Социально-философская фантастика

Ранец отличный. И в ранце, наверное, тоже много полезного. Хвост тут же напомнил, что в прошлом году старик Шишкин вот так же пошел в лес, нашел мертвеца — показывать никому не стал, он же не дурак — а в сумке у мертвеца раз — и дюжина серебряных ложек. И теперь все Шишкины едят настоящими ложками, более того, две ложки обменяли на козу, и теперь теми ложками, которые на козу не обменяли, хлебают молочный суп из молока обменянной козы. — У них сейчас сыр, да шаньги, а ты как недорезанный черемшу…

Одним из таких редких для Артема людей был Игорь Крупнов. Кровь с молоком и косая сажень в плечах, он вылетел с третьего курса рудно-технологического, нанялся на военную службу и даже получил какую-то награду за героизм во время Байконурского конфликта. Рано вышел на пенсию, женился и завел двоих близнецов. Но все это было теперь неважно. Важным стало вдруг то, что последние девять лет Игорь работал в РосФобосе. В службе безопасности. И не охранял занюханную проходную наборного пункта в провинциальном…

Он не вспомнил почему-то студента Колю и студента Толю, которых ему навязал университет, поддержанный Институтом археологии («Участие в практических исследованиях поможет им определить свой путь в науку», — такова, кажется, была резолюция директора Института на университетской бумаге). А не вспомнил он о них, вероятно, потому, что в последние дни почти не встречался с ними: с его разрешения они начали свой собственный разведывательный раскоп на северном склоне холма. На вопрос Жанны, зачем он им…

— Ты как считаешь, может, нам пока только забронировать квартиру в одной из новых «башен»? — Стелла Анатольевна встретила вечером за ужином своего мужа обычным вопросом-проблемой. — Не хочешь торопиться? Думаю, ты права. Нам нужно сначала провентилировать ситуацию полностью тут, а уже потом делать рывки. — Тогда сделаем так. Первенцем у нас будет сын. Назовём его Борис. Затем — дочка. Назовем её… Ирина, скажем. Потом будет снова сын, назовём его в твою честь — Александром, а потом снова дочка…

Никто никогда и никому зазря не платит, значит, зачем-то я, офисный хомячок, по жизни был нужен. Скорей всего для массовки и придания пущего шика нашему офису. А то какой же ты богатый барин, если у тебя так мало дворни? Какой же ты крутой босс, если на твоей плантации так мало негров? Какой из тебя президент компании, если у тебя такой маленький штат подчиненных сотрудников? Думал я все, думал и надумал вот что. Существовал я все-таки не зря, это стопудово. Руководить — это вам не руками водить.…

Другой голос, тоже женский, возражал, что причина переживаний вовсе не голодающие индусы, а затраты на производство и доставку яда, затраты, каковые есть кровные наши с вами, налогоплательщиков, т. п., но Сейсмович, уже до глубины ума озадачившийся перспективой штрафа за просрочку ПРОК (процедуры по реабилитации отрешенной конечности), потерял интерес к разговору. Он неловко расплатился с официантом, рассыпал сдачу, сунул культю в карман брюк и двинулся к выходу. В дверях, бросив тоскливый взгляд…

Увы, его планы нарушила новая война между куполами. На сей раз Москва что-то не поделила со Стамбулом. И Серёгу призвали. * * * Три года спустя он вернулся. Это были три года жестоких боёв с применением тактического ядерного оружия. За всё это время он ни разу не снял противорадиационную защиту. Стреляя из плазмовинтовки в янычаров-моджахедов, он на ходу гадил в специальный гигиенический контейнер, жрал брикетированную фигню и пил чай на прошедшей очистку воде, которую выделял его же организм.…

Всё это воспринималось мной как внешние раздражители визуального толка. Но были и другие. К примеру, непрерывный шелест, слагавшийся из звуков каплющей то там, то здесь воды, далёкий свист ветра, невнятные, едва уловимые шорохи – не то вздохи, не то стоны, одуряющие запахи, частое импульсивное биение плоскости, на которой я находился, и многое, многое другое, вплетавшееся в ткань удивительного бытия, что меня сейчас окружало. Потом я попробовал шевельнуть глазными яблоками, и они подчинились. Я…

— А что такое? — Как же, всего три дня тому назад тебе присудили очередную Государственную квартальную Премию с грамотой и переходящим Призом. На твоем месте я бы предавался лени и порокам. Нет, пожалуй, даже не так. Порокам и лени, так правильнее. А ты — работаешь, как будто ничего не произошло. Зимин, когда же ты, наконец, научишься расслабляться? — С удовольствием бы последовал твоему совету, но не получается. Позорно прохлаждаться в то время, когда друг надрывается на рабочем месте, — пошутил…

Сейчас она снимала номер в этом же клубе. Судя по ситуации на биржах и разговорам с нью-йоркским бухгалтером, надо было срочно подыскать местечко поскромнее. «Кабинет» втиснули по вертикали в половину георгианского особняка из тех, чьи фасады напоминали ей лицо задремывающего в метро пассажира. Вторую, западную, половину здания занимала неведомая организация, с которой клуб делил богато, но строго отделанный вестибюль. У Холлис было смутное ощущение, что это какой-то фонд, возможно благотворительный.…

Но оно была женой военачальника, занимавшего гораздо более высокое положение. Однако Сельме-Нежнокожей, ее дочери, возможно, польстило бы его внимание. Она все еще носила волосы завязанными в тяжелый узел, и пройдет не меньше года, прежде чем Женское Сообщество посвятит ее в свои тайны и позволит ей прикрыть ими свою наготу. Нет, слишком молода я незначительна для человека, уже почти ставшего воином. Взгляд его остановился еще на одной девушке. Она давно уже наблюдала за ним, глядя из-под опущенных…

Конечно, меня пока пугает перспектива стать в отдалённом будущем частью Вселенского Накопителя, утратив собственную индивидуальность, растворившись среди сотен тысяч подобных мне разумов. Но мой учитель уверяет меня, что всего через пару миллионов лет, когда я окончу первую ступень обучения, я буду относиться к этому вопросу совершенно по-иному. В чём заключается деятельность Творца? Это сложно объяснить в нескольких словах. Мы – демиурги, создатели миров. Создание новых миров – это искусство.…

— Все нормально, мужик, твоя дочь будет жить! Красавица будет! Лицо так собрали — шрамов не останется почти. — Это не моя дочь, — говорит Фазиль и уезжает. Вечером мы бухаем в палатке и орем на два голоса «Хасбулат удалой, бедна сакля твоя». Орем мы на мотив американского гимна, так что вскоре появляется доктор Мур с вопросом, не охренели ли мы и где его галстук. Мы говорим, что знать не знаем, где. Теперь начинает орать Мур — он видел, что девочка, которую сегодня привезли, зашита черными…

И был день, когда события человеческой жизни потребовали немедленного ангельского вмешательства. И предстали ангелы пред лицом Господа, между ними явился и я. Все мы были в одеждах одного сияния. Нас ждало новое служение. Нам поручалось пасти народы, которые уходили из Вавилона. И я спустился к человекам, которые не хотели жить ни правдой от Господа, ни в Его любви. Наше служение заключалось в том, чтобы, не нарушая свободы человека, отвращать стопы его от наибольшего зла. В человека по имени Мосох…

Виктор опять начал дремать и, похоже, успел даже заснуть. Он этого так и не понял, поскольку из дремоты сразу куда-то тяжело провалился. Автобус резко затормозил и встал на обочине. Впереди вполголоса заговорили. Какой-то невысокий лысоватый мужичок что-то выяснял у водителя. Виктор никак не мог до конца проснуться: перед глазами стояла мутная белесая пелена, — и не мог понять, о чем идет разговор. Опять включилась соседка. — Ленк, а, Ленк! Чего он? — Да сел…

Я провела над ним ритуал – дала ему мощное зелье, использовавшееся до этого только членами моей общины. Людьми, которые были к этому готовы, чьи души уже общались с Йарой. Они сами обращались к Земле за силой. А Майлс... Он силу не просил. И не был достаточно крепким. Несомненно, его нужно было подготовить. В нем столько хороших качеств. Но он никогда даже не задумывался о своем месте на земле... о роли в суперорганизме Гейи. И уж точно не задумывался о Силе. Когда я помогала проводить Обряд,…

* * * «Маааммааа! Мамочкаааа!» — шестилетний Марк рыдал, оглашая квартиру жутким детским плачем. На улице уже была глубокая ночь, и все давно уже спали. Сонная мать живо вскочила с постели и быстрым шагом направилась к комнате детей, Марка и его младшего брата Ивана. — Марк, что такое? Опять эти кошмары? Мальчика всего трясло под одеялом, которое он натянул на себя до самых ушей, и только заплаканные глаза выглядывали из-за края. Мать легла к Марку в кровать, обняла его и начала тихонько…

— Я не понимаю. Всего-то из-за японцев? Ну да, ошибся. Виноват. Но японцы не знают кто ты. Они ничего не знают. Никто не знает. Даже я. — Я вышел из игры, всё. — я взглянул на него. — Прости, Нельсон, я должен уйти. — Джим, ты не можешь так со мной поступить, — его руки сжались в кулаки. — Что мне делать теперь? — Прости… — И куда мне теперь идти? — он весь побагровел, — последние два года я распутывал дела. Впервые нашел что-то, что имело смысл. И теперь ты мне говоришь, что этому конец?…

Я потупил взгляд, решив благоразумным промолчать. Впрочем, как и всегда. - Там завтра реферат по литературе надо сдавать. - Продолжил он, уже отпустив меня. - Надеюсь, ты уже все сделал? - Я ещё и себе не сделал. - Тихо сказал я. - Ты себе можешь и не делать, мне все равно. А мне сделай, понял? Не то... - Он недвусмысленно подсунул мне кулак под нос. Раньше он никогда меня не бил, только толчки, подзатыльники, пинки, но часто грозился. - Я сделаю. - Просто ответил я, вызвав на лице своего…

Давно обратил внимание на несомненное сходство большинства оперов ФСБ и СВР. Никаких выделяющихся черт, даже фоторобот составить трудно. Если что-то заметно в одежде или, скажем, в макияже сотрудника приятного пола, то с умыслом — чтоб именно на это обратили внимание, а от остального отвлеклись. И глаза! У бойцов невидимого фронта они особенные. Каждый постоянно озабочен, чтобы узнать побольше, а разболтать поменьше. Ищет скрытый смысл в словах «который час» или «солнечно сегодня». Вдруг это вражеские…