Проза

Мистер Мэдж сидел в большом кресле и задумчиво смотрел в окно. На его рабочем столе лежал толстый блокнот в коричневом кожаном переплете с причудливым тисненым орнаментом. Мистер Мэдж был уже немолод – ему было семьдесят три года. Почти сорок лет он был хозяином огромного торгового центра «Мэджик Таун», владения очень внушительного: пять этажей, заполненных магазинчиками, кафе, небольшими кинозалами, салонами красоты и другими приятными местами для покупок и развлечений. Как обычно, в «Мэджик Тауне»…

Моя жизнь давно идет по отлаженному сценарию, что меня вполне устраивает. В последнее время повсеместно кричат о всякой ерунде, вроде привнесения нового в каждый день своей жизни, об отсутствии страха перед переменами, но ведь все неизведанное в любом случае доставляет беспокойство. Другое дело – устоявшийся ритм, когда просыпаешься всегда в одно и то же время, совершаешь определенный утренний ритуал. Для меня, например, очень важно, чтобы внешний мир не отвлекал, поэтому я всегда отключаю мобильный…

Мне стало очень страшно. Я начала придумывать способы как оправдаться перед ребятами и тогда я вспомнила, что у нас на улице жила девочка очень похожая на меня, только она была чуть ниже меня ростом и жирнее. Она могла бы смеяться над девочкой, так как вообще была достаточно злой, но я не была уверена, была ли это она или кто-нибудь другой. Правда, в тот момент мне было совершенно наплевать, кто обидел это девчонку, мне было намного важнее избежать побоев. - Это точно была не я, но я знаю,…

Глава 5 Katu ha Микио сидел за треугольным рулём тёмно-зелёной Katu ha . Эта русская красотка была единственной в Токио. Водителю и пассажирам предоставлялись самые современные технологии аудио, видео, скоростного выхода в Интернет 4-Го от фирмы Yeti ih mat и специальной телефонии от фирмы Blak kalp , а на крыше машины был установлен пластиковый муляж ракетной установки периода мировой войны. Эта опция особенно нравилась Микио и его друзьям, так как муляж мог имитировать запуск реактивных…

Скажи мне, кто твой друг… После уроков ко мне подбежал Вовка: — Скажи мне, кто твой друг? — Зачем? — Ну скажи! — Ты. — Ха! Значит, ты — это я! — Почему это? — не понял я. — А потому что! Один великий человек придумал: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты!» Значит, ты — это я! «Так, значит… Ага…» Я сначала растерялся, а потом тоже спросил: — А ты скажи, кто твой друг? Вовка опешил, а потом выпалил: — Ты! — Значит, ты — это я! — победно заключил я. После этого мы уставились друга…

– Суку в багажник! Пацана к Тёме! Стас, бери его. Поехали! То, что мальчишку зверски били, а потом насиловали, и, похоже, не один день, стало понятно сразу, как только амбал попробовал взять его на руки. Всё постельное бельё под голым худеньким телом было пропитано кровью. Крови было много. Мальчишка забился в могучих руках Стаса, пачкая дорогой костюм, и задушено полубезумно забормотал, пытаясь вырваться из мёртвой хватки телохранителя. Стас беспомощно заозирался – во что бы завернуть мальчишку,…

В период величайшего национального напряжения, каковым, несомненно, была для многих стран вторая мировая война, а для Испании — национально-революционная война 1936–1939 годов (или непосредственно вслед за ним), мысль людей, наделенных чувством гражданской ответственности, необходимо обращается не только к недавнему прошлому, но и к будущему, а это будущее естественно связывается с проблемой преемственности поколений. Молодой герой советской литературы обычно предстает перед нами как активный участник…

Осовременивание Димы Вот Дима и окончил начальную школу в Безобразово, а затем среднюю — в Щиграх. Отца у него не было изначально (быть-то он был, да его никто не видел!), мама помогала ему, как могла, жить в Щиграх. Жил он в общежитии, подрабатывал на строительстве, а затем и права водителя получил, учился в вечерней школе. Учился хорошо, что для вечерних школ нетипично, много читал — очень уж ему не хотелось жить той жизнью, что видел он в детстве! Про годы учебы в вечерней школе и своей работе,…

Татьяна Чекасина работает именно в той системе координат, о которой было сказано ранее. Традиция автора Татьяны Чекасиной идёт от русских писателей: Льва Толстого, Максима Горького, Михаила Шолохова, Ивана Бунина. Её предшественники среди зарубежных писателей: Уильям Фолкнер, Джон Стейнбек, Эрих Мария Ремарк, Томас Манн… Татьяна Чекасина – автор шестнадцати книг прозы. «День рождения» (рассказы). «Чистый бор» (повесть). «Пружина» (повесть и рассказы). «Предшественник» (роман). «День рождения»…

Татьяна Чекасина работает именно в той системе координат, о которой было сказано ранее. Традиция автора Татьяны Чекасиной идёт от русских писателей: Льва Толстого, Максима Горького, Михаила Шолохова, Ивана Бунина. Её предшественники среди зарубежных писателей: Уильям Фолкнер, Джон Стейнбек, Эрих Мария Ремарк, Томас Манн… Татьяна Чекасина – автор шестнадцати книг прозы. «День рождения» (рассказы). «Чистый бор» (повесть). «Пружина» (повесть и рассказы). «Предшественник» (роман). «День рождения»…

Ежели доводилось тебе когда видеть, как уж из старой кожи вылазит — вот и Ахмет наш точь-в-точь так же. Скинул простую одежду, обрядился в джупкен, ружье большущее допотопное на плечо взгромоздил, ноги белыми обмотками обмотал и — поверишь ли? — даже прихрамывать перестал. Есть люди, стоит им форменную фуражку нацепить, у них сразу же в глазах злость появляется. А Ахмет — нет! Глаза у него прежние остались, только иногда злобой зажгутся, потому некоторые по-хорошему не понимают. — Послушай, Сеню,…

Конечно, о любви. Михаилу повезло с выбором второй половинки, так как его жена была красавицей, умницей, хорошей хозяйкой… Он искренне любил её. И каждый раз по возвращении из компании привозил букет маргариток – восточных полевых цветов, которых у них дома, у отрогов гор Стева, не росло и в помине. Но не всегда же воевать – надо и семье время уделить. Так уже вторую неделю безмятежной жизни Михаил тратил на домашние хлопоты – колол дрова, полол огород, укреплял облицовку двухэтажной виллы и прокладывал…

Юбилей был отпразднован с необычайной пышностью и великолепием, с небывалой торжественностью. Киев, украшенный флагами, а вечерами иллюминованный, приобрел праздничный вид: улицы города кишели людьми, добросердечный русский народ с почетом и радостным умилением приветствовал посланцев славянских стран, на груди у которых сверкали золотые жетоны. Памятная юбилейная неделя была заполнена молебнами, водокроплениями, шествиями к Днепру, на место, где некогда святой князь Владимир крестил свой народ;…

— Ваше высочество, наступило время забыть прошлые обиды… Она рассмеялась — горько, с надрывом — словно и не смех то был, а хриплый крик души, уставшей от боли и страданий. — Обиды? Он это так называет? Однако. И, прежде чем посланник что-либо сказал, продолжила: — Скажи-ка мне, Эрв, — Тиа решила не обращаться к нему столь же официально, как это делал он, — разве у меня нет повода обижаться? Он молчал. А может, ему нечего ответить? — Я не успела оплакать отца и привыкнуть к мысли, что…

Что там говорить! У меня не клеились никакие сочинения вообще. Когда мне было тринадцать лет наша учительница литературы задала очередное сочинение на тему: «Богатые и бедные», в котором мы должны были порассуждать, кому легче живётся. Придя домой, я сразу взялся за дело. Я стал думать. «У богатых много денег, - думал я, - они ни в чём не нуждаются. У бедных мало денег – они нуждаются во всём. Но так как у богатого есть всё, что можно купить за деньги, у него нет ничего, что за деньги купить нельзя.…

Вниз по его позвоночнику скользнул ужас. – Возвращайтесь в свои могилы и оставьте меня в покое… – прошептал он и вздрогнул, заметив как от шевельнувшейся шторы отделилась тень его сестры Веты и спросила: неужели он мог забыть, что могил у них нет и никогда не было. По темным волосам Веты стекали капельки воды, образуя в глубине комнаты поблескивающую лужицу. Господи Боже, до каких же пор будет литься с нее вода той реки, в которой она исчезла? До каких же пор все они будут преследовать его…

Без стука, почти врываюсь в палату и замираю. Он здесь. Он в порядке. Облегченно выдыхаю и бросаюсь к больничной койке, на которой он лежал. Забираюсь на койку и, прижавшись щекой к его груди, обнимаю его. Все мои страхи, подобно детским выдуманным чудовищам, отступают с рассветом. Здесь, рядом с ним, я чувствую себя в безопасности. Это и есть мое место, где живет моя истина. Умиротворение обволакивает и тащит меня в свои теплые объятия. Холод отступает. Все страхи сыпятся сквозь раскрытые пальцы.…

— Да чья же?.. — Ну господская. Всё узнаете, скоро состареетесь. — Что… что?.. Вот я тебя… Да нет, вот… возьми, братец, гривенник, скажи, голубчик, чья коляска? - Не надо мне вашего гривенника. Любопытны слишком. Ступайте своей дорогой. — Коляска моя! — закричал молодой человек из окна. — Что вам угодно? Франт поспешно поднял голову и начал раскланиваться, стоя в грязи: — Ах! Извините-с. Шел мимо-с. Вижу-с коляску отличной работы-с. Смею спросить: что…

Сквозь открытую настежь балконную дверь виднелся кусок неба, с утра уже выгоревшего до джинсовой застиранности от месячной жары. Солнце еще не заглянуло в студию, но все было впереди. ..Кто бы мог подумать, Париж, а жара как в Африке, совсем климат испортили, суки, ругнулся неизвестно в чей адрес Майкл и тупо уставился в пол. Впереди был длинный, длинный, длиной в шесть дней выходной. Вчерашний первый, первый день из выходной недели, он проспал.. Что поделаешь, работа его просто убивала, для кого…

Город же светел и велик, раскинулся по сопкам, но нас нет в нем. Там наша прежняя жизнь, ставшая для нас уже как бы воспоминанием, историей, там наши жены, любимые, друзья, дома, там горит свет в квартирах, звонят телефоны, торгуют магазины. Так мы долго стоим в окружении изящных белых лесовозов, рефрижераторов — наш черный высокотрубный «РТ-106» с полными бункерами угля, на натянутой якорной цепи. Но вот начинают выбирать якорь, стучит брашпиль, скула траулера окутывается паром, как во время пушечного…