Проза прочее

Прежде всего, поражает, как часто мы обнаруживаем, что, если полностью исключить из литературы вымышленную составляющую, окажется, что создатели литературных произведений черпают вдохновение не только в событиях прошлого или настоящего, как можно было бы ожидать, но и в событиях будущего. В самом деле, невозможно перечислить все литературные произведения самых различных жанров, где, как нам кажется, не только с большей или меньшей точностью описано будущее, но и создается впечатление, что автор…

Мне показалось, что я осталась во всем мире одна. В какой-то степени так и было, пока меня не определили интернат для глухих детей. Там я поняла, что не одна такая. Жизнь в интернате Первые дни в интернате я чувствовала себя очень неуютно, мне все казалось таким непривычным, незнакомым. Но постепенно свыклась с новой обстановкой, т.к. понимала, что другого выбора у меня нет. Мария Васильевна, наша воспитательница, была строгой, немного надменной пожилой женщиной. Она носила большие круглые…

Почти летняя ночь была ясной, звездной и достаточно теплой для того, чтобы ехать с опущенными стеклами. Они все тогда курили – это же реально круто, скажите? – и хохотали над тем, как это выглядит со стороны – по дорогам Ванкувера катит огромная машина, из окон которой торчат три руки. Они направлялись в центр города. Девушки были слишком юны, чтобы попасть в крутые бары или клубы, но их все равно туда тянуло. Три подруги глазели на студентов и красивых людей, выстроившихся в очередь перед дверьми.…

*** Здравствуй, мама! Так тяжело писать письма, я так неожиданно отвыкла. Бесконечная деловая переписка и бесконечно думаешь о стиле. А не слишком ли фривольно? А не слишком ли грубо? Как у тебя дела? Как вы там отдыхаете – не отдыхаете? Мы живем хорошо, и новостей у нас практически нет. Я иногда хожу на работу, иногда гуляю с бабушкой. Она ведет себя хорошо – ну, насколько это возможно. Идти с ней по улице – потрясающее ощущение. Она хает всех. Посмотри, какой он толстый! А эта – корова!…

В те времена турок нередко можно было встретить на дорогах. Ты, милый читатель, ошибаешься, если думаешь, что двое ребятишек купались в речке нынче летом. Где они теперь – и эти ребятки, и турки, да и все прочие люди, которые предстанут перед тобой в этой книге, будут ходить, говорить, смеяться или плакать? Все они давным-давно стали прахом… Любезный мой читатель, отложи-ка в сторону свой календарь и мысленно возьми в руки календарь 1533 года. Представь себе, что сейчас май месяц 1533 года и в…

Наговорившись, надышавшись сырым воздухом, пахнущим тиной и прибрежными травами, и устав от стояния на одном месте, компания собирается уезжать. Перед отъездом обязательно находится любопытный с замашками социолога. Он интересуется: «А если бы с собой предложили взять? Рванули бы?» Компания задумывается над неожиданным вопросом. «Кто полетел бы? Поднимите руку», – не унимается социолог. И все как один поднимают руки, большинство даже обе. И тянут их к небу. I Малком Фоунтейн положил…

Последние усилия, болью отдающиеся во всем моем теле, – и она выталкивает меня в эту разную жизнь… Я, невыносимо страдая от удушья, открываю рот и захватываю воздух родового отделения, напоенный лекарствами, страданием и потом. Он тысячью иголок впивается в мои легкие, которые, наполнившись, разворачиваются, превращаясь в универсальный, безотказный фильтр. И с каждой секундой функционируют ритмичней, объемней… Теперь я - отдельная, сама по себе. Только сейчас понимаю, как я устала… Мои глаза слипаются,…

Да, в публичных телеобращениях наши власти нам отвественно и успокоительно рапортуют о новых нефтепроводах, мостах и стадионах. А простые люди, обычные наши соотечественники, продолжают вымирать – целыми деревнями и поселениями, целыми народами и народностями, гибнуть в бытовых склоках и подворотнях, под колёсами мажористых проходимцев, загибаться от безысходности и собственного невежества. Именно потому художники, поэты, музыканты, барды, писатели – настоящая культурная элита страны, «соль земли» –…

– Не бойся, – ответил, смеясь, Нерон. – Император уже храпит на своем ложе, а гости с усилием сдерживают зевоту. Беднягам придется сидеть там до полуночи, а то и позже, если только Нарцисс не догадается отпустить их. Он совершенно пьян, это полубожество. – Замолчи! – строго прикрикнула Агриппина на сына. – Такое ребяческое легкомыслие неуместно. Ты можешь насмехаться над чем тебе угодно, но над величием императорской власти никогда, не только с глазу на глаз со мной, но даже наедине с самим собой.…

– Аааа, – усмехнулась я, – у нас улицы вместо канализации. – Это плохо, – нахмурился он смайликом, – почему не строят. – Попроще вопрос задай, – усмехнулась я в ответ и, нарисовав карандашом свою тонущую улицу отправила ему фотку. – Да ты художник, – обрадовался он, – красиво ты этот мрак нарисовала. – Я только учусь, – улыбнулась я смущённым смайликом. – Прыгай, прокатимся, – рядом, забрызгав мои боты, тормознула чёрная приора с бухающей музыкой внутри. Ничего не ответив, я обошла…

Как член яхт-клуба, молодой лорд время от времени позволял себе прихоть совершать экскурсии на своем легком судне «Пэк», из индейского дуба, отделанном, как изящный будуар, и с немногочисленным экипажем, состоящим из опытных моряков. В предыдущем году он посетил Индию, а теперь был в Египте, и его яхта ожидала его на рейде в Александрии; он повез с собою ученого, врача, натуралиста, рисовальщика и фотографа, для того чтобы его поездка не была бесполезной, он сам был очень образован, и успехи в свете…

Оставшиеся три недели мая работали по шестнадцать часов в день, благо белые ночи позволяли это делать: заново покрасили столовую, клуб, перекопали песок на футбольном поле, заново расчертили площадку для построения детей, расширили, расцветили пароход, разместившийся на ней с гордым именем «Юный рыбак». Уже не говоря о том, что просушили впервые за многие годы всё постельное бельё, хранившееся на складе, морским песком отдраили кухонную утварь и посуду, стали заполнять ледник новыми продуктами, которые…

Пройдя по пустым рассветным улочкам древнего города, сильно пострадавшего во время прошлой (Второй) мировой войны, и обнаружив, что именно здесь, оказывается, родился и жил знаменитый драматург Клейст (о чем свидетельствовала мемориальная доска), я вдруг понял, что уже стою на границе: широкий мост через Одер манил меня прогуляться пешком в Польшу, что я немедленно и сделал, вовсе не задумываясь о последствиях своего легкомысленного поступка. Было, повторяю, раннее утро. Немецкий солдат мною совершенно…

Нигде в рассказах Виксаныча я не описываю его самого, потому что воспроизвожу все почти так, как слышал. Рассказы ведутся от его лица. Однако его лицо, характер и привычки сами по себе заслуживают описания. Портрет Виксаныча представить довольно легко. Достаточно воспользоваться портретом Мейерхольда и слегка утяжелить все черты лица. Тот же нос, глаза, выдающийся вперед мощный подбородок, грива (не копна, а именно грива) седеющих волос… Единственное, но существенное отличие: взгляд. Если у Мейерхольда…

Наверху затопали. По лестнице, тяжело дыша, грузно скатилась Анастасия, жена старосты. Она не успела переодеться со сна, и ее массивные бледные ляжки с голубыми росчерками вен неприлично торчали из-под мятой ночной рубашки. Это притянуло взгляд Данилы. Увидев ссутулившегося рыбака, шапку в его длинных пальцах с грязью под ногтями, заметив влажные полосы, тянущиеся от морщинистых уголков по вздувшимся мужниным желвакам, Анастасия, казалось, вмиг все поняла. – Лилия! – взвизгнула она. – Это Лилька!…

С друзьями! Только представьте себе: я, поглощенная уличным потоком, цокаю каблуками своих именинных туфель. Представьте себе эту милосердную погоду и то, как сама матушка-природа наконец позволила прогуляться без куртки и насладиться ароматом молодых цветочков, листочков и молодым воздухом, словно даже небо вдохновилось весной. Понимаете, какие надежды мы возлагали на этот майский день? Все мы, я и эти занятые, загипнотизированные незнакомцы; мы шли вперед, пока наши мозги заглатывали миллиарды…

Ехали мы долго, чинились в пути и деревни достигли к вечеру. Было очень холодно. Я и с утра чувствовал себя не совсем здоровым, а по приезде увидел, что разболелся окончательно. Пощупал лоб, поклацал зубами, выгоняя озноб наружу, и невольно пробормотал: – Кажется, заболел. На это приятель, по любому поводу разражавшийся стихотворными строчками, ответил с шекспировской страстью, протянув ко мне руку и сделав безумные глаза: Прощай, отец… дай руку мне: Ты чувствуешь, моя в огне… …

Женщины побросали пельмени и с криками побежали на улицу. Дети играли в комнате, – Костя! Света! Юля! Быстро из дома! – кричала Марина, из дверного проёма. У неё с детства аллергия на пчёл. Вынести своих детёнышей из избы, захваченной полосатыми разбойниками, она не могла. Женщина открыла дверь и ждала, когда дети сообразят, что произошло. Дети выбегали одетые, как при пожаре: у первого валенки обуты неправильно, другой – без штанов, у третьего – вообще одна нога босая. Тем временем пчёлы разлетелись…

– Неча было в окна высовываться. – Усмехнулся Николай. – Зато вот сели и тихо спокойно доехали. Ни тебе ухабов, ни рытвин. И лошаденку не надо мучить. – Так интересно же было поглядеть… А то может, в баньку пойдешь? У меня чугунок воды в печи стоит. – Да нет, я так, пыль чуток смыть. – Отказался Николай. – Ну, здравствуй, что ли, сестра! Как здоровье-то? – обнимая Анну, поинтересовался он. – Исхудала совсем, смотрю. – Ох, Никола, и не спрашивай. Худо мне совсем. Видно, зря я Ванятку в такие…

Письмо, во всяком случае, было честное. Англичане, как правило, не любят ситуаций, вследствие чьего-то поведения запомнившихся как «неловкие». Обычно значимость всех нелицеприятных сцен из прошлого принижают, о них упоминают туманно и снисходительно: «Помните тот ужасный обед, который давала Джоселин? И как только мы его пережили?» Или, если эпизод никак нельзя подобным образом подать как незначительный и безвредный, собеседники делают вид, что его и не было. «Как давно мы с вами не виделись!» –…