Классическая проза

Панна сіла на траву і взяла малюка на коліна. Злий виродок борсався, пручався, мурчав і хотів навіть укусити її за палець, але вона промовила: – Спокійно, спокійно, хрущику! - і почала тихо й лагідно гладити його долонею по голові від лоба аж до потилиці. Поволеньки скуйовджений чуб малюка почав вирівнюватися, розділився проділом, приліг на лобі і м'якими ніжними кучерями спустився на високі плечі та горбату, як гарбуз, спину. Малюк ставав щодалі спокійніший і нарешті міцно заснув. Тоді…

многочисленныхъ паціентовъ мн пришлось жить съ ранняго дтства, съ дтства завязать знакомства. Всегда я находилъ у нихъ радушный пріемъ, привтливое отношеніе, а иной разъ самое искреннее, безкорыстное желаніе „поучить“, подлиться своими знаніями, своимъ опытомъ. Полную готовность „разсказать, что знаетъ“, изъявила Олья (Ольга) Петровна Ферулёва, извстная больше подъ именемъ „Ферулихи“. Она – сибирячка; первую половину жизни прожила въ притрактовомъ сел Курзан (25 в. отъ с. Тулуна); теперь живетъ…

— Скоро сбирай, Моруша, скоро! — приказывал Бржезень. Моруша в радости сбирала и имела уж большой букет фиалок. Хорошенько (pekne) поблагодарила месяцы и весело пошла домой. Дивилась Елена, и мачеха дивилась, видя, что Моруша несет букет фиалок, шли ей отворить двери, и душистые фиалки по целой хижине запахли. — Где ж ты их набрала? — сердито спрашивала Елена. — Высоко на горе, там растут под кустами; много их там, — отвечала Морушка. Елена взяла фиалки, заложила их за пояс, сама их нюхала и…

– Накидка тебя не стесняет? – Нет. Ну что? Хорошее упражнение? Дай руку, я тебя подтяну немного. А сам уцеплюсь за этот фронтон. Накидку я захватил потому, что наверху холодно. Я подвержен простуде. "Идет зима на нас, убийца бедняков". Не пугайся. Только это я и способен процитировать из современной поэзии, да еще три или четыре строки Эредиа. "Как стая кречетов от груды костяков…"{Начало сонета "Le Conquerant ": Comme un vol de gerfaut hor du chamier natal… (Прим. перев.) } И трюк с концовкой:…

— Какой сегодня день? — спрашивает Жюльета. — Да понедельник же, ты отлично знаешь. Понедельник, 12 октября. — Верно. Она думает о книге, которая ей обещана к сегодняшнему дню. Но она уже не помнит, просил ли ее переплетчик зайти в то же время, что и прошлый раз, или попозже, к середине дня. Она пойдет утром. Ни за какие блага не хотелось бы ей оказаться вечером в этом магазине. Если бы она подождала завтрашнего утра, ею овладело бы искушение отложить это дело на еще более долгий срок. В конце…

И вот, позабыв, с каким ужасом я несколько лет назад бежал от шума и грохота, я отправился в Первый театр, – жаль все же было выбросить билет, который так дорого обошелся. Разузнав, что Тань будет выступать поздно, что Первый театр – современное здание и там не придется занимать место с боя, я успокоился и только в девять часов вечера вышел из дому. Надежды мои, однако, не оправдались: зрительный зал, как всегда, оказался переполненным – ступить некуда. Втиснувшись в толпу зрителей, я издали слушал…

В первом и втором действиях граф в охотничьем костюме и высоких сапогах, какие в старину носили в Испании. Начиная с третьего действия и до конца пьесы на нем великолепный испанский костюм. Графиня , волнуемая двумя противоположными чувствами, должна быть осторожна в проявлениях своей чувствительности и крайне сдержанна в своем гневе; главное, в ней не должно быть ничего такого, что наносило бы в глазах зрителя ущерб ее обаянию и ее нравственности. В этой роли, одной из наиболее трудных в пьесе,…

И все же зарю ее юности нередко заволакивал туман печали. Во время долгих скитаний по неведомым странам, среди чужих людей, когда приходилось часами скакать верхом навстречу ветру, скрываться от людей и далеко объезжать некоторые места, в пестрой смене всевозможных превратностей, бед, козней, даже преступлений, ее часто угнетала глубокая тоска. Это было неясное чувство — не то просто стремление обрести покой, не то позыв, который может быть и у растения, ощущающего, что жизненные силы начинают в…

— А меня Леля или Лена, как хотите, — отвечала первая, оправившись от смущения. Я помогла ей снять пальто и шляпу, и мы все вместе вошли в дом. В мезонине нашего дома были приготовлены две совершенно одинаковые комнатки для гостей. Я свела туда девочек, чтобы они могли умыться и оправиться с дороги, и просила их считать эти комнатки своими на все лето. — Благодарю вас, тетенька, какая миленькая комнатка! — вскричала Клавдия. — Да, и моя тоже очень хорошенькая, — подхватила Леля, — только какие…

– Немного народу едет, – сказал он с удовлетворением. – Не ты говорил, что твой старик работает на железной дороге? Рут старался сдержать раздражение. – Да, он работает на железной дороге. Тормозным кондуктором. Он выгнал меня, когда узнал, чем я занимаюсь. Боялся потерять место. Он несознательный. Я говорил с ним, но он ничего не понял. И тут же выгнал меня. Голос у Рута был тоскливый. Он вдруг остро почувствовал, как томится одиночеством и скучает по дому. – В этом-то и беда с ними, – продолжал…

Но вот ты уже в самой глубокой яме, тут бы и уснуть по-настоящему, растянуться во всю длину, а главное – выпрямить ноги в коленях, – но сна как не бывало; ты лежишь на спине, точно больной, сдерживая подступающие слезы, и только помаргиваешь, когда кто из ребят, прижав локти к бокам, прыгает с откоса на дорогу и его черные подошвы мелькают над тобой в воздухе. Луна забралась выше; облитая ее сиянием, проехала почтовая карета. Сорвался легкий ветерок, он пробирает и в канаве; где-то невдалеке зашумел…

В начале пятидесятых годов появилась в этом обществе женщина, выглядевшая моложе нас. Ей, похоже, было чуть за тридцать. Невысокая, худенькая, личико совсем детское, каштановые волосы собраны в пучок, маленький носик и ямочки на щеках. Ее глаза были не то что карие, а какого-то неопределенного оттенка. Одета она была по последней европейской моде. Говорила по-польски, по-русски и на уличном идише. При ней всегда были идишистские газеты и журналы. До переезда в Соединенные Штаты она успела побывать…

Том II ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Глава первая ЧЕРЕЗ ВСЮ ВЕНГРИЮ Наконец наступил момент, когда всех запихали в вагоны, из расчета сорок человек или восемь лошадей. Правда, лошадям было удобнее, чем людям, потому что они умеют спать стоя — ну, да это все равно! Воинский поезд снова повез на убой в Галицию партию пушечного мяса. В общем, это принесло всем этим существам только известное облегчение. По крайней мере было что-то определенное, когда поезд, отошел от станции; до того было…

– Что ж делать? настолько еще не развит, что признаю власть отца. – Понятно, – с комичной серьезностью поддержал его Рыльский и опять рассмеялся. – Настолько глуп, что в бога верю… Терпеть не могу поляков за их чванливое нахальство. – Это к прежнему счету, – продолжал тем же тоном Рыльский, – немцев не терплю за их возмутительное высокомерие, французов – за их пустое легкомыслие… – Собственно, это очень характерно, – вмешался Корнев, – ты, значит, все нации, кроме русской, не любишь? – Вовсе…

Этот огонек мог скорее всего быть отражением внешнего света, но как я ни напрягал свое зрение, в громадном пространстве, которое лежало передо мной, я не увидел кроме этого огня ни одной светлой точки. Луны не было. Бледная, совсем уже потухавшая полоска зари не могла отражаться, потому что окно с огоньком глядело не на запад, а на восток. Эти и другие подобные соображения бродили в моей голове всё время, пока я спускался с лошадью вниз. Внизу я сел на дроги и еще раз взглянул на огонек. Он по-прежнему…

– Опять-таки я тут ни при чем. Ступай к начальству. – Я уже был у начальства! Ходил в суд, хотел прошение подать, они и прошения не взяли. Был я и у станового, и у следователя был, и всякий говорит: «Не мое дело!» Чье ж дело? А в больнице тут старшей тебя нет. Что хочешь, ваше благородие, то и делаешь. – Дурак ты! – вздохнул доктор. – Раз присяжные обвинили, то уж тут не может ничего поделать ни губернатор, ни даже министр, а не то что становой. Напрасно хлопочешь! – А судил-то кто? – Господа…

Среди старых провинций Франции одна из самых любопытных – это Бретань. Достаточно десяти дней, чтобы ознакомиться с нею, чтобы изучить ее характер; ведь у каждой страны, как и у каждого человека, есть свой собственный характер. Бросим на нее беглый взгляд. Пройдем хотя бы только из Ванна до Дуарненеза вдоль берега, настоящего бретонского берега, пустынного и плоского, усеянного рифами, где постоянно рокочут волны, точно отвечая на свист ветра в ланде. Морбиан – нечто вроде внутреннего моря, поднимающегося…

Теперь по вечерам он больше не взбирался к ней на колени, чтоб приласкаться, как бывало прежде, но быстро усаживался на свой маленький стул у очага и открывал книгу. Лампа, стоявшая на краю полки, над его головой, освещала его кудрявые волосы и уголок лба; он не двигался, не поднимал глаз, не делал ни одного жеста, он читал, захваченный событиями, о которых повествовала книга. Сидя против него, м-ль Сурс устремляла на него жадный, пристальный взгляд, удивленная его сосредоточенностью, испытывая…

Живопись. Скульптура. Сочинение музыки. Пение. Актерское мастерство. Игра на музыкальном инструменте. Литература. По всем этим предметам написано столько книг, что под их грузом может пойти на дно целая флотилия из роскошных лайнеров. И единственное, в чем придерживаются согласия авторы этих книг, заключается в следующем: тот, кто является истинным приверженцем любого из видов искусств, будет заниматься им, даже если не получит за свои труды и старания ни гроша; даже если наградой за все его усилия…

— І ото ви не побоялись, — один на трьох? — Побоявся? Та, чоловіче божий, війна — це ж моє рідне дєло. Я ж увесь свій вік воювався з… бабою. Лукерки моєї не знали? Хіба ж такі страженія були, як з отими поганцями на горищі! Та я їх, як щурят, подавив! А покійниця моя — хай царствує! — та вона б сама на дивізію з рогачем пішла! На що ми з кумом — царство йому теж небесне! — було вдвох… та куди там! Сидю, було, я під повіткою, зубці до грабель тешу, а вона вийде на ґанок та як стрельне: «Свириде!»…