Русская классическая проза

x x x А отец действительно был редким свидетелем окончательного решения еврейского вопроса. Поздно вечером Артур повез на своем велосипеде образцы словарей в старый город, где жили только "русские" и арабы, которых он вечно путал с "марроканцами". Когда он выходил из подъезда, как всегда молясь о том, чтобы его лучший друг и рабочая лошадка, велосипед"Трек"оказался на месте, он с ужасом увидел то, что без конца снилось ему в ночных кошмарах последние годы. У замка…

(Критик делает непристойные движения) Автор: Тьфу ты! Да будет тьма. (Критик заходит за спину автора) Автор: Да будет свет. Где ты? Как неудобно искать в хаосе! Да будет твердь и да будет море и да будет небо! (Критик падает вниз) Автор: А да будем мы на тверди. (Автор тоже падает вниз) Автор: Да не будем мы падать! (Критик и автор повисают в воздухе) Автор: Да будет твердь небесная и мы на ней. (Появляется сплошная твердь) Автор: Ничего не видно. Да будет твердь небесная…

Прыязджала з Менска Хайноўская7. Яна асталася такая ж мiлая, разумная i практычная ў самым найлепшым сэнсе. Усё ўмее i можа зрабiць i ўсё ацанiць праўдзiва. Яна казала: "Адна з вашых сёстраў увосень сорак першага году прыязджала ў Менск шукаць вас". Анюта8 гэта цi Маша9? Мiлая Маша, у годы майго студэнцтва яна была мне як мацi. У часы ўсiх маiх няшчасцяў гэта была шчырая сястра. Яна i Рэня10 - самыя мне блiзкiя. Калi жыва яна цяпер i здарова! Ужо больш як месяц нiяк не магу напасцi на яе след. Апошнiя…

- Можна баранiцца ад салдат вачыма, жыватом, грудзьмi - чым хочаш. Выбiрай, толькi не марудзь, мне часу няма. Тоня падумаў: зачапi жывот, то працаваць не будзе як. З папсаванымi грудзьмi таксама доўга не пацягнеш. I ён выбраў вочы. Вочы ўдалiся добра, можа, нават больш як трэба. Тоня пачуў ад доктара: - Цяпер у салдаты не пойдзеш. Бачыш няважна, але, як скончыцца вайна, я табе гэтыя вочы зноў пастаўлю на месца. Стала i глыбакадумна Тоня Базылькевiч явiўся дадому i зноў узяўся за перарваную…

"Ну, значыць, так i не давядзецца, мусiць, даведацца, хто гэта пра гiстарычныя тэмы гаворку разводзiў, - падумаў далей Цэнтразыхер, - а цiкава было б пабачыць сталых людзей. Трэба было б пазнаёмiцца з iмi". На ўсякi выпадак Барыс Iванавiч падняўся са свайго месца i акiнуў вокам столiкi далей. I раптам сеў, застыўшы на адным месцы. Проста перад iм, за другiм столiкам, сядзелi рэгiстратары папер у яго аддзеле - рэгiстратар уступаючых папер Ферапонт Пятровiч Чарнiлюк i рэгiстратар выступаючых папер…

Там было зусiм цiха i неяк пуста. Далёка на жоўтым збiтым поплаве хадзiлi конi, i каля лазовых кустоў над самай вадою стаяў цыган i моўчкi глядзеў у адно месца на ваду. Зашмальцаваныя да роўнага бляску яго картовыя порткi нiзка навiслi над халявамi, i загэтым ногi яго здавалiся тоўстымi. Ад гэтага i сам ён здаваўся зусiм нiзкi. I яшчэ быў ён нейкi смешны на выгляд: зусiм малады, нейкi дзiцячы твар няўдала камбiнаваўся з купчастымi вусамi i падстрыжанаю барадою. I, гледзячы на яго, Андрэй падумаў,…

- Чаго глядзець, - сказала Волечка i рухава сабралася рушыць дадому. Я вельмi добра аж дагэтуль памятаю тыя яе словы: хiба яна магла тады падумаць, што гэта едзе на старой растрэсенай фурманцы яе лёс?.. Фурманка спынiлася на дарозе ў мястэчка, непадалёку ад Волечкi, якая ўжо выводзiла на тую ж дарогу свайго каня. Усё гэта было даволi дзiўнае. На старым, пазвязваным дротам i вяроўкамi возе стаяла зачыненая труна, на ёй, у задку воза, спiною к каню, сядзеў нейкi чалавек. Гэта была iстота, на якую…

Але яна ўжо не была малая. Яна цiха жыла з бацькам i адпачывала душой i целам. Яна адаспалася i папрутчэла ўсiм сваiм рухам i голасам. Так прайшло, можа, з месяц, i ў вёсцы спынiлiся на пастой немцы. Вялiкi Банадысёў дом нагледзелi сабе афiцэры. Iх было, маладых i старэйшых, сем чалавек. А пры iх былi салдаты. Такiм парадкам дом заняло ўсяго дзевятнаццаць немцаў. Яны занялi ўсе пакоi, кухню, сенцы i халодны пакой пры сенцах. Яны пахвалiлi гаспадара за прасторны i выгодны дом. У адной толькi кухнi…

Не падзеляць Аляксеевы дзецi чаго цi хто за абедам возьме большы кусок - з гэтага i пачынаецца. I столькi нагавораць, накрычаць, награзяць адзiн аднаму гэтыя людзi, што думаецца, што яны вялiкiя ўсе злачынцы, а яны толькi ахiлены нудою цёмнага жыцця. I больш за ўсiх заўсёды плакала Ганна. А Аляксей быў вечна надута-маўчлiвы - гэта хвароба i ўбогасць жыцця палажылi на яго гэты адзнак. Праходзiлi днi. Усе яны былi вельмi падобныя адзiн на адзiн. I Ганна так, як i ўсе, хто жыў вакол яе, думала:…

ВДОВА. Ой!.. ЖЕНИХ. Что? ВДОВА. Вы ужасно выражаетесь! Зачем так? Ведь я вдова. ЖЕНИХ. Сказал бы я тебе, кто ты, да боюсь, копыта отбросишь. ВДОВА. Ой!.. ЖЕНИХ. Да, с такой, пожалуй, сопьешься. Ладно, ладно, ты лучше скажи, одна в этой хибаре живешь? ВДОВА. Ох, теперь одна. ЖЕНИХ. Только не делай вид, что страдаешь. Поди, счастлива по уши, что муж в ящик сыграл? ВДОВА. Какой вы, однако!.. ЖЕНИХ. Что, в точку попал? Я тебя насквозь вижу. ВДОВА. Мой муж был... ЖЕНИХ. Алконавтом…

Входит Галя. ГАЛЯ. Что у вас опять происходит? ЗОЯ ФЕДОРОВНА. Да вот, папа... ГАЛЯ. Что ты опять сказала Саше? ЗОЯ ФЕДОРОВНА. Я молчала. ГАЛЯ. Неужели нельзя договориться? Зачем ты его обидела? Человек хотел с тобой поговорить, а ты как в рот воды набрала! ЗОЯ ФЕДОРОВНА. С утра он тоже хотел со мной поговорить. ГАЛЯ. Он хотел извиниться за утро. ЗОЯ ФЕДОРОВНА. Этого я не услышала. ГАЛЯ. Естественно, ты даже не повернулась в его сторону, а не то чтобы слово сказать. ЗОЯ ФЕДОРОВНА.…

Не понесу тебе чай и бутерброд не дам, ты все равно спишь, а я есть хочу, голодный... Где твой сын? Когда он еще придет?.. Он месяц может не приходить, ты ему не нужна, ясно тебе, не нужна!.. А у меня уже сил нет в магазин ходить. До угла дойду, дальше не могу, ноги болят, хоть кричи караул. До булочной еще смогу доковылять, а к молочной - нет, не доползти. Все, старая, будем с тобой голодать. На голодном пайке будем сидеть. А что? Два дня мы уже... Вот жизнь пошла! Как в войну. Помнишь войну?…

Мы вошли в домик, и хозяин открыл комнатку. На большом столе громоздилась всевозможная аппаратура, там что-то непрерывно попискивало и потрескивало, но после щелчка тумблера все стихло. - Николай, - застенчиво протянул мне руку хозяин, - здешний начальник аэропорта и он же сторож - по совместительству. Вскоре мы уже пили чай и, поглядывая на глубокие колеи разбитой дороги, мирно беседовали. Вернее, Николай рассказывал о Северном, где он родился и вырос. Оказывается, от Северного до Людинова…

ОНА: Что ты там гундишь? ОН: Гны, гну, гны, гны. ОНА: Что ты там делаешь?! Положи сачок. ОН: А я мальчик дурачок, у меня в руках сачок. А я мальчик дурачок... ОНА: Тьфу! Вышла . ОН: Бабочке . Что ты тут порхаешь как дура! Иди займись лучше чем-нибудь полезным. Совести у тебя нет. Соседей бы постыдилась. С утра до вечера только и знаешь, что мешаешь бездумно и бессмысленно на головами трудящихся, над реками и озерами. Упал в кресло . А ты когда-нибудь на море была?! Или ты сухопутная?…

Зазвонил телефон. Мельников, продолжая механически пробегать глазами столбцы цифр отчета, взял трубку. - Василий Николаевич, супруга звонит, - сообщила секретарша и соединила его с женой. - Вася... Вася, ты меня хорошо слышишь? Судя по голосу, жена была взволнована, но Мельников, находящийся во власти собственных эмоций, этого не почувствовал. - Хорошо. Что там у тебя?- ответил он довольно грубо. - Вася, только что телеграмму принесли... Отец умер, послезавтра похороны... Новость…

Малашечка рассердилась и побежала далее. Бежала, бежала, устала, - села под дикую яблоню и спрашивает кудрявую: - Не видала ли, куда братец Ивашечка делся? А яблоня в ответ: - Девочка-привередница, поешь моего дикого, кислого яблочка - может статься, тогда и скажу! - Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много - и то ем по выбору! Покачала на нее яблоня кудрявой вершиной да и говорит: - Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: "Испечены неладно!"…

Нечего делать, стал воробей мышке кланяться, упрашивать, а она как выскочит, как начнет его щипать, только перья полетели! Рассердился и воробей, взлетел на крышу и зачирикал так, что со всего округа воробьи слетелись, видимо-невидимо. Всю крышу обсели и ну товарищево дело разбирать; всё по ниточке разобрали и на том порешили, чтобы к звериному царю всем миром с челобитьем лететь. Снялись, полетели, только небо запестрело. Вот прилетели они к звериному царю, зачирикали, защебетали, так что у царя…

Против данных всесоюзной переписи Вера Ивановна спорить не стала. Она только налила плачущей Анне Львовне коньяку и выпила сама. Ей и так было жалко подругу, а тут еще коньяк взыграл, и очень захотелось помочь. Но это была тайна. Вера Ивановна смотрела на ревущую Анну Львовну и мысленно взвешивала так ли уж несчастна её подруга? Дело в том, что, помогая Анне Львовне, она вручила бы ей свою честь и свое семейное благополучие. Заветная тайна билась у неё под языком, как золотая рыбка в кулаке. И Вера…

На соседний балкон вышел Григорий Михайлович, подполковник в отставке, мой партнер по походам за грибами и ягодами. - Как дела, Олег Петрович? - Вчера был на кладбище... Ты не представляешь, какая красивая могила у моей жены! Кирпичные столбики, и между ними - якорная цепь, выкрашенная серебрянкой... Как она на солнце блестит! - А я у своей на той неделе был. Знатная, великолепная могила у нее! Я, видишь ли, велел построить ее из розового камня-ракушечника... Посадил слева айлантус, а справа…

Город Бешенковичи, что на Западной Двине!.. Когда дед Матвей уже перебрался в Москву и очаровывал свою будущую супругу, он все врал ей, что родом из Витебска, - вполне извинимое преувеличение. Представь, как тяжело было жить интеллигентному человеку среди всеобщей поцеватости! Как я уже говорила, русские, евреи и изредка попадавшиеся в Бешенковичах поляки с белорусами никакого языка, кроме своего, не знали принципиально... ты ешь, Мотя, ешь. А может быть, дед Матвей, как самый идиот, просто единственный…