Классическая проза

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

— Все непостоянно в этом мире, — сказала она. — Почему ты так думаешь? — Я хотела сказать — стремительно, — поправилась Фрэнки. — Все так стремительно меняется. — Ну, не знаю, — покачала головой Беренис. — Для кого стремительно, а для кого и нет. Фрэнки прикрыла глаза, и собственный голос казался ей шершавым и доносящимся откуда-то издалека: — Для меня — стремительно. Еще вчера Фрэнки не думала о свадьбе всерьез. Она, правда, знала, что ее единственный брат Джарвис собирается жениться.…

— В Уйэдоне больше ломают, чем строят. В прошлом году снесли пять домов и в этом году три; людям деваться некуда — даже хижины с соломенной крышей не сыщешь. Вот каково оно в Уэйдон-Прайорсе! Вязальщик сена — очевидно, он был вязальщиком — несколько пренебрежительно кивнул и, поглядев в сторону деревни, продолжал: — Что это у вас там происходит, а? — Да у нас ярмарка сегодня. Только этот шум и галдеж — все пустое: выманивают денежки у детей да у дураков, а настоящие дела уже кончились. Я весь…

Гостей на праздничных ее сборищах я рисовал себе бесплотными, без усов и без обуви, без заученных фраз, даже без фраз, оригинальных с точки зрения человеческой и рационалистической, и весь этот, такой же невещественный, как трапеза привидений или бал призраков, вихрь имен вокруг статуэтки из саксонского фарфора, то есть вокруг герцогини Германтской, не уступал в своей прозрачности окнам ее стеклянного дома. Потом, когда Сен-Лу рассказал мне анекдоты о капеллане и о садовниках его родственницы, особняк…

– Никакие они не пираты. Ты сам рассказывал, что твои предки – китоловы и что у них были какие-то документы еще со времен Континентального конгресса. – На судах, которые они обстреливали, их называли пиратами. А та римская солдатня называла казнь казнью. – Ну вот, рассердился. Мне больше нравится, когда ты дурачишься. – Да, я дурачок. Кто этого не знает? – Вечно ты сбиваешь меня с толку. Тебе есть чем гордиться: пилигримы-колонисты и шкиперы китобойных судов – и всё в одной семье. – А…

"Нет, не в Париж хочу, - помните, твердил я вам, - не в Лондон, даже не в Италию, как звучно вы о ней ни пели, поэт1, - хочу в Бразилию, в Индию, хочу туда, где солнце из камня вызывает жизнь и тут же рядом превращает в камень всё, чего коснется своим огнем; где человек, как праотец наш, рвет несеяный плод, где рыщет лев, пресмыкается змей, где царствует вечное лето, - туда, в светлые чертоги Божьего мира, где природа, как баядерка, дышит сладострастием, где душно, страшно и обаятельно жить, где…

Вспыхнувший на миг румянец, вызванный легким удивлением, залил лицо больной леди, когда она подняла на него глаза. — При крещении, конечно, ему будет дано имя Поль, моя… миссис Домби. Она слабо отозвалась: «Конечно», или, вернее, прошептала это слово, едва шевеля губами, и снова закрыла глаза. — Имя его отца, миссис Домби, и его деда! Хотел бы я, чтобы его дед дожил до этого дня! И снова он повторил «Домби и Сын» точь-в-точь таким же тоном, как и раньше. В этих трех словах заключался смысл…

Куда же могли подеваться все эти люди? -- задается вопросом высокомудрый Ибн Кхулейль. Быть может, их унес злой джинн -- в свой неприступный, окруженный пылающим рвом дворец? Не его ли волоски и прилипли к окровавленному клинку? Ответов на эти вопросы не больше, чем в истории о жителях Роанока, штат Вирджиния, а также и в случае с теми, кто был на борту "Буона-Вита". Все упомянутые события окутаны равно плотным покровом мрачной тайны. И вот еще один любопытный штрих на замету неугомонному Форту.…

Золотой век ......................................................1992 Без царя в голове ................................................1992 Русский мир ......................................................1993 Татьяна Никитична Толстая Квадрат В 1913, или 1914, или 1915 году, в какой именно день - неизвестно, русский художник польского происхождения Казимир Малевич взял небольшой холст: 79S на 79S сантиметров, закрасил его белой краской по краям, а середину густо замалевал черным цветом.…

Как и большинство обитателей городка, Антуан увлекался политикой. Он был до крайности умеренным республиканцем и при этом ярым либералом, патриотом и, по примеру отца, рьяным антиклерикалом. Он состоял в муниципальном совете, и для него вкупе с коллегами не было лучшего удовольствия, как насолить приходскому священнику или суровому проповеднику, приводившему в восторг местных дам. Кстати, не следует забывать, что антиклерикализм французских провинциальных городков по большей части бывает одним из…

Но виделись они каждый день и никогда еще не были так близки; правда, в своих беседах они не обменивались самыми сокровенными мыслями. Да им и не нужно было этого. Они понимали друг друга без слов, благодатью, дарованной любящим сердцам. Оба говорили мало один — поглощенный искусством, другой — своими воспоминаниями. Страдания Оливье Притуплялись, но он ничего не делал для этого, он почти упивался ими; в течение долгого времени это было единственным смыслом его существования. Он любил своего ребенка,…

За ее спиной послышался легкий шорох, и она оглянулась – как раз вовремя, чтобы ухватить за помочи мальчишку, прежде чем он прошмыгнул в дверь. – Ну так и есть! Я и позабыла про чулан. Ты что там делал? – Ничего. – Ничего? Посмотри, в чем у тебя руки. И рот тоже. Это что такое? – Не знаю, тетя. – А я знаю. Это варенье – вот что это такое! Сорок раз я тебе говорила: не смей трогать варенье – выдеру! Подай сюда розгу. Розга засвистела в воздухе, – казалось, беды не миновать. – Ой,…

Спустя семь лет, когда наступило время взять мальчика из рук женщин, Роальд вверил его мудрому наставнику, славному конюшему Горвеналу. Скоро обучил его Горвенал искусствам, какие приличествовали баронам: как владеть копьем и мечом, щитом и луком, бросать каменные диски, перескакивать одним прыжком широчайшие рвы; научил его ненавидеть всякую ложь, всякое вероломство, помогать слабым, держать данное слово; обучил всякого рода пению, игре на арфе и охотничьему делу. Когда мальчик ехал верхом среди…

Знаменитый Гексли (тот, чей племянник занимает сейчас господствующее положение в области английской литературы) рассказывает, что одна из его пациенток больше не решалась ездить в свет оттого, что часто в том самом кресле, куда ее приглашали сесть, любезно указывая на него, она видела старого господина, уже успевшего усесться. Она была вполне уверена, что или приглашающий жест или присутствие старого господина являются галлюцинацией, ибо ей не указали бы таким образом на уже занятое кресло. И когда…

— Сегодня праздник! Браво! Браво! Одинокий мужчина, лишённый домашнего очага и домашней пищи, обречён вкушать завтрак только после полудня — в будни для него делается исключение. Браво! Несчастный садится на скамейку прямо напротив университетских часов и ждёт — ждать ему придётся долго — своего праздничного завтрака. И пока он ждёт, странное чувство охватывает его, будто рядом сидит кто-то и тоже чего-то ждёт. Их теперь двое, он сам и кто-то ещё, это тот самый, злой рок. И снова «Гранд».…

III Та же к той же Нуармутье... февраля 1845 г. Я нисколько не скучаю в Нуармутье. Впрочем, я нашла интересное занятие и обязана этим моему аббату. Он знает все на свете и, между прочим, ботанику. Мне вспомнились Письма Руссо, когда аббат назвал по-латыни чахлый зеленый лук, пучок которого я поставила, за неимением лучшего, у себя на камине. — Так вы знаете ботанику? — Довольно плохо, — ответил он, — но знаний моих достает, дабы указывать местным крестьянам полезные для них лекарственные…

— Начиная разговор, я всегда выкладываю все факты. — А что я такого тебе сказал, дружище? — спросил мужчина, обращая на него спокойный и любопытный взгляд. — «Успокойся» и «Дай прикурить». — Я не курю, — сказал Браш. Далее разговор пошел о погоде, об урожае, политике и экономическом положении. Наконец Браш произнес: — Брат, могу я тебе сказать о самом главном в жизни? Мужчина лениво потянулся во весь рост и склонился к сиденью напротив, подперев рукой свое длинное желтое, с хитрым прищуром…

Начитавшись подобных критических формулировок в духе тогдашнего соцреализма, а вернее сказать в духе вульгарного социологизма, и вправду не захочешь читать сами книги, романы, повести и очерки, но, к счастью, ничего этого в самих книгах нет. Ну, последнего, то есть воспевания свободной, счастливой жизни, возрожденной Великим Октябрем, в книгах Н. А. Крашенинникова нет, поскольку, как видим, он просто не успел, ему «не удалось осуществить свои замыслы», а всего остального там просто нет. Н. Крашенинников…

В Италии 30-х годов, где на литературу вдруг пала обязанность стать продолжением тоталитарной реальности, имелось не слишком много альтернатив, но все-таки альтернативы имелись. В конце концов Ландольфи, с его причудливыми рассказами, мало напоминавшими реальность и еще меньше служившими той здоровой «ясности», которую насаждал режим, Ландольфи издавался. Он все-таки писал, и писал так, как считал нужным. Его отнесли к оппозиции совершенно определенного литературного толка — к герметикам. Общее действительно…

Всего за годы сотрудничества с «Возрождением» Георгий Иванов напечатал в нем тринадцать стихотворений и тринадцать эссе — с № 1 по № 64 со «Стансами». Все публикации, кроме последней, сделаны в первые четыре года. Поэзия завершается циклом из шести стихотворений в № 9 (1950), а эссеистика — статьей «Памяти ушедших. Бунин» в № 30 (1953). Как поэт Георгий Иванов перешел в нью-йоркский «Новый журнал», сменивший по своему доминирующему значению в эмигрантской периодике довоенные «Современные записки».…