Проза

Потом он долго думал о черной доминанте. На душе у него было неспокойно, спина болела все сильнее. * * * Этот заказ он получил в ноябре. Он пришел к жене и сказал: — Стелла, мне дали интересную работу. Он был рад, почти взволнован. Стелла отложила перо и посмотрела на него, она никогда не раздражалась, если ее отвлекали во время работы. — Это антология страха, — объяснил он. — Пятнадцать черно-белых рисунков с виньетками. Я знаю, что справлюсь, мне это подходит. Это в моем стиле, не правда…

— Может быть, вы были знакомы в Детройте с Генрихом Штраусом? — спросил Швегель. — Знавал ли я Генриха Штрауса? — переспросил Кудряш с чувством. — Хотел бы я иметь по доллару за каждую игру в бильярд, которую я сыграл с Гейни по воскресным вечерам. Вторая кружка пива и второе блюдо с горячими сосисками появились перед находчивым дипломатом. А затем Кудряш, зная, что такая игра в «доверие» долго продолжаться не может, незаметно вышел на улицу. Но вскоре он стал замечать и неудобства этого южного…

Проблем с оформлением билета не возникло, в этой стране безвизовый режим. При наличии загранпаспорта можно находиться в Тунисе до трех месяцев. Вместе со мной отправлялась замечательная девушка Наташа. Очаровательная молодая блондинка с красивой фигурой. Ничто не предвещало беды. Все шло, как задумали. Жене и дочке я сказал, что еду с друзьями на Ладогу ловить рыбу. Мол, у них имеется свой катер, и раньше чем через 10 дней я не вернусь. Заранее выкупили билеты, за три часа, чтоб не опоздать, приехали…

Девочку приучили принимать как должное то, что слуги в доме, бывало, опрометью бросались поднимать оброненную ею книгу. Даже ровесники-негритята называли девочку «Нкосикаас» — госпожа. Позднее, когда любознательность стала увлекать её за тесные границы фермы, она брала ружьё и в сопровождении двух собак пускалась в дальние прогулки. Ей случалось за день пройти много миль по холмам и низинам. Собаки и ружьё придавали ей уверенность в себе. Благодаря им она никогда не испытывала страха. Собаки…

На моей голове кепка «Ред-Сокс». Она сдвинута на лоб, чтобы тень от козырька ложилась на незакрытую часть моего лица. Я иду, склонив голову, словно потерял деньги, и ищу их где-то на тротуаре. На том месте, где раньше был нос, прикреплен бандаж. Он держится за затылок тонкой ленточкой. И тут, конечно же, возникают проблемы. Мой нос, или, можно сказать, «пещеры» закладывает, зачем далеко ходить не надо. Не знаю, когда и как это происходит, врачи ничем это не объясняют — я, словно простужен, и…

Мартук в пору его юности отличался нравами суровыми, окраины враждовали между собой по поводу и без повода, но особенно зло не любили чужих: практикантов, молодых людей, приезжавших в гости, солдат, прибывших на уборку: вероятно, парни инстинктивно видели в новичках потенциальных соперников. Против чужих, забыв свои распри, всегда выступали сообща, особенно дурной славой по этой части пользовалась Татарка, где жил Маринюк. Верховодили на Татарке соседи Руслана Рашид Тунбаев и Славик Рудченко.…

– Поезжайте,- говорит им человек,- без сомнения. Все дела ваши поведу я в исправности. И поехали братья домой. III Дорогой говорит Григорий Алексею: – Дело, брат, затеяли, да выйдет ли прок какой? – Абвокат взялся, значит, будет толк. – Абвокат себе пользу ищет. Ему что? Будет да будет из нас сок выжимать, а мы отдувайся. Осердился Алексей. – Что ты,- говорит,- за черт за такой! С тобой никакого дела не сведешь. Ты думал так, без всякой траты дело-то выиграть? Тут, брат, не…

Разыскал я соху, борону, колеса, приметил, где шкворень, где подъем и другое, что весной понадобится. И так прошло время до пасхи. На пасхе пришел к нам мой крестный, увидал меня и говорит: – Ишь ты, какой мой крестник-то выровнялся молодец. Пора женить его небось. Как, думаешь, кума? – Вестимо, чего ж еще,- говорит матушка.- Вот лето подходит, работать некому, нанимать нужно. – - Зачем нанимать, даровую приводить нужно. Все равно жениться не миновать, так лучше теперь, кстати. Так, что ли,…

– - А ты видишь, что он незадашный, не хлопотала бы так о нем, не женила. Зачем было и тратиться на такого грубияна? -- сказал старик. – - Да он до женитьбы-то совсем не таким был, я от него полслова худого тогда не слыхала, а как женился, так и переменился. – - Знать, жена хороша попала? -- молвил Левоныч. – - Хороша, расхватило бы ее приткой! Она-то всему делу и есть затейница, из-за нее весь сыр-бор-то и загорелся. – - Как же это так? -- спросил старик. – - А так: я говорю, он у…

– - Ветра-то нет? – - В деревне-то словно не чуешь, разве в поле что. Парамон начал молиться, а баба меж тем доставала ему портянки и новые валенки. Подавши это ему, она отрезала хлеба и хотела принести огурцов (дело было в филипповки), но Парамон от огурцов отказался, сказав, что ежели что, то можно будет в городе взять и селедочку, а велел зажигать фонарь. Обувшись и облачившись в полушубок, Парамон взял фонарь и вышел запрягать лошадь. Сазон последовал за ним. Вдвоем они живо запрягли лошадь…

Кухарка сняла с кипевшего супа накипь, стряхнула ее в лоханку и, обратившись к бабе, спросила: – - Вы, что ж, прямо с поезда? – - С поезда, родимая, с поезда. – - Первый раз в Москве-то? – - Я-то не впервой, к мужу ездила смолоду, а она-то впервой… – - Не поплутали по Москве-то? – - Нет, скоро дошли, дорога-то почти прямая. – - На каком вокзале слезали-то? – - На рязанском, матушка, на рязанском. – - Та-ак!.. -- протянула кухарка и занялась опять чем-то на плите. На лестнице послышались…

– - Но, бойся… впервой видишь! Лошадь рванула сначала в сторону, но старик опять дернул за вожжу; лошадь остановилась и фыркнула. – - Не привыкла еще, -- равнодушно глядя на заартачившуюся лошадь, вымолвил седок, -- поездов-то, небось, как пугаются. – - Боятся, шут их обдери, -- сказал старик и опять хлестнул лошадь. Лошадь снова рванула и, выгибая шею, неестественно быстро пошла через рельсы. Старику, чтобы не отставать от нее, пришлось бежать. Он совсем запыхался, и когда проехали переезд,…

Кошка впрыгнула на приступку, потом на печку. Мальчик последовал за нею. – - Что, озябла, дурочка? -- проговорил Васька и, поймав кошку за шиворот, начал гладить ее. Ему самому было холодно. Он попробовал прижаться поплотнее к печке, но печка грела плохо. Он натащил на себя плохонькую дерюжонку одной рукой, а другой, не выпуская, держал за шиворот кошку. – - Ну, где ты была? -- спрашивал он кошку. -- Мышей ловила или птичек? -- И Васька повернул мордочку кошки к своему лицу и притянул ее поближе.…

– - Держись! -- крикнул он и тотчас же сбил его с ног. Алешка больно стукнулся об лед затылком. В глазах у него пошли радужные круги. Боль и обида проникли до самого сердца. Он с трудом поднял голову и, оставаясь в сидячем положении, заплакал. Плач его раздразнил разыгравшихся ребятишек. – - Ты что плачешь? -- крикнул Николка. -- Тебя еще не били, а ты плачешь? Вот тебе, чтоб не задаром! Он подскочил к Алешке и со всего размаха дал ему в спину. – - Так и надо, -- крикнул Васька, -- вот и…

II Станция, где слезал Мельников, была небольшая. Вокруг нее раскинулся поселок из железнодорожных служб, частных же домов была одна чайная. Извозчиков здесь не было, и разъезжались на приезжавших из деревень подводах. Мельников не написал, чтобы за ним выезжали, и, вспомнивши, что здесь нет извозчиков, вдруг забеспокоился. Но только он вышел из вагона и сложил свои вещи на платформе, к нему подошел высокий сухой мужик с серой редкой бородкой и спросил: – - Поедете куда? – - А ты откуда?…

– - А где же они раньше-то были? -- с негодованием проговорила Аксинья. -- Облупили им яичко-то, а они и рот разеют. – - Ну, вот, им и хотят зубы-то вышибить. Илья, помолчавши несколько минуть вздохнул и проговорил: – - А, пожалуй, потребуют. – - Кого? -- как будто не понимая, спросил старик. – - Меня, знамо! -- воскликнул Илья, и в голосе его прозвучала досада на то, что его не понимают. – - Зачем же? Ты, чай, к Новогеоргиевской причислен?.. – - А как нехватка выйдет? – - Ну,…

— Добрый будет хозяин — родился на самом большом поле, — предрекли бабы. — Или бродяга: родился-то не под крышей, — решили мужики. Жефу до этих пересудов не было дела. Он рос быстро, громко кричал, пачкал пеленки, жадно пил молоко, ел кашу и затирку. Ходить начал рано и первые штаны изорвал сразу. Таскал за волосы мальчишек, дрался, пас овец, пек картошку, качался на качелях из ломоноса. Однажды ломонос оборвался. Жеф, катясь с горы, прикусил себе язык и от испуга начал заикаться. Так и остался…

В этих неожиданных снах здесь, на лугах, Камалов увидел много забытых лиц, о которых он и думать не думал и никогда бы в своей жизни, наверное, и не вспомнил. Однажды приснились ему русские мужики, аккуратно нарезающие дерн. Он ясно видел их лица, слышал разговоры, шутки, смех и вспомнил, что жили они на другом краю села, у церкви. Вспомнил, что у одного из них в огороде росли огромные, со сковороду, подсолнухи. Вспомнил, как однажды компанией, проголодавшись на речке, зашли на ближайшую ферму…

Он с нетерпением ждал, когда ему удалят гипс, чтобы он смог вернуться на работу в магазин мистера Хирстона, расположенный на углу рыночной площади. Мистер Хирстон не мог наклоняться, и Генри это делал за него. Он делал любую работу, где нужно было нагибаться и приседать, например, расставлял товары на нижних полках так, чтобы они были доступны покупателям, поднимал из подвала пятнадцатифунтовые мешки с картофелем и раскладывал его на витрине, или заносил в помещение доставленные на задний двор свежие…

— Ты бы, тетка, молока холодненького из погреба принесла. — Просторный в плечах кривоногий боец отер плечом красное лицо, снял пилотку, сбил о колено пыль с нее. — В горле кочета побудку делают. Слышишь? — прокашлялся сипло, плюнул через плечо. — Ну, чего глядите, бабоньки? — А чего же нам? — Донские есть, сынки? — С Хопра, с Чиру. — Донские в третьем эскадроне, батя! — Нету, бачка, нету твоя земляк. — Не мешайся, ходя. Подпругу отпусти: коню живот тянет. — Немец-то где? — Немец…