Поэзия

V Внезапно изменилось сновиденье. Любимая повенчана с другим, Но муж любить ее, как он, не может. Далеко от него в родимом доме Она жила, окружена детьми. Потомством красоты, – но что случилось? Вдруг по лицу ее мелькнула грусть, Как будто тень печали затаенной, И, словно от невыплаканных слез, Поникшие ресницы задрожали. Что значит грусть ее? Она любима, Здесь нет того, кто так ее любил. Надеждой, плохо скрытым огорченьем Не может он смутить ее покой. Что значит…

Дары ее даются не равно; Стократ она божественнее счастья, Но своенравна, как оно. Ф.И.Тютчев Невезуха во всем, Даже Муза не та — У других день за днем, Здесь же в кои года. Я на Музу ворчу, Хотя сам виноват: Весь талант-то в свечу, А хотелось в сто ватт. Много дел неземных у нее и забот, Ну, а мой-то когда наступает черед?! Долго, нудно стенал, О вниманье молил И, как видно, ДОСТАЛ — Музу уговорил. Вот в лиловом луче Серебристой луной В желто-красной…

                                   Андрюше Еще в душе твоей – лишь свет. Ты в той стране неуловимой, Где неизбежной смерти нет, Добро и зло – неразличимы, Где нагота твоя чиста, А время – будто штиль на море... Благословенные места! Ты их покинешь, мальчик, вскоре. Еще себя не знаешь ты И жить поэтому…

Узнать, что будет потом: Нам память – вперед открыта, А вас мы не узнаём. Но ты руку теплую дай-ка: Я вспомню, вспомню... сейчас. Здесь каждая встреча – тайна, Не то, что у нас...» ...Гудок вдруг разбил пространство, И время упало на дно. Шум радио: для чужестранцев Чего-то вещало оно. Друг смолк И тихо, чуть горбясь, Прошел сквозь вымерший зал И дальше – по темной платформе, Где поезд какой-то стоял. На мотив Рильке Соперницы? Наперсницы?…

5 Не будет нам и в старости покоя, Мы позабыть такое не вольны… В степи, над легендарною рекою, Не умолкают отзвуки войны. О ратники, залечивайте раны И снова отправляйтесь в дальний путь. И вы, врачи, трудитесь неустанно, Мы вас ни в чем не можем упрекнуть. Бегут враги, клубится пыльный след их, Но слышен плач сиротский, вдовий стон. Где душегуб, убивший Магомеда, Где он петляет, где укрылся он? Сжимаю кулаки, глотаю слезы, Шагаю по вагону взад-вперед.…

* * * Июньское солнце померкло, И тучи окутали даль, Летит, как на голубя беркут, На девичье сердце печаль. А мысли — тревожные пчелы — Витают вокруг головы. Мать в полдень вернулась с тяжелой, Душистой охапкой травы. «Темнеет, как будто бы к ночи, — Сказала она у дверей, — Дождь сено на крыше замочит, Поди убери-ка скорей. Спеши! Надвигаются тучи». «Что сено! Подсохнет опять. Сейчас помогла бы ты лучше Собраться мне с мыслями, мать. …

5 Крупицы быта, были и легенды, Картины прожитых годов и дней, Вы — специальные корреспонденты Необозримой памяти моей. Вновь занавес взвивается над сценой, Где весь я на свету и на виду, Где разговор прямой и откровенный Я с вами и с самим собой веду. Не ведая усталости и лени, Я тут и композитор и поэт. Вращается пластинка размышлений, Как мандала… Конца ей тоже нет. Я мать однажды попросил ответить, В чем жизни назначение и цель? И, просияв, она…

2 … «Санта-Мария» — флагман генуэзца Выходит в путь, флотилию возглавив. На парусниках — лошади и пушки, А впереди простерся океан. На палубах — отборные матросы, Бывалые, они удачи ждут, Умелые, они на все готовы В предвестии добычи и утех. …В одном ошибся бедный генуэзец: Не Индию — Америку открыл он. Все остальное подтвердил на деле, Со славой и наживой возвратясь. На пристани флотилию встречали Торжественным салютом орудийным, Казалось, эти залпы…

Удар рапирою в упор. * * * А мне так важно знать, что я красива, Что я желанна, и что я нужна, Как леди с древним именем Годива, Едва открывши очи ото сна. Сегодня двадцать мне, и запахи жасмина По-прежнему мне голову кружат. И май несет меня дорожкой серпантина По краю пропасти, и ноги не дрожат. Неведомым путем без долгого сомненья Лечу, лечу – взмываю в облака Над зеленью лесов, над буйным роз цветеньем, — И лишь от ржавчины скриплю слегка… * * * Отшельником в толпе шумливой…

В этой атмосфере и произошли кровавые события «Свитка Эстер», обернувшись не в траур, а в карнавал, ибо именно он являет собой еврейскую историю, даже если этот карнавал – карнавал смерти. Собственно, праздник Пурим и есть праздник «Свитка»; дата «Пурима» постоянно напоминает о себе. Например, перед казнью по приговору Нюрнбергского трибунала главный редактор антисемитской газеты «Штурмовик», идеолог расизма Юлиус Штрейхер закричал: «Это Пурим!» Смерть Сталина так же случилась на Пурим, когда завершалось…

У очередного магазина я встретил одноклассника Саньку. Одет он был в стиле «разоблачённый диверсант», стоял на костылях и тоже «болел, как собака». Я купил ему «красненькую» и мы с ним немного посидели на заснеженной лавке. Он рассказывал, время от времени, как к материнской груди, припадая к горлышку бутылки, а я его слушал. Все мои ровесники еще до 40 лет безвозвратно умерли от водки. Кто отсюда уехал, те живы. Кто остался, тот умер. Видимо плохая геомагнитная зона. — Беги отсюда. Хочешь жить,…

А.: (Бесхитростно, в порыве добродетели.) – Силикон, не буду, же выковыривать его обратно, да и своим пацанам, я, уже купил футбольный мяч. Б.: (С любопытством.) – Слушай! А ты, где отдыхал в этом году? А.: (С гордостью.) – Где, где? В Египте! Б.: (Многозначительно.) – Представь себе, я видел пирамиды. А.: (Недоумевая.) – Где? Б.: (Однозначно.) В пустыне. Где!? А.: (Выкатив глаза, не веря.) – Насколько я знаю, там ничего нет. Б.: (Напыщенно, кичась.) – Сам знаешь, все зависит от того…

С дьяволом надо быть всегда начеку. Мало кто из поэтов смог бы пройти через подстроенные им ловушки и выбраться из них в лучшем виде: припомаженным, в двубортном костюме, и в придачу добрым христианином. Нетрудно представить себе реакцию, скажем, Харта Крейна или Джона Берримена, доведись им встретиться с первой женой Элиота, прелестной Вивьен. Они бы со всех ног бросились к ближайшему мосту и сиганули с него, эти мастера спорта по суициду! Но только не Элиот: прожив немало лет с чувством вины, он…

и поплывем! Гроза Владимиру Сафронову Гроза       надула            паруса и развернулась,              и потом воздушным черным кораблем с бортов          ударила огнем! И поплыла,            и покачнулась, и, первой каплей прозвенев,…

Власть женщины Власть женщины, что знают они сами, когда ты чем-то в ней заворожен, будь то касанием разбухшими губами иль просто ее взглядом поражён неважно, хоть во флирте иль за мзду ее ты стал на этот дивный миг, сожмешь ты эту чудную лозу и будешь пить, сдавивши горла крик. О, дурачок! Ты нужен лишь на час, когда ты стал ее, не разберешь, но с этого момента все из нас должны ей больше, чем ты унесешь! Не спорь, хоть и ушел не заплатив, никто еще лоно не обманул. Быть…

вновь бегут на приступ — страшен наш редут! Турки злы, как тигры, а бегут, как овцы. Вновь волна взметнулась: держатся орловцы и болгары — им ли страшен смерти взор! Штурм жесток и грозен, но грозней отпор. Бьются трое суток — помощь не приходит, взор нигде надежды светлой не находит, не летят на помощь братские орлы: но стоят герои средь кровавой мглы. Точно горсть спартанцев против Ксеркса полчищ. Хлынул враг на приступ, — выжидают молча! И когда последней схватки час…

Ты стала мне ближе, когда я встретил тебя вновь в оранжерее. Цветы! Вот, что тебе нравилось, ты улыбалась им. Ты касалась их лепестков пальцами, но боялась их ранить. Я подошел к тебе, но на твоем лице больше не отражалось никаких эмоций. Ты была не рада меня видеть? Это я тоже спрашивал у тебя потом, и ты ответила, что не хотела делать мне больно в дальнейшем. -Из всех цветов, ты напоминаешь мне ромашку. – я повторял это постоянно. Ты смеялась. Твой смех был звонким и красивым, совсем не противным,…

Синька В южном прифронтовом городе на рынке торговали цыганки развесной синькой. Торговали цыганки, нараспев голосили: «Синяя синька! Лиля-лиля!» С прибаутками торговали цыганки на пустом рынке, в рядах пустых, а черные мужья крутили цигарки, и пальцы шевелились в бородах густых. А жители от смерти щели копали. Синьку веселую они не покупали. Было вдоволь у них синевы под глазами, синего мрака погребов наказанья, синего инея по утрам на подушках, синей золы в печурках потухших……

Он нес и сознанье и свет для борьбы — и в рабской стране прозревали рабы. И кратки и просты слова его были и в людях надежды, мечты пробудили. О бунте он им говорил, о борьбе, как празднике светлом, — о новой судьбе, которой пока еще срок неизвестен. Испытывал, кто благороден, кто честен, кто выйдет на подвиг, кто подвигу - рад, и тот, кто внимал ему, был ему брат. Глядел он к грядущее темное смело, любовью к отечеству сердце горело. Он, вечный скиталец, ребячески прост.…

Бледный и усталый, молча он идет, иногда лишь властно вымолвит: «Вперед!» Он ведет отряд свой далеко-далёко, а на лбу морщины пролегли глубоко, в голове героя пестрых мыслей рой, ясных планов проблеск, свет и мрак порой. Нет, не меркнет память подвигов и пыток, память всех несчастий и надежд разбитых, — сколько жертв напрасных и погибших сил, лютый натиск вражий все испепелил! Бунт прошел, пронесся гневным вихрем странным, промелькнул коротким сильным ураганом! Так…