Классическая проза

Мы покурили, потом поднялись на крутой берег, к сторожке бакенщика Софрона. Я постучал в окошко. Софрон тотчас вышел, будто он и не спал, узнал меня, поздоровался, сказал: – Вода ныне прибывает. За сутки два метра. Должно, наверху дожди. Не слыхал? – Нет, не слыхал. Софрон зевнул. – Дело осеннее. Ну что ж, поехали? Ока ночью казалась очень широкой, гораздо шире, чем днем. Вода шла сильно, во весь размах реки. Всплескивала рыба. В мутноватом свете ночи было видно, как круги от всплесков стремительно…

1 Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки. — Естество свое берет! — заключил Пухов по этому вопросу. После погребения жены Пухов лег спать, потому что сильно исхлопотался и намаялся. Проснувшись, он захотел квасу, но квас весь вышел за время болезни жены — и нет теперь заботчика о продовольствии. Тогда Пухов закурил — для ликвидации жажды. Не успел он докурить, а уж к нему кто-то громко постучал беспрекословной…

– Он, наверное, круглый, – строит догадки двадцатилетний Владек, переходя с правой стороны на левую. – Наоборот, милый пан Владислав, – возражаю я, – он четырехугольный, а если вас интересуют топографические подробности, могу вам сказать, что на восток от него расположена Саксонская площадь, на запад – рынок за Желязной Брамой, на юг – Крулевская улица, а на север – множество больших домов, – это Вербовая улица, Сенаторская и Театральная площади. Слушатель мой, очевидно, уразумел это пояснение…

— Ну-ну… Я это сразу подумал. Один раз он дрова у меня колол, так и часу не поработал, а уже устал. А в больнице ему совсем не помогли? — Ну да, помогут они! Ногу — и то не вылечили… — Франек… Франек… поди-ка сюда! — послышался голос с чердака, и из разбитого окна на собеседников глянула женская голова, замотанная желтым платком. Старший из маленьких оборвышей, спрятавшихся при виде хозяина за истлевшими досками, бросился к лестнице. — Это его дети? — спросил Лейзер. — Его, — подтвердил…

Съесть-то съел, да съевши спохватился: что такое я съел? И какой же это супостат, от которого даже на зубах ничего не осталось? Думал-думал, но ничего, скотина, не выдумал. Съел — только и всего. И никаким родом этого глупого дела поправить нельзя. Потому что ежели даже самую невинную птицу сожрать, то и она точно так же в майорском брюхе сгниет, как и самая преступная. — Зачем я его съел? — допрашивал сам себя Топтыгин. — Меня Лев, посылаючи сюда, предупреждал: делай знатные дела, от бездельных…

На борту «Лунного света» меня встретили неприветливо. Я не мог полностью оплатить проезд, и на меня смотрели тем убийственным взглядом, который капитаны грузовых судов приберегают для «зайцев»,– незабываемый взгляд, не сулящий ничего доброго. Капитанов грузовых судов больше всего приводит в ярость невозможность выбросить непрошеных гостей в воду. В ту грязную и как бы жирную воду американских портов, под поверхностью которой угадываешь зловещие движения акул или скатов… Но не будем сентиментальными!…

На «Ударнике» по-прежнему висели две афиши — маленькая «Арсен» и большая «Ленин в Октябре». Петя уже трижды посмотрел «Арсена» и дважды «Ленина в Октябре». Недавно покрашенная крыша «Ударника» сверкала серебром. Петя направился к большому серому дому, возвышающемуся над куполом «Ударника», но вдруг остановился. «Сейчас начнется! — хмуро подумал он. — Опять из школы сбежал?! Прогуливаешь? В физиономию захотел?!» Бабушка шла на него, сворачивая жгут из розового полотенца. — Ты думаешь,…

— Садитесь, Гусев, — худощавый подвинул расшатанный стул. Гусев смотрел в бумаги, держа их в обеих руках. — Товарищ лейтенант, — обратился полноватый к участковому, — организуйте нам понятых. Участковый вышел. — Ознакомились? — Николаев забрал бумаги у Гусева. — Дело ваше веду я. Сейчас придут понятые, мы произведем у вас обыск. Параллельно начнем наш разговор. Садитесь, Борис Владимирович, что вы стоите, как в гостях. Гусев опустился на стул. Вскоре появились понятые: пожилая…

В караулке Кириллыча было чисто и опрятно и все прибрано к месту, словно бы в корабельной каюте. Земля была устлана рогожками. Широкий деревянный обрубок служил столом, а другой — поменьше — стулом. На полке, укрепленной бечевками, в порядке расставлена была посуда: котелок, медный чайник, деревянная чашка, ведерко и две кружки. Коврига черного хлеба, обернутая чистой тряпицей, и помадная банка с солью стояли тут же. В переднем углу висел крошечный образок, а у изголовья постели Кириллыча стояло…

Немедленно объяснилось, что молодой человек не портной. Он набросился на начальника станции и, чуть не коснувшись его юпитерского лица своим длинным и тонким носом, с фамильярною торопливостью и краткостью допрашивал: «Кто новобрачный?.. Куда? Фамилии генералов? Посаженый ли его высокопревосходительство? Кто – в белом, сером, зеленом костюмах? Кто мать молодой?.. Голубчик… Как же не знаете всех… Непостижимо!..» Он полетел по перрону, напал на обер-кондуктора, вернулся и небрежно спросил ливрейных…

И тут на лестнице громко застучали сапоги, послышалось бряцание оружия. Бургомистр мгновенно сунул ключи в сумку, застегнул ее и передвинул ремень так, чтобы сумка висела за спиной. Потом принял позу, будто знал, кто покажется в дверях, и приготовился к обороне. – Да пребудет с вами божья благодать, господин плац-майор, – приветствовал он вошедшего офицера, который швырнул на скамью изодранную шляпу с почерневшим от дыма султаном. – С возвращением, господин бургомистр, – отвечал майор, усевшись…

– Нет, я – изобретатель. В настоящее время конструирую зонтики для северных оленей. – Хо! Зачем оленям зонтики?! – бестактно вопросил отец Противопожарного ребенка. В ответ я повел речь о том, что наш НИИ занят работой по созданию нового сорта ягеля (северного оленьего мха). Неоягель будет солнцеустойчив и сможет произрастать в пустынях юга, в частности, в Каракумах, а в дальнейшем даже… – И скоро такой мох создадите? – с глумливой миной перебил меня собеседник. – Пока что имеются некоторые отрицательные…

Пушкин курил ли, не курил?… Не курил. Выпивать выпивал, а не курил. Нету на портретах-то ни с трубкой, ни с папиросой. Не помню, что ише проказил он мальчишечкой… Не бывало от сотворенья, чтобы таки многолюдны книги в такой короткой век кто сложил. Век короткой, да разум быстрой: годы молоды, да ум тысячелетен. Пенье безмолчно – стихам нет конца. У другого человека ум никуда не ходит, на спокое стоит. У Пушкина как стрела, как птица, ум-от. Что люди помыслят, он то делом сотворит. В его стихах…

Плывут россыпью бревна, трутся друг о друга, тесно сбиваются в заводях, садятся на отмелях. Каждое утро с баграми и топорами сплавщики рассаживаются по лодкам и разъезжаются по пикетам. Занесенные в кусты бревна скатываются обратно в воду, освобождаются заводи, очищаются отмели… Население маленького поселка существует для того, чтобы бесконечное шествие леса по реке не останавливалось. 3 Мастер Дубинин живет прямо в конторе. Рядом с колченогим столом, на котором он выписывает наряды, стоит…

Доктор Мэрфи вошел в воду с намерением утопиться. Ему казалось, что это вполне удачная идея, чисто научный подход к проблеме, которую иным способом не разрешить; внутренний голос подсказывал ему, что это в большей степени победа, чем поражение, не уход, а скорее прорыв. Однако он был не вполне уверен в безошибочности своих рассуждений и правоте внутреннего голоса. Возможно, идея была не столь уж удачной; возможно, его прорыв закончится всего лишь погружением в светящуюся муть океанского дна. Он не…

— За сорок верст отсюда, в Рябово. — В Рябово? Ах, Боже мой, да в таком случае я с вами поеду. Рябове всего в пяти верстах от моей Шипиловки, а я таки давно в Шипиловке не бывал: все времени улучить не мог. Вот как кстати пришлось: вы сегодня в Рябове поохотитесь, а вечером ко мне. Се era charmant. [5] Мы вместе поужинаем, — мы возьмем с собою повара, — вы у меня переночуете. Прекрасно! прекрасно! — прибавил он, не дождавшись моего ответа. C'e t arrange… [6] Эй, кто там? Коляску нам велите…

Священник начал кланяться. — Ну, хорошо, хорошо, ступай… Прекрасный человек, — продолжал Мардарий Аполлоныч, глядя ему вслед, — очень я им доволен; одно — молод еще. Все проповеди держит, да вот вина не пьет. Но вы-то как, мой батюшка?.. Что вы, как вы? Пойдемте-ка на балкон — вишь, вечер какой славный. Мы вышли на балкон, сели и начали разговаривать. Мардарий Аполлоныч взглянул вниз и вдруг пришел в ужасное волненье. — Чьи это куры? чьи это куры? — закричал он. — Чьи это куры по саду ходят?..…

Воскресенье. – Кое-как скоротал время. Воскресные дни становятся для меня все более и более тягостными. Еще в ноябре воскресенье было выделено особо, как единственный день недели, предназначенный для отдыха. Раньше у меня было по шесть таких дней на неделе. Сегодня утром видел, как новое существо пыталось сбить яблоки с того дерева, на которое наложен запрет. Понедельник. – Новое существо утверждает, что его зовут Евой. Ну что ж, я не возражаю. Оно говорит, что я должен звать его так, когда хочу,…

Звезды мне тоже нравятся. Мне бы хотелось достать две-три и заткнуть себе в волосы. Но боюсь, что это невозможно. Просто трудно поверить, до чего они от нас далеко, потому что ведь с виду этого не окажешь. Когда они впервые появились – прошлой ночью, – я пробовала сбить несколько штук палкой, но не могла дотянуться ни до одной, и это меня очень удивило. Тогда я стала швырять в них комьями глины и швыряла до тех пор, пока совсем не обессилела, но так ничего и не сбила. Это потому, что я левша и у…

- Я не ругался. И во всяком случае - это не последствия. Даже если бы я не сказал ни слова, все равно было бы то же самое. Ты же знаешь, Эванджелина, что когда атмосфера заряжена электричеством... - Да-да, тебе бы только спорить, и спорить, и спорить! Прямо не понимаю, как ты можешь так себя вести, когда тебе известно, что в доме нет ни одного громоотвода и твоей несчастной жене и детям остается только надеяться на милость божию!.. Что ты делаешь? Зажигаешь спичку... в такое время? Ты совсем с…