мой «костылик»!

Надо заняться самовнушением. Я ненавижу Адриану за то, что она сделала со мной - эта головная боль и головокружение ещё усилились, словно подгоняют меня к какой-то невидимой… мне, но осязаемой мордредовой бабой черте. Я ненавижу Адриану за то, что она сделала с моим возлюбленным, который только и сделал, что внимательно осмотрел её… Так, «дружок»-то головкой поник. То-то и оно - сила самоубеждения! Вот виси себе и себе и смей даже «думать» своей «мозговой» щелью. Лучше не выпендривайся!

– Прости, о Северус, супруг мой звездоокий, прекрасный пуще любого мужчины во всей Ойкумене обширной за словеса мои, могущие показаться тебе… странными. Итак, вновь повелеваю тебе, о Снепиус Северус, что должен ты сейчас, не медля, приять меня, как и положено молодому, любящему, супругу в нощь первую, радостных утех полную.

Ну уж нет, шутки в сторону. Снейп понял, что «повелеваю» его «жёнушки» - оно и есть пресловутое первое Непростительное…

… - Не жрать плоти, идиоты!
– грозно прикрикнул Мститель.

И люди так и остались лежать с разорванными глотками, но нетронутыми телами. Кто-то из более слабых морально (хотя, что уж тут говорить о морали после убийства стольких человек!) ослушался и начал, стараясь быть незамеченным, лизать кровь, но получил под зад ногой и тут же опомнился. На трясущихся отчего-то лапах, ставшие вялыми волки, которые едва разве что не зевали с хрипами и блипами во всю пасть, медленно, о-о-чень медленно вошли в желанный кабинет и узрели желанного человека - их давнишнего противника, их идола - навистника оборотней. Человека, которого, почему-то - а почему, забыли - собирались долго и мучительно разрывать на мелкие куски. Разумеется, стопроцентно выплёвывая их. Тому, кто «подсел» на человечину, не было места в строгой подпольной организации. Их делом осталось бы только попасть в резервацию или присоединиться к бродячим ликантропам, потерявшим человеческий образ и подо…

__________________________

* Имеется в виду Средиземное море, вовлекающее в свои берега все земли Ойкумены.

Глава 84.

Но отчего вдруг эти судороги? Сначала в лапах, потом во всём теле, да побольнее трансформации, к которой они попривыкли и без Аконитового зелья. Словно бы жилы вытягивают министерские палачи, словно бы в застенках уже оказались да прямо в зверином облике. И одновременно с этой мукой - вот, что самое странное и пугающее, ведь боль можно и перетерпеть!
– страшно хочется лечь и заснуть. Но ведь они не мягко спать пришли, они никогда не спят в образе волков, даже по Полнолуниям, а уби… А почему их бессменный, отважный предводитель Мститель, настоящего имени и личности которого не знал никто из «Свободы волкам позорным!», таинственный ликантроп, уже успевший трансформироваться, не откусил нос ненавистному человеку? А только и сделал, что лишь клацнул пастью в полу-дюйме от кончика носа поверженного? Вот же он - человек, кусай его, рви на части, разметай в клочья, в кровавую кашу, до костей!

Но, вообще-то, почему этот человек… такой уж ненавистный? Он же обычный волшебник, наверное, даже сильный, могущественный, только из милосердия не убивающий вервольфов… Вон, даже не боится их, всем скопом готовых было напасть на него, хотя… Вот он скрючился и залез под стол. Как по мановению волшебной палочки, открылась дыра в полу, уводящая в какие-то глубины, и оттуда потянуло смердящим мясом, стылой, засохшей кровью, человеческим страхом и несказанными муками. Звери на негнущихся уже, не слушающихся лапах пытались одновременно и отбежать прочь от страшного места, и покинуть это помещение вовсе, и трансформироваться обрат… Но не успели. Никто не успел - всех перебили, до единого или единой.