Детская проза

И зачастили гости. Тимка, лапик маленький, совсем оробел, прятался, у Костика защиты искал. Костик плакал, не хотел отдавать. Взрослые сюсюкали, говорили, что щенок героем станет, как Бэтмен. По телевизору показывали — орущего жалобно, растянутого в чужих руках. Милые тётеньки-репортёрши в камеру улыбались красиво, а как Тимка одну описал — та шипела змеюкой и ругалась, думая, что Танюшка не видит. Месяц прошёл. Щен подрос, зубки резаться начали, передвигаться научился ловчее. Сидел как-то с близнецами…

– Я домой пойду, – сказала Маруся. – Брось чушь говорить! – крикнул Серёжа. – Иди садись в лодку. Мы будем играть в войну. Ты будешь белый десант. Это значит – ты высадишься на наш берег с военного корабля. А мы выбежим из кустов и тебя уничтожим. Маруся подумала и вдруг так толкнула Серёжу, что он упал. Потом повернулась, пошла и села в лодку. – Только подойдите, хулиганы, – сказала она. – Я вас водой обрызгаю. – Ты вон какая! – закричал Серёжа. – А ну, Шура, заходи с того бока. Хватай её!…

«Ну, в таком разве что на карнавал», – усмехнулась про себя девушка. – Только желательно маску надеть, чтоб никто не узнал, а то засмеют». Крутясь перед большим зеркалом, позволявшим увидеть себя в полный рост, Света прикладывала к себе то один, то другой топ. Конечно, покупать она ничего не собиралась (тем более эти сомнительного качества шмотки по бешеной цене), а так – развлекалась от нечего делать. Налюбовавшись на себя в зеркало и немного согревшись, Светлана собралась повесить всю эту «роскошь»…

– В пятьдесят вторую больницу, в урологию. Палата номер восемь. Галя… Мне кажется, вы не до конца понимаете… Все гораздо серьезнее, чем вы себе представляете! Ваша завтрашняя встреча может стать… последней. Дело обстоит именно так. К несчастью. – Лев Николаевич внезапно закашлялся. – Я приду. Обязательно. До свидания, – попрощалась Галина и осторожно положила трубку. Игорь умирает? Что за бред? Это полный абсурд. Этого просто не может быть! Галя в смятении поднесла руки к голове и с силой потерла…

Остров велик, ведь он – мир целого народа. Человеку понадобится несколько дней, чтоб пройти его от края до края. Феи тщательно следят за своим островом, возделывают и ухаживают за ним. И хотя фейский народец беспечный и веселый, все же они придерживаются своих законов. Управление у них очень простое: два круга Совета – Большой и Малый. В Большой круг входят все феи и фатумы Фейландии. Малый круг – старшие феи и фатумы – самые мудрые и самые сильные волшебники и волшебницы. Их главная обязанность…

Но Дашка не отставала. – Что же теперь будет? – испуганно спросила она. – Ничего, Даш, иди домой, а? Мы стояли у моего подъезда и смотрели друг на друга. – Ты как? – не выдержала Дашка. – Нормально. Едва сдерживаясь, чтоб не разреветься, я бросилась в подъезд, оставив на улице растерянную подругу. Дома снова не повезло. Меня встретила мама. Глава 2 Мне грозит поездка в деревню Мама возилась на кухне. Выглянув в коридор, где я с остервенением пыталась стащить сапоги, она улыбнулась…

В чужой клетке В одной клетке сидела волчица, а в соседней — собака из породы овчарок. Обе сидели в клетках, разделённых между собой решёткой, и у обеих скоро должны были родиться щенята. Родились они у них почти одновременно. Обе мамаши заботливо ухаживали за своим потомством, и вот тут произошёл случай, о котором я хочу рассказать. Однажды, когда овчарка с аппетитом грызла кость, один из её щенков, самый маленький и резвый, отполз в сторону. Он упорно кружился, пока не оказался около решётки…

Но вот в темноту небытия, в которую проваливался щенок, стали проникать звуки, тревожить его, звать к жизни. Потом он почувствовал, как его коснулось что-то легкое. Он открыл глаза и испугался еще больше: что-то большое, яркое и разлапистое лежало на нем, но стоило ему пошевелиться, как это яркое сразу же с него слетело и распласталось на асфальте. Щенок перепугался так, что прижался к стене и закрыл глаза, приготовившись снова умереть. — Ха! Ты что: боишься даже кленового листа, упавшего с дерева?…

Когда подошла Лёшина очередь, мама быстро нашла в длинном, узком ящике Лёшину карточку и тихим голосом спросила: — Что дома слышно, сынок? — Всё в порядке, мама. — Танюша что делает? — На дворе в прыгалки играет. — Так, — громко сказала мама. — Ну, что тебе дать, Зотов? Ты, по-моему, всю библиотеку прочитал! — Нет, мама… Помнишь, я тебе говорил про наш отряд, про Алексея Кузьмича? Вот бы мне что-нибудь по этой части. Можно, я посмотрю на полках, а? Можно? Лёшу хлебом не корми, только…

Я написала десять пунктов загадочности: 1. Хладнокровие. 2. Усмешка на губах. 3. Молчаливость. 4. Время от времени таинственное «да» и «нет». 5. Холод в глазах, за которым скрывается жар души. 6. Гордое одиночество. 7. Острый, разящий противника ум. 8. Защита угнетенных. 9. Шрам на лбу. («Где же я его возьму? — подумала я. — Это прекрасная, но неосуществимая мечта». Твердой рукой я вычеркнула этот пункт.) 10. Легкая хромота. С этой минуты я стала загадочным человеком. Когда сестра…

Все девочки смотрят на Еву и ждут, что Ева ответит. Надя Смагина спряталась за спину Козловой и заливается смехом. Ева тоже поднялась со скамьи и говорит спокойно: - А твой предок был козел! И фамилия у тебя Козлова, и ноги у тебя козлиные. Хохот в классе. Ева одержала верх. Один раз Жужелица, классная наставница, наказала Еву за то, что она на истории смеялась, и оставила ее без обеда: - Большая девочка, а за уроком вести себя не умеешь. Останешься в классе до четырех часов. А Ева и рада.…

— Я вас, мошенников! Поймаю, так оборву головы-то! Тому вон чернышу большеголовому первому! Колюшка потом, правда, говорил: — Ну, этак он всем ребятам грозит. Где ему всех упомнить, кто лодку угонит. Мы с Петькой, однако, побаивались: — А вдруг узнает! Не зря же он про Петькину голову кричал. Заметил, видно. Уйти из дому на целый день с удочками было просто. Сказались, что пошли до вечера на Пески, а то и к Перевозной горе. В ответ каждый получил строгий наказ: — Гляди, чтобы к потемкам…

Вася поглядел и увидел маленький самолётик, зелёный, как кузнечик. В САМОЛЁТЕ В самолёте все сидели вдоль бортов, на лавках. На одной стороне Вася с мамой, а на другой — бабушка с корзиной, накрытой платком, и гражданин в очках. Потом в самолёт вошли два лётчика: один высокий, в кожаной куртке с «молнией», другой — пониже, толстый, в синей летчицкой форме. — Здравствуйте, — сказал толстый. — Не боитесь? — Мама чуточку боится, — сказал Вася. Толстый посмотрел на маму, улыбнулся:…

Боцман — это маленькая собачка, совсем ещё щенок, чёрненькая, пушистая. Живёт она в порту, на буксире — небольшом таком пароходике, который таскает за собой океанские громадины. Вот уж силач-то! Капитана буксира зовут Пут Брезинг. Пут Брезинг — самый большой друг Боцмана. Он никогда не забывает накормить его и позаботиться о том, чтобы собачке было мягко спать. А спят они в брюхе пароходика-силача. И оба на койках. Пут Брезинг — на большой, а Боцман — на маленькой. Койка Боцмана — просто старая…

Талвир как один из первых советских писателей чувашского народа более всего дорожит трудовыми традициями рабочего класса. Он умеет видеть подвиг в повседневном честном труде, потому что он помнит завет В.И. Ленина — из малого складывается великое. Обратите внимание на идею рассказа «Важное письмо». Пионеры помогают строителям ГЭС, делая лестницу на крутом берегу Волги. Их гордость понятна: они могут стать участниками великого дела! Прочтите ещё раз последние слова рассказа «Важное письмо»: Валерий…

* * * Семья Жоржика невелика. Мать, величавая, спокойная, всегда грустная и задумчивая, всегда погруженная в печальные мысли о своем горе. Она вдова героя, павшего на поле брани в последнюю русско-японскую войну. С ними еще живут две тетки — родные сестры покойного отца; затем Жоржик, голубоглазый, тоненький, совсем еще юный и хрупкий по виду, но с упорным профилем и энергичной упрямой складкой у рта, унаследованными им от отца, и Леля, вечно ликующая, радостная, смеющаяся четырнадцатилетняя девчурка,…

– Вы видите, – сказал Жофруа учительнице, – если бы все пришли одетые, как я, не было бы никаких неприятностей. Я видел, что учительнице хотелось отодрать Жофруа за уши, но на шаре не было никаких приспособлений, на которые можно было бы ухватиться. Этот марсианский костюм был просто мировой. Наконец, мы вернулись, умытые и причесанные. Правда, мы были немного мокрые, но фотограф сказал, что это не имеет значения. На фотографии это не будет видно. – Хорошо, – сказал фотограф, – хотите сделать…

– Спасибо, – отвечает Маруся и снова выбегает в коридор. Садится на подоконник. Терпеливо ждёт. Прислушивается. И вот, наконец, одна из дверей открывается, и молодая женщина выходит в коридор. Она ведёт за руку девочку в белой панамке. – Вот видишь, Верочка! – говорит женщина. – Какая добрая учительница. А ты не хотела идти… Маруся скорее бежит в ту комнату, из которой вышла Верочка. У неё разбегаются глаза. Прежде всего она видит форменное платьице, коричневое, с белым воротничком и чёрным…

– Дедушка, а лодки по морю плавают? – И лодки плавают. И большие пароходы плавают – огромные пароходы!.. – А это море-то далеко? – От нас далеко. – Дедушка, а ты дорогу к морю знаешь? – Я-то не знаю, а вот наша речка Маринка, наверно, знает. – Наша Маринка? А она разве в море течёт? – Маринка течёт в Нудоль-реку. А Нудоль-река – в другую реку, побольше. А та река – в совсем большую реку. А большая река – в море. Так вот, может, и наша Маринка к морю добирается… Вдруг дедушка перестал…

А теперь в кино, конечно, не на детском сеансе, или в театре совсем иное: — Опять о войне? Это уже вздохи его ровесников и зрителей помоложе. Александр Петрович их не понимает. И презирает уходящих из зала, если на экране или на сцене — не пошлость. И вот еще разговор с учительницей: — Это ужас какой-то! Они все о войне мечтают! Только и разговор! — А может, все же не о войне? О другом? — Не знаю, не знаю, как в других школах, а у нас… Александр Петрович пожал плечами. Ему дороже были эти…