Социально-философская фантастика

Крейг ткнул пальцем в изображение галстука с красными перцами. Европейское хранилище галстуков издало удовлетворенный стон и выдало галстук. Крейг повесил его на шею, ловко завязал свободным узлом с двумя длинными концами и затянул под подбородком. - Очень мило, - заявил Бадди. - Теперь коричневые туфли, только что начищенные. Начищенные, прочищенные, обчищенные… Крейг молча вынул из шкафа штиблеты, не имевшие ни малейшего сходства с коричневыми туфлями, сел, сунул в них ноги и стал завязывать…

Читатель уже узнал, вероятно, в первых двух путниках Ральфа Моргана, или, иначе, принца Супрамати, и его жену Нару, которые ехали в свой шотландский замок, чтобы отдаться работе посвящения. Везли они с собой пожилую горничную, слепо преданную Наре, и Тортоза, в верности, благоразумии и скромности которого можно было быть вполне уверенным. Молодые люди молчали и задумчиво смотрели то на грустный пейзаж, развертывавшийся перед их глазами, то на темный силуэт замка, черной массой вырисовывавшийся…

Закир Агламович покосился направо: там в сорок второй ячейке накопителя хранились собранные сведения о Туймасове — давно уже подозреваемом преподавателе одного из институтов города. О его контактах дома, в аудитории, в общении с людьми. Сейчас над ячейкой горела зеленая лампочка, что означало: Вуло уже настроился — на мысленную волну подозреваемого и зафиксирует любой сигнал сознания Туймасова, так или иначе связанный с какими-то планируемыми взяточником противозаконными действиями. Когда же следователь…

Своеобразные и круглые логовища эти устланы были звериными шкурами; тут же виднелась домашняя, выделанная из коры утварь и съестные запасы. Женщины хлопотали по хозяйству, а совершенно нагие дети весело резвились на воздухе. Таких жилых деревьев была по крайней мере сотня. Среди жителей также заметно было волнение; сойдясь в кучки, они шумно обсуждали что-то, и вновь прибывшие тотчас приняли участие в разговоре. Затем из толпы отделились человек пятьдесят мужчин и женщин и направились по тропинке,…

Мой рабочий день начинается в девять. В это время я обязан быть в офисе (вдруг позвонят из Нью-Йорка, надо чтобы застали на месте). И каждое утро без четверти девять я оставляю свою машину на бетонной площадке, залитой рядом с нашей пятиэтажкой на месте другой пятиэтажки, оказавшейся ветхой и давно снесенной. Я поднимаюсь по узкой лестнице. Вежливо здороваюсь, встречая соседей – сотрудников мелких и мельчайших фирм, снимающих под офисы другие квартирки. Они раскланиваются со мною, и в их глазах,…

Высадившись у магистрали, которой и в помине не было, когда он покидал деревню, Умберто не колебался. Ему стоило побыстрей уносить ноги, пока водитель удивленно крутил головой по сторонам, пытаясь понять, действительно ли он перенесся из утра в вечер или это ему только кажется. До деревни можно было добраться старой дорогой — она начиналась совсем недалеко отсюда и петляла по лесу, огибая заболоченные низины, и шла сначала по правому берегу речушки, а после брода перебрасывалась на левый. Новое…

1. Огромная черная туча закрыла от солнца всю восточную часть Острова, и теперь тьма быстро огибала с обеих сторон Грулий. Часто оглядываясь на молнии, раздраженно молотящие по склонам горы, Топус все ускорял и ускорял шаг, пока не помчался бегом. Тачка опасно раскачивалась, и он как мог старался объезжать глубокие следы бестолковых кентавров, но гром гремел все ближе, заставляя удлинять прыжки. У поворота дороги, возле энергобудки, покуривал трубку Ольдек, знакомый гоблин. - Извини, тороплюсь!…

Однако речь не о том. Новый компьютер был уже куплен, а старый ещё не продан. Все обязанности по очистке квартиры от устаревшей техники супруг мужественно свалил на меня. Если учесть, что мои познания в компьютерах ограничивались формулой «включить-выключить», разумным поступок никак не назовёшь. Я всеми правдами и неправдами оттягивала разговор с торговцами подержанной техникой, в том числе и аргументом «Мне ведь надо хоть немножечко научиться этим пользоваться!». — Надо, — согласился муж и начал…

В ответ я только фыркнул. Поговоришь с ними, как же… Кто тут меня слушать будет? С таким же успехом я мог бы разговаривать с камышом или болотными кочками. — Ты сильно обиделся? — тихо спросил меня лягушонок. — Да нет. Какой в этом смысл? — Ты всегда один… — ещё тише сказал лягушонок. — С тобой никто никогда не играл. — В глазах опять сверкнули слёзы. Ну я и дебил! Были бы руки, дал бы себе по шее. Хотя у меня и шеи нет. Как и мозгов… Вот какого, спрашивается, чёрта, грузить своими проблемами…

Совершенно обычной, под стать внешности, была и его квартира. Она представляла собой типичное двухкомнатное холостяцкое пристанище в многоэтажном доме. Вначале Борис пытался оборудовать её по последнему слову, но больше, чем на приличный ремонт энтузиазма не хватило. Так что мебель была, в основном, старая — та, что осталась от прежних хозяев. Из украшательств имелся только один большой фикус, который подарили знакомые на день рождения. Вначале Боря не очень ему обрадовался. Особенно напрягала необходимость…

Хотя она стояла спиной к солнцу, кто-то из МЧС-ников узнал ее по силуэту и издалека отдал честь, приложив ладонь к виску. Нарусова на приветствие не ответила. Она изучала свое нахлынувшее чувство неприязни к зеленым человечкам, и искала ему объяснение. У дочери-Ксюши были критические дни, это означало, что Спираль синхронизируется со Вселенной, и значит, видна не только дружественному Космосу, но и нашим врагам. И то, что зеленые человечки отважились для посадки больших тарелок открыть над Монголией…

«ПРЕДПРИЯТИЮ СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ ГЕЙШИ». Этот плакат, выполненный краской на фанерном листе, Питонов заметил на трамвайной остановке. Он улыбнулся ему, как доброму знакомому. И уже в трамвае, развернув «Вечерку», прочитал, что «тресту „Североникель» требуются дипломированные гейши с окладом 120 руб.». «Дурак Долгушин», – подумал Питонов, пряча газету в карман. Дома Питонов долго ходил по комнате, насвистывая «Марсельезу». Потом он пошел к соседу за словарем иностранных слов. Объяснение слова показалось…

На протяжении долгих месяцев, председательствуя при расследовании орденом провала первой иезуитской миссии на Ракхат, Винченцо Джулиани был уверен: если Эмилио Сандоса вынудить рассказать, что произошло на той чужой планете, это решит проблему и принесет Эмилио хоть какое-то успокоение. Отец Генерал был одновременно администратором и священником; он полагал необходимым — для ордена и для самого Сандоса — посмотреть в лицо фактам. И поэтому всеми способами, прямыми и окольными, мягкими и жесткими,…

Вот оно что, тебя кто-то ждал, кто-то должен был проводить и поцеловать на прощанье… А может, и нет… Неважно! Кто-то ждал… И ты убежала к нему… Со своего первого — взрослого — бала… — Да-да, — кивнул я. — Понимаю… Конечно. Вы окликнули меня… — Я заблудилась. — Вы позвали меня, а я и не услышал… — Проводите меня. Пожалуйста, а? Здесь где-то совсем недалеко. Я только не могу понять… Ведь что-то случилось, правда? — Возможно, — вздохнул я. — Даже наверняка. Еще бы! Уже два года строчки…

Если чего-то нет, значит оно непременно будет! Пусть то, что я сейчас скажу, очень многие назовут глупостью и чушью, однако то, что я говорю, — истинная правда: выстоять, удержаться на самом последнем краешке лучше всего помогает ненависть к белому листу бумаги. И неважно, материальный он или виртуальный. Просто есть белая, совершенно чистая бумага. Идеальное воплощение абсолютной пустоты и никчёмья. Позорный флаг капитуляции. Ненавижу. Любая пустота противоестественна. Любая капитуляция позорна.…

— Очень на сугробы похоже, — буркнул один из бобров. — На них глядючи даже из хатки выходить не хочется, до того противно. Сразу зиму вспоминаешь. — Значит, на зиму и впрямь похоже, — пробормотала Маруся. И полетела в лес, рассказывать медведю, как нашла летнюю зиму. * * * Пантелеймон её затее не обрадовался. Но Маруся продолжала упорствовать. — Да ты пойми, мы сами себе можем зиму сделать! — доказывала она. — Горку из камней построим, на санках кататься будем. Каток замостим, на коньках разъезжать…

Особенно сильным это стремление становится весной, когда снежный покров сменяется пёстрой вуалью из трав и цветов. Старейшины племени не удерживают молодёжь от путешествий в низший мир. Советуют лишь соблюдать осторожность — никогда не ходить и не летать в одиночку, а только стаей, и в сопровождении воинов. Вторым условием для путешествия становилось обещание никогда самим напрямую не заговаривать с бескрылыми. Пусть все разговоры ведёт специально обученный проводник. + Он был совсем не похож…

Вследствие плохого поведения моего лица, мне перестали верить. А может быть, лицо стало таким, потому что я вышел из доверия. Так или иначе, я стал физически чувствовать, как лгут губы, как притворяются глаза, как обманывают уши. Потеряв согласованность в движениях, они стали врать, как нестройный хор. Каждый звук в отдельности еще можно было слушать, но в совместном звучании обнаруживалась нестерпимая фальшь. Я решил принять срочные меры, чтобы достигнуть каменного лица. По утрам я делал гимнастику,…

Самое главное в моей работе, как я быстро понял, – это угадать момент приближения поезда, так как расписания у меня нет. Мне пытались всучить прошлогоднее расписание, но я отказался, полагаясь на свою интуицию. Интуиция должна быть двойной, потому что нужно угадать не только, идет ли поезд, но и нужно ли переводить стрелку. Обычно я угадываю первое безошибочно за полчаса до прохода поезда. Это как раз то время, которое требуется, чтобы неторопливо дойти до стрелки и только тут, когда огни поезда…

Молодой. Если бы! Возможно, будь я на самом деле таким, как кажусь, слова онколога воспринялись бы легче? Ну вот, опять эта дурацкая мысль. А снаружи доспевал яркий веселый вечер. Тусклая муть, еще с ночи облепившая небо, не изветшала, оказывается, а успела напрочь сгинуть, пока я навещал гнездилище эскулапов; солнце, спеша наверстать упущенное за день, подменило воздух прозрачным золотом, теплым и невесомым. Запущенный сквер, в который меня сплюнуло крыльцо поликлиники, был почти пуст — лишь…