Детская проза

Глава первая Слухи и сплетни – Гараева, о чем мечтаешь? Майкл Махота бесцеремонно плюхнулся на подоконник, отодвинув Леру в сторону. Как будто ему подоконников в классе было мало! Вон, еще две плоскости скучают по задам девятиклассников. Нет, обязательно ему надо падать на подоконник, который облюбовала Гараева. – Тобой кое-кто интересуется. Любая другая замучила бы Майкла вопросами, но Лера даже бровью не повела, только глаза ее еще больше потемнели, да в окно она стала вглядываться внимательнее…

Щелкунчик должен быть расколдован Таня любила цветы, Терещенко их рвал. Таня была милой скромной девочкой, Терещенко слыл хулиганом и в зеркало заглядывал раз в неделю. Таня очень хотела, чтобы какой-нибудь волшебник взял однажды Терещенко и унес на необитаемый остров – видеть она его больше не могла. И волшебство произошло, правда, не совсем такое, о каком мечтала Таня. глава 1 Где водятся волшебники Эти события произошли в самом обыкновенном классе самой обыкновенной школы однажды в…

— Главное дело, тебе «отец нужен», — не унимался Штифт. — Да у тебя отец — позавидовать можно! Такого отца поискать… Не то что какой-то буксирщик. С таким отцом не бойся, не пропадёшь! Что тебе, отец не поможет? Уходи жить к нему, вот и всё… — Конечно, — согласился Лёшка. — Всегда надеешься на лучшее, мечтаешь, мечтаешь, а получается наоборот, — сказал, помолчав, Штифт. — Всегда думаешь: «Ну, повезло!», а на самом деле — нет. — Он горестно шмыгнул носом. — На прошлой неделе специально с уроков…

Бережно прижимая к себе цветы, я не торопясь пошла вдоль железной дороги к станции. Конечно, я не могла видеть себя со стороны, иначе, наверное, вернулась бы прежним путем. Да и, честно говоря, кого мне было стесняться? Ну, джинсы мокрые до колен, ну босая, волосы нечесаные, ну и что… И тут я увидела нашу соседку – пожилую учительницу. Куда она направлялась в этот ранний час, не знаю. Но, заметив меня, строгая старушка внезапно остановилась, как будто споткнулась; взгляд ее, сначала непонимающий,…

Мне надо было подняться, потому что, лежа на боку, разговаривать неудобно, все время приходится шею выворачивать. – Ты не могла бы ненадолго взлететь? – попросила я. – Конечно! – с энтузиазмом воскликнула гостья, подпрыгнула и как-то неуклюже зависла надо мной. При этом ее крылышки издавали просто чудовищное гудение. – Чуть в сторону, чтоб я могла встать. Фенечка качнулась и, переваливаясь с боку на бок, взлетела на спинку моего дивана. – Спасибо. Я резко села, откинув одеяло, и во все…

– А разве ты сама не особь? – спросила я. – Особь, – легко согласилась Элька, – но в то же время я – человек думающий в отличие от многих других, а потому имею право считать себя индивидуумом. – Как все запутано, – не согласилась я, – есть же определение – хомо сапиенс, человек разумный, чем оно тебя не устраивает? – Почему не устраивает? – удивилась Элька. – Если действительно разумный, то я не имею ничего против. Элька любит такие беседы, она считает, что таким образом «упражняется в остроумии».…

Пролог Жизнь – нелегкое занятие, но трудно только первые сто лет. Мудрость Глухой колодец двора был мрачен. От шумной улицы его отделял П-образно стоящий дом, поэтому здесь было тихо и темно. Где-то там ходили люди, весело переговаривались, живя предощущением новогодних праздников, там горели фонари и носились машины. Все там. Тут же была печаль и уныние. Андрюха Васильев сплюнул в затоптанный снег и достал очередную сигарету. Ему было холодно. Неприятный, раздражающий озноб шел изнутри,…

кукушка длиннохвостая синица иволга скворец большая синица горлица Млекопитающие лесная соня ушан гигантская вечерница землеройка ореховая соня белка подковонос соня-полчок рыжая вечерница куница еж нетопырь-карлик дикая кошка Заводи кого угодно, только не крокодила! — заявила не терпящим возражений тоном моя жена Розика, когда я пытался было выведать у нее, как она отнесется к появлению нового жильца. Само слово «крокодил» вызывало у нее бурный…

— Еще бы! Нельзя было сделать хуже, нежели у Женни. О, эта педантичная справедливость tante Sophie!.. Сколько стоила она мне слез и горя! Ведь не любовь это, нет, а боязнь, чтобы свет (ах, этот свет!) не подумал: «родную дочь балует и любит, а племянницу держит в черном теле»… Слава Богу, скоро… скоро теперь… сейчас избавлюсь от всего этого… Никого, никого не жалею, только Марину… Милая она… Но чем же рискует Мариночка?.. Душа моя! Отплачу ли я тебе когда-нибудь за все это!.. Зеркало отражает взволнованное…

Это уже не голос армянина Николая, старика-слуги из ближайшего духана, [5] а молодой, звонкий и чистый, как серебро, девичий голосок. * * * Амед зоркими глазами впивается во тьму, чтобы разглядеть, кто это говорит. Там, на берегу, три фигуры. Две женские и одна мужская. И еще что-то странно изогнувшееся, жуткое по своей неясности. Что-то огромное, широкое, с крохотной головой, все в черном, как монах. — Нам необходимо переехать сейчас! Во что бы то ни стало! — волнуется юный серебристый голос.…

Отец заволновался, затеребил свой короткий светлый ус. – Куда обратно? Да что ж это! Район нам семена прислал, а ты – обратно? Да ведь у нас ни картошины нет! – А что же я, на горбу притащу? – отвечал гость, закручивая цигарку. – Или до хорошей погоды буду на шоссе стоять? Отец еще сильнее задергал свой ус. – Что же делать-то будем, а? Бабы! – А что же делать? – сказала мать своим негромким голосом. – Надо нам всем колхозом собраться да на горбу и тащить. Товарищу-то, – она кивнула головой на…

У Кости Горшкова знакомство с железом началось еще в юности, с училища. Старый слесарь наставлял его, как нужно рубить, пилить и шабрить металл. «Паяльником нужно уметь расписываться», — говорил мастер, и Костя учился выводить расплавленным оловом свою фамилию на листе меди… Пройдут годы, и Константин Горшков будет так же старательно, терпеливо, по-отцовски раскрывать тайны ремесла перед своим помощником, подростком Сережей, которого осиротила война. Корни этого славного обычая уходят в глубокое…

Вот папа и добился, чтобы скорый у нас останавливался. Мы до перрона быстро дошли. У нас всё рядом. Только Витя немножко отстал, он всегда отстаёт. У нашего Вити неправильный обмен веществ, он не виноват, что он толстый. Если бы у меня был такой обмен, неизвестно, какой бы я был, папа говорит. Как бы я отставал — никому не известно. Или у Арины, например, был бы такой обмен. Но у нас с Ариной ничего нет, мы худые, нас кормить и кормить надо. А Витю не нужно кормить, он и так толстый. Витю нужно,…

Глава 1  Явление Таня сидела на проржавевших качелях, выкрашенных дурацкой ярко-зеленой краской, словно королева на троне, и заливисто смеялась в ответ на неуклюжие шутки столпившихся вокруг нее ребят. Глаза густо подведены черным, ресницы тщательно накрашены, на губах – темная помада, а на ногтях – черный лак с тонкой серебряной линией по самому краю, словно тронутый изморозью старый пепел. Таня смеялась и встряхивала головой так, что ее неровно подстриженная черная челка падала на желтовато-ореховые…

глава 1 Сюрприз так сюрприз! Галя Солнцева собрала в рекреации всех девочек 5-го «а». Пришла даже Леночка Удальцова, сама еще не до конца понимая зачем. На завтра было задано много уроков, и, если задерживаться в школе, того и гляди, можно что-то не успеть. А там недалеко и до того, чтобы скатиться до четверок. Надо сказать, большего ужаса Леночка и представить не могла. Но Солнцева пригласила ее особо, разумеется, в своей солнцевской хулиганской манере. А именно сунула Леночке под нос кулак…

По временам через двор проходили мужчины и женщины с чемоданчиками в руках. Некоторые из них несли музыкальные инструменты. Задержавшись у стола для пинг-понга или возле танцующего паренька, они направлялись к артистическому входу. По дороге толстые оркестранты с большими трубами в футлярах обсуждали «смертельные» удары, и было смешно смотреть, как они повторяли движения дворовых «мастеров». Но вдруг игра прекратилась. Коля увидел тоненькую девушку, появившуюся в арке ворот. Она шла с чемоданчиком…

Картофель стали убирать вместе, на одной борозде. Феня работала без торопливости, с той непринужденной легкостью, которой так завидовала Наташа. Пока Феня оттаскивала полное ведро к куче картофеля, Наташа украдкой разгибала спину. — Отдыхай, отдыхай, — снисходительно заметила Феня. — За мной не угонишься. Бабы и те за мной не все поспевают. Феня была словоохотлива. Работа не мешала ей говорить. А говорить Фене хотелось только об одном — о том, что мамка всю зиму болела: привязалась…

По платформе снуют разные люди. Солдат-инвалид идёт, стуча деревяшкой. Женщина в городской жакетке тащит на спине мешок с картофелем. Маленький господин в шляпе торопливо семенит, всё время оглядываясь, будто боясь погони. Красивая сестра милосердия в белом платке с красным крестом на лбу сопровождает молодого, очень бледного офицера: шинель накинута на плечи и из-под неё виднеется перевязанная бинтом рука на чёрной повязке. Настенька таращит на всех раскосые глаза и жадно втягивает носом холодный…

— Ты, милый друг, думаешь, что поёшь? — спросил старый музыкант. — Но увы, мы не можем заниматься под такое музыкальное сопровождение. Пойди-ка погуляй. С тех пор Рыжик, увидев скрипичный футляр, облаивает его. — Да замолчи ты, недопёсок! — сказала, тяжело всходя по лестнице, толстая аптекарша; в аптеке все ребята покупают у неё аскорбинку. — Замолчи, прошу тебя! — И Рыжик послушался. Потом, шагая через две ступеньки и припадая на хромую ногу, быстро поднялся знакомый всем ребятам Василий Игнатьевич.…

Ещё к нам относились: мамина сестра тётка Роза — главный архитектор города Монетки и мамин брат дядя Борис — шофёр Монеткинского таксомоторного парка. Как видим, род Лапиных состоял из семи человек. Причём первые пятеро занимали нижний этаж нашего дома; тётя Роза и дядя Борис жили на втором. Род Сиракузовых был представлен самим начальником милиции города Монетки, его женой — старшей билетёршей местного кинотеатра и их детьми: уже знакомыми вам Петром и Павлом, Брониславой — шеф-поваром городской…