Сказки

Кинулась Осень, но не догнала разлетевшиеся листья. И расплакалась, загрустив на Мишутином окне чуть заметной слезинкой. — Не плачь! — крикнул в окно Мишута. — Хочешь, я дам тебе вместо погибших листьев разноцветные зонтики? — Хочу, — обернулась к Мишуте Осень, и её рыжие косички весело подпрыгнули. Мишута дрогнул ресничками, и в руках у прохожих поплыли разноцветные зонтики. Улица снова стала нарядной. Улыбающаяся Осень под раскрытым оранжевым зонтиком присела на скамеечку в парке и расправила…

— А для чего ему глядеть в наше оконце? — пожимает плечами Веснянка. — Чтоб влюбиться в тебя, — улыбнулась нянюшка. — А чтоб влюбиться, ему надо сначала тебя увидеть. — А как зовут этого принца, нянюшка? — не унимается Веснянка. — Март… — Тяжело выдохнула нянюшка это имя: сердцем чувствовала она, что грядёт беда, что плохо придётся непокорной Веснянке. — Ах, нянюшка!.. Вскочила Веснянка и так тряхнула головой, что не удержался венец на её голове и в последний раз, сверкнув миллиардом искр, рассыпался…

— Это ты мне? — спросил Пион и зашевелил тычинками. — Ты откуда такая? — поинтересовался он, отпив глоток. — Я здешняя, — откликнулась Незабудка, замирая в ожидании заветных слов «А теперь испей ты!». Но желанных слов она так и не услышала, а чаша была уже опустошена. — Приглашаю тебя на коктейль, — сказал он с такой лёгкостью, какая была присуща только ему. О, разве можно сравнить ожидаемое со сказанным?! Пион пригласил её на хрустальный коктейль!!! Незабудка закружилась в счастье и вытянулась…

— Да, здесь всё так и было в прошедшую ночь. И сейчас у тебя горчинка в груди, а всё потому, что тебе снова хочется сладкого бабьего лета, — вдруг заговорило в груди её сердце. — Да, мне снова очень хочется сладкого бабьего лета! — призналась самой себе, пряча усмешку в ладони, рыжая женщина — Осень.

— И ты тоже за ней? Нет у нас больше этой птицы. — Как это нет? Где же она? — Ты тоже веришь, что такая птица существует? Птица, которая выложит тебе на ладонь готовое счастье? — А как же, про эту птицу весь белый свет знает! — Да, большая глупость долго живет. Был когда-то у нас сад, в котором жила синяя птица — она дарила гармонию людским сердцам. Но кто-то спутал эти два понятия — гармонию и счастье. И люди обезумели. Сначала они захотели приручить к себе птенцов синей птицы. Но, попав в людские…

— Что же мне теперь делать? — горько вздохнул Мишута. — Надо позвать из-под кровати Пушка и помириться с ним; тогда и мама перестанет на тебя сердиться, — по секрету зашептал шарик Мишуте. * * * За окном, в синее небо, весело улетал красный воздушный шар, а ему вослед радостно смотрели в окно помирившиеся Пушок и Мишута.

— А, я все понял, ты хотел поблагодарить меня! — догадался Мишута. — Гав! — гавкнул песик и с веселым визгом закрутился у ног Мишуты. — А теперь, миленький песик, давай поиграем в прятки, — стал уговаривать Мишута песика. — Гав? — удивился песик. — Я тебя сейчас научу, не бойся, у тебя получится, — заверил Мишута песика. — Ты пока побудь вот тут, за дверью спальни, а как я скажу тебе, ищи меня. Ты будешь меня искать. Ладно? — И Мишута побежал прятаться, но он так торопился, что не успел придумать,…

А на улице водовоз пел: В доме вода Нужна всегда. Утром и днём Воду даём! Вода, вода! Водовоз был вдов, и всю работу по хозяйству — стряпанье, стирку белья, уборку комнаты — выполнял его сын. Он родился в мае месяце, поэтому родители и назвали его Маем. Между третьей и четвёртой поездкой к ручью, водовоз оставлял лошадь и бочку на улице, шёл домой поесть. На столе его ждала миска горохового супа. Днём он обедал тоже гороховым супом и обрезками колбасы, поджаренными с луком. Вечером, приехав…

– Нехорошо облизаное оставлять! – прошептал Пупыренок чуть слышно. – Просто неприлично так делать! И стал кашу ложкой черпать и в рот отправлять. Да так быстро и ловко! Съел лешачонок всю кашу, в пустой горшок заглянул, подумал весело: «Чистая какая! Даже мыть не нужно!» Поставил горшок на край печи и спать пошел. Минут через пять вылез из-под печки худенький, лохматенький Домовой. На цыпочки привстал, в горшок нос сунул. – Ах, разбойник! Всю кашу съел, ничего дедушке не оставил! Ну, я тебе…

Услышал Ваньша странный звук (а он уже спать улегся) и спрашивает: – Кто там? А Люцифер не отвечает: во-первых, от страха не может и слова вымолвить, а во-вторых, что он сказать может? – «Это я, черт, пожаловал», так что ли? Поприслушивался Ваньша и успокоился, на другой бок лег, опять глаза закрыл. А Люцифер отдышался, в себя пришел и на поиски волшебной гармоники отправился. Идет чертенок, будто по воздуху парит, лапами старается половиц не касаться. «Уж как-нибудь… уж копытцем не брякнуть…»…

По Щегольку — ничуть: без него я отлично могу обойтись! Я знаю, что он вместе со своим отцом ходил на юг, а родители Неандерталочки с дяденькой Бобром охотились на росомаху. Как же мне хочется увидеть ее снова! А пока что меня окликает Блошка: — Неандертальчик, поможешь собирать чернику? — Ладно, — бурчу я. О-ох! Собирать, собирать, собирать… Конечно, хорошо, когда на зиму имеется изрядный запас черники и прочих ягод, а также ивовой тюри, но нельзя же все лето собирать и собирать без конца,…

— Наш домик новый и красивый. В нашем домике не страшно. Посмотри, как крепко закрыта дверца. Никто не откроет. Дук-ду попробовал засов. Правда, никто не откроет. Крепко закрыто. Они заглянули под диван и под кроватку. Заглянули под стол. Во все углы заглянули. Нет никого. — А в кладовушке никто не спрятался? — спросил Дук-ду. Заглянули в кладовушку. И там никого. Только запасы беличьи: орехи, да грибы, да бочонки с брусничным соком. Дук-ду успокоился, лёг спать и спал до тех…

Вновь в лесу и тишь, и лад. Заяц рад, и Ёжик рад. Дед, вернувшись, похвалил их, караваем оделил их, и пошла тут до утра развесёлая игра.

— Нет, — сказал метеоролог. — Почему? — Не твое дело. Что ты понимаешь в метеорологии! — А, знаю, знаю! — сказал олешек и вприпрыжку побежал вниз. (А что он такое знал, мы узнаем позже). И сказка началась. * * * Скок! Скок! Скок! — олешек в несколько прыжков очутился на полянке, выглянул из-за сугроба и кого же он увидел? Он увидел Ванчо из третьего «В». На плече тот нес лыжи. Вот он остановился, снял рюкзак и принялся надевать свои лыжи. Но пока он застегивал крепления, рюкзак зашевелился…