Детская проза

— Задача ясна, — сказал Илья Петрович. Интересно, её не пытались решить без Машины? — Пытались. Двадцать математиков про сидели месяц и бросили. Здесь им работы на год. Вот на бумажке несколько цифр — всё, что они успели сосчитать. Илья Петрович вставил ленту в Машину, сел за стол и записал задачу в журнал. Машина тихо гудела. Перемигивались лампочки, вздыхал вентилятор, стучал пишущий аппарат. Каждый час Илья Петрович подходил к Машине и сравнивал цифры, которые она отстукивала, с цифрами…

В те времена девочка и мечтать не могла, чтобы самой решать, кем ей быть в будущем, чем заниматься. А какие трусихи все её сверстницы! — Хотите, я ночью пойду на кладбище? — спрашивает их Надежда. Девочки бледнеют. «Ах, ах! И подумать страшно!» А Надежда уже ходила. И ничего страшного. «Какая несправедливость, что я родилась девочкой!» — Надежда глядит в окно: там простор и свобода. «Ну, вот! Опять все нитки перепутались!» Кружево безнадёжно испорчено. Опять её накажут и поставят в угол.…

Побеседовав с двумя десятками таких недоумков, я уже начал отчаиваться. Но тут настала очередь Кэт Уэллер. В мой кабинет танцующей походкой вошла пухлая маленькая особа с живыми зелеными глазами и добродушной улыбкой. Она объяснила, что ее мужа перевели из Лондона на Джерси и ей пришлось расстаться с местом, на котором она проработала семнадцать лет. Ну конечно, она знает счетоводство, стенографию и машинопись. Я поглядел на Джеки, Джеки поглядела на меня. Чутье подсказывало нам, что случилось чудо:…

Царь (в восторге, растрогался чуть не до слез). О, какая прекрасная, красивая, грустная и серьезная книжка про любовь… О! Писатель. Я еще и не такое могу. Царь. Вот и напишите сказки. Побольше. Посмешнее. Про любовь. И с хорошим концом. Только быстро. (Садится на велосипед и уезжает). Писатель. Сказки. Никогда в жизни не сочинял сказок. Из чего они вообще сочиняются? Жил-был Царь… Нет, не то. Жили-были рыжие летучие сосиски… Опять не то… А, вот! Жил-был суп с котом и пироги с котятами… Тьфу…

  – Доброе утро, – с выражением говорит мама. – Доброе утро! – Долго это будет продолжаться? Сколько можно валяться в постели? Двенадцатый час… – Там передача была про Австралию, – начинает рассказывать девочка. – Представляешь, оказывается, толстые лори – они совсем не толстые. У них лапки с присосками, чтобы удобнее лазать, а когда они рождаются… – Завтракать немедленно, – перебивает мама.   Девочка хочет сесть за стол, но мама спрашивает:   – А умыться не хочешь?   Умывшись,…

Целыми днями я слонялась, не находя себе места от горя, тоскуя о моей убитой Матери, убитой всего лишь за то, что она пела и у нее был такой чудесный голос. Много дней я не ощущала ни тепла солнца, ни трепета при звуке хорошо знакомого и любимого голоса. Я страдала от голода и жажды и полностью зависела оттого, позаботится ли обо мне Мадам Альбертин. Если бы не она, я была бы обречена на смерть, потому что тогда я была слишком маленькой, чтобы есть без посторонней помощи. А дни все шли и шли, и…

— Право, не понимаю почему. Делла покачала головой. — Прекрасно понимаешь, дорогая. Ты же знаешь, как мне не по душе все это: уныние, отрешенность, упрямое желание страдать и вечно испытывать горечь. — Но я действительно страдаю и испытываю горечь. — Напрасно. — Почему? Разве есть в моей жизни хоть что-нибудь, что может заставить меня испытывать иные чувства? Делла нетерпеливо и с досадой махнула рукой. — Послушай, Рут, — начала она. — Тебе тридцать три года. Ты совершенно здорова —…

Он был прав. Пиппи была в самом деле удивительным ребенком. А самым удивительным в ней была ее огромная сила. Она была так сильна, что во всем мире не нашлось бы полицейского, который мог бы помериться с ней силой. Она могла бы поднять даже лошадь, если бы хотела. И она этого хотела. У нее была собственная лошадь, она купила ее, уплатив одну монету из кучи своих золотых в тот самый день, когда вернулась домой на Виллу Вверхтормашками. Она всегда мечтала о собственной лошади. И теперь ее лошадь жила…

— Пап, в этой стороне мы уже были и ничего не нашли, кроме таких же лугов с коровами — помнишь? — А. Ну да. — Мистер Пендервик развернул машину на сто восемьдесят градусов, и они поехали в противоположном направлении. — Надо отыскать кого-нибудь, кто нам подскажет дорогу, — сказала Розалинда. — Давайте лучше отыщем вертолёт, — предложила Скай. — Он перетащит нас из этих коровьих лугов прямо на место… Да убери ты у меня из-под носа свои дурацкие крылышки! — Последнее относилось к Бетти, которая…

Лисабет всегда просыпается раньше всех. А Мадикен может сегодня отсыпаться, раз уж ей не идти в школу. Так сказала мама. И еще мама сказала, чтобы Лисабет не будила сестру. Но мама ведь не говорила, что нельзя заколачивать гвозди, поэтому Лисабет взяла полено и принялась за работу. Мадикен отворяет дверь, и Сассо влетает в детскую, крутясь, точно клубок шерсти: поиграйте, мол, со мною! Лисабет выпускает из рук молоток и начинает возню с ним. В пуделе, как видно, жизнь всегда играет не переставая!…

empty-line > Среди моркови выросли сорняки. Пошла Маринка на огород спасать морковь от бурьянов. И рвет все правой рукой, а левая ничего не делает. Правая рука устала, спрашивает левую руку: — Почему ты не работаешь? Смотри, как я работаю, уже все жилки болят, а ты бездельница. Стыдно стало левой руке. Начала и она трудиться. Быстро окончила Маринка работу. Самый ленивый в мире Кот Лежал на столе Кот. Девочка поставила на стол две тарелки —…

— Коз подоить? Мачеха, как всегда, опрятная, подтянутая. Волосы аккуратно причесаны, новое домашнее платье сшито совсем недавно. — Я уже все сделала, Витя, разве что подмети. Мачеха по ложечке, скармливает Властику тертое яблоко. Малыш сидит напротив на высоком стульчике. Румяная мордашка расцветает довольной улыбкой. — Витя, Витя, — лепечет он и шлепает ладошкой прямо по тарелке с сочной кашицей. — Властик! — сердится мать и, наклонившись, смотрит, куда попали яблочные брызги. — Дулацёк,…

— Дела впереди! — отвечал я фразой, неизвестно откуда взятой мной, но всем она почему-то нравилась. Бабушка ушла, оставив после себя неподвижное длинное тело с незнакомым лицом, и больше мы не видели её и не слышали её голос. Бабушка была моя первая потеря в жизни. Каждый день мы оставались вдвоём до прихода моих родителей и мне не нужно было искать её, потому что она всегда была рядом со мной. Я подходил к калитке, стоял возле её любимой жимолости и никто не мешал мне грустить о ней. Мне хотелось…

У мамы сразу слезы заблестели на глазах. И мама мокрыми глазами на Наташку смотрит, а потом сразу на дверь. Иди, мол, унеси котенка. А куда его понесешь? Как узнать, где он нужен? Может, кому-то разрешат взять не одного котенка, а сразу двух? Им вместе весело будет. Стоит Наташка и думает: к кому бы сначала пойти? К Юрке, наверно. Он в соседнем подъезде живет, ближе всех… И тут слышит: шаги на лестнице. Это Юрка к ней поднимается. А вслед за ним — Ленка и Славик. И все тоже с котятами. Одной…

Через два с небольшим года после окончания Московского университета, в 1810 году, двадцатитрехлетний доктор ботаники и коллежский асессор Алексей Алексеевич Перовский, будущий писатель Антоний Погорельский, возвращается в Москву. Здесь он сближается со своим давним знакомым, уже известным к тому времени поэтом П. А. Вяземским. И вот вчерашний ревизор буквально на глазах московской публики перевоплощается в забавного шутника и остроумца. Он с головой окунается в атмосферу веселых розыгрышей, на…

СОЧИНЕНИЯ. Много сотен испещренных колонками иероглифов страниц из школьных тетрадей поступило в адрес жюри 29-го Всеяпонского конкурса молодых читателей. Надо отметить, что конкурс, проводимый ежегодно Ассоциацией школьных библиотек, а также рядом газет и издательств, на этот раз проходил в обстановке исключительно интенсивной антисоветской кампании, сопровождающейся взрывом ненависти и клеветы, антисоветских и антирусских предрассудков. Каждый томик «900 дней в осаде» становился поэтому как бы…

Происходило это примерно так. Скажем, иной ученик чуть припоздает на урок, ну примерно на полсекунды после звонка, а Харлампий Диогенович уже входит в дверь. Бедный ученик готов провалиться сквозь пол. Может, и провалился бы, если б прямо под нашим классом не находилась учительская. Иной учитель на такой пустяк не обратит внимания, другой сгоряча выругает, но только не Харлампий Диогенович. В таких случаях он останавливался в дверях, перекладывал журнал из руки в руку и жестом, исполненным уважения…

— Гля, пацан, что это у тебя? — громко спросил он меня. — Где? Он ткнул пальцем в синюю пуговку на моей рубахе. Я с деревенской наивностью нагнул голову посмотреть, что произошло с пуговкой, и тут подросток ловко и больно ухватил меня за нос и дернул книзу. — Во субчик. Чего кланяешься? Ребята вокруг захохотали. Подросток выпятил нижнюю дерзкую губу, поднял к груди кулаки, ожидая, не кинусь ли я драться. От волнения я вдруг ослабел и вынужден был прислониться к стене. — Ты чего это… такой…

— К нам в гости пришла Шлёпа. И девочка Маня положила на пол возле печки грустную, тихую жабу. В печи гудел огонь, красные отсветы бежали по стенам, и на полу было тёплое пятно. Девочка Маня положила Шлёпу на это пятно, чтоб погрелась, бедная, но жаба уползла под стул и устроилась между войлочными бабушкиными туфлями. Так они ещё пожили все вместе, без приключений. И пришло полнолуние. Голубень. Небо голубело среди ночи, снег голубел, голубые крыши ловили лунный свет и напускали на деревянный дом…

По твёрдым ребячьим понятиям Закидон Закидоныч не зажиливал. За вещь справную он к свистульке или к дудочке давал в придачу нарядных котов в сапогах. Этих котов шила Любина мама, а Люба ей помогала. Самодельные коты, наверное, стоили уж не дешевле фабричных кукол, которые все на одно лицо. Апельсин увозил телегу с хламом и с Закидон Закидонычем, а улица ещё долго была звенящей и нарядной. Мальчишки и девчонки носились с цветными воздушными шарами, дули что было мочи в свистульки и дудочки, играли…