Современная зарубежная литература

И я думаю, ну нахуй, она же орет, усыплять ее поздно, уж лучше помочь Готти. Тут дверь – белый массив с медной колотушкой – открывается, и там парень лет семнадцати, смотрит на нас как вкопанный и говорит, мам, и наши глаза встречаются, и я вижу в его глазах и за плечом жизнь, не похожую на мою, может, лучше моей, без стольких острых углов и разбитых вещей. И мы все возимся с часами, и вдруг Готти отвлекается и вырубает парня ударом в табло, и захлопывает дверь, и мы снова одни. И я вижу у нее здоровый…

Пока я засовываю упаковки с едой в большой черный пакет для мусора, в столовую входит Магдалена. – Что это такое? – спрашивает она. – Вчерашняя еда. – Фу, какая гадость. Разве так можно с едой. Ты вчера работала? – Нет. – Я уже неделю не работала. Мне никогда не звонят. А тебе? – На этой неделе меня пару раз вызывали. – А мне позвонили сегодня утром, опять заболела Сив. Она повязывает вокруг талии передник, начинает наливать воду в сервировочные прилавки. Когда работает Магдалена,…

Как обычно, утром заварила кофе на турке, сделала сэндвич (из конины и сыра сулугуни) на гриле, позавтракала плотно и стала собирать вещи. Я минималист. Оделась очень тепло, взяла только домашнюю одежду, чтобы носить в номере, крема и мармеладные конфеты. Я не собиралась оставаться там до 10 суток, планировала побыть 4-5 дней максимум и вернуться домой. Даже понятия не было, чем я буду заниматься в течение первых 5 дней. На их сайте предлагали арендовать лыжные принадлежности, сноуборды, санки, но…

Сестра Ти Джей Биллингс, или Бам-Бам среди друзей, старшая служительница в Пяти Концах, чей бывший супруг – единственный за богатую историю этой церкви мужчина, который ушел от жены к другому мужчине и при этом не поплатился жизнью (потому что переехал на Аляску), выдвинула собственную теорию. По ее словам, Пиджак стрелял в Димса потому, что в девятый корпус вернулись таинственные муравьи. «Пиджака, – хмуро провозгласила она, – сглазили. Не обошлось без моджо [3] ». 3 Моджо – чары или магический…

Спасибо, что нашли время, говорит она и улыбается своими ярко-красными губами. Она настаивает, чтобы я говорил с ней по-датски, хотя кашеобразный язык моей страны дается ей с трудом. Ее шведский, правда, тоже оставляет желать лучшего, но у нас здесь, на филологическом факультете, это не проблема. Студенты приезжают из разных стран, все говорят кто на чем может и чувствуют себя свободно. Я хлопаю ладонью по ее листкам, словно говоря тем самым: ну посмотрим, что у нас тут. Что ты хочешь от меня…

Сидя на койке с зажатыми между коленями руками, я испытывала лишь облегчение. «Карцер, – вертелось в моей голове. – Тюряга. Кутузка». В попытке нагнать на себя страху с помощью всех этих дешевых жаргонных словечек, которые слетали с омерзительных рыбьих губ Эдварда Дж. Робинсона, когда я смотрела «Позднее шоу» в салоне: погруженный в темноту дом, серо-голубой, точно акулья шкура, экран, отец и мать спят наверху. Вонючая тюрьма, думала я. Большой дом. Но одна мысль никак не желала меня покидать: «Я…

Я вернулся в прихожую и подошёл к столу. В шуфлядке стола мой дед хранил всякие мелочи и заначку, накрытую пожелтевшими газетами. Я выдвинул шуфлядку и обнаружил часы с поцарапанным стеклом и белым циферблатом без ремешка. Пожелтевшая от времени газета лежала на прежнем месте, укрывая дно ящика. Я аккуратно приподнял её и взял в руки. С трудом, но разобрал дату: 19.07.1974. Это был день моего рождения. Я вернулся во двор. Забор, который разделял двор и огород, куда-то исчез. В руке я держал давно…

Вы следуете моим…? Ах!.. господин Розенмерк! Перебирайтесь-ка лучше ко мне. Мы обсудим Талмуд, и я научу вас вере, которую вы, кажется, совсем позабросили в угоду убеждениям меркантильным, ультракапиталистическим. Отвечаю вам по пунктам, последовательно и коротко – ибо близится праздник Песах, и дел у меня невпроворот. 1. Когда б весь мир рассуждал подобно вам, в нем не осталось бы никакой морали. Ни добра, ни зла. Пусть даже всякий мог бы торговать беконом в «USAVIV», ресторане для нечистых, –…

Астрид перевела взгляд на местное бельмо на глазу, кошмар для всех обитателей Клэпхэма, как постоянных жителей, так и летних оккупантов, – неуклюжую трапецию здания, которое вот уже год как пустовало и отталкивало просторными внутренностями, там было только то, что оставил прежний съемщик: лестница, две банки с краской, три доверху набитых мешка с мусором. В окне торчала табличка «ПРОДАНО» с номером телефона, однако телефон этот давно отключили. Из реестра собственности, доступного всем желающим…

Глава 1 «Хочешь похудеть без диет и физических нагрузок? Звони!» «Освоить английский за месяц? – Мы знаем, как!» «Нужны деньги? – Не проблема!» Ну, и кто еще ведется на этот бесплатный сыр? Пока эскалатор станции «Крещатик» несет меня наверх, в глаза лезут бесчисленные лайтборды. Хотя… За день здесь проходят десятки тысяч, и уж наверняка найдется десяток-другой таких, кто верит, что желания исполняются сами собой. Пока они валяются на диване с ноутбуком на брюхе, строча посты…

Он напряг легкие. Так затянулся папиросой, будто навсегда лишался ее. Дымя папиросой, он вновь задумался, и мысли его уходили все глубже и в тех глубинах разматывались, словно клубок, и он не мог найти уже ни начала их, ни конца. Наконец, он тяжело поднялся с места. Сняв с вешалки, надел свою старую, выцветшую куртку. Тяжело заперев двери, направился к дому. Назир-киши постарел. Но сегодня не старость беспокоила его. Эта беда уже состарилась вместе с ним за долгие годы. Не думал он сегодня и…

Его там не было. Кровать была заправлена с геометрической точностью. Его вещи – запасные очки, перьевая ручка, расческа – пропали с тумбочки. Я прошел по коридору в кабинет. За все месяцы, проведенные в бунгало, я никогда не видел его таким безликим, лишенным деталей – разбросанных по полу бумаг, шатавшихся стопок книг на столе. Я искал картину, всегда стоявшую рядом с книгами – женщина держит зеркало, – но ее тоже не было. Лишь когда я добрался до веранды, во мне что-то раскололось, и он ворвался,…

Раздавался стук копыт по булыжной мостовой. Частные экипажи выстроились в роскошный ряд. Аделина с тоской смотрела на них: им с Филиппом нужно было ждать кеб. Они пробрались к краю тротуара, причем Филипп по-прежнему старался защитить кринолин Аделины. Словно из канавы, перед ними возник уличный музыкант. Он был изможден, в лохмотьях, но мог играть. Он прижал плечом скрипку и яростно взмахнул рукой со смычком. Музыканта не замечал никто, кроме Аделины, но он отчаянно играл. – Посмотри, Филипп! –…

Прости, Артур, я не могу больше терпеть. Хочу, чтобы что-то происходило – именно со мной. Хочу жить, действовать, принимать решения, вот чего я хочу и без чего страдаю. Ненавижу твою работу. Эта проклятая работа дает тебе силу, но отнимает время, которое ты мог бы проводить со мной. Я не думала, что так будет. Знаю, тебе кажутся смешными мои слова, но ужасно жить с человеком, который никогда тебя не слушает. Я сказала, что готова покончить с собой, а ты даже не отреагировал. Ты не слушаешь меня,…

Противоположная стена была отдана религиозному искусству. Гравюра на стали с изображением Распятия, изобилующая жуткими деталями. Далее гравюра сепией с изображением мученичества святого Себастьяна: верёвки глубоко врезались в руки корчащегося на столбе, стрелы, ощетинившиеся в плотном, мягком на вид теле. Затем акварельная копия «Богоматери Скорбящей», полные муки глаза, поднятые к холодному небу, большие горькие слёзы, застывшие навсегда на бледных щеках, выглядящих ещё бледнее из-за похожих на…

– Куда вы едете? – спросил меня старик, и я, не раздумывая ни секунды, на том же кураже, словно вынося приговор следующему мюзиклу, рассказала ему всё, – о польском городе, откуда мои предки сотню лет назад переехали в Варшаву, чтобы потом отправиться еще дальше на восток, возможно, лишь затем, чтобы оставить мне в наследство русский язык, который я, в свою очередь, столь расточительно никому не передам, словом, dead end [5] и точка, полный тупик, вот потому мне туда и надо, продолжала я, туда,…

Любуясь врученным мной букетом желаний , Билли открыл дверцу трейлера. Я сорвала все одуванчики, которые только смогла найти, – хотелось сразить его наповал. – Так и знал, – сказал он. – Знал, что луна обязательно выйдет в твой день рождения. Мы наполнили водой пустую банку из-под джема и сдули в нее пух с одуванчиковых головок. Пушинки плавали на поверхности, будто малюсенькие купальщики, лежащие на спине. Я закрыла крышку и встряхнула желания, чтобы устроить им праздник, увидеть, как они танцуют.…

Зато мама, при всей своей внешней неподвижности, переживала внутреннюю бурю. Глава 2 Когда случился второй кризис, я узнала об этом по телефону в нашей лаборатории при Стэнфорде. Мне как раз пришлось рассадить двух мышей по разным коробкам, а то они начали друг друга драть. Я нашла кусочек плоти в уголке их прежнего домика, но не смогла определить, кто же так пострадал. Обе мыши были в крови и, убегая от меня, метались по коробке, хотя, по сути, бежать им было некуда. – Послушай, Гифти,…

– Ты не фотографируешь? – спрашивает меня Кейхан. – Я не фотожурналист. Умею снимать только крупные и неподвижные предметы. Сидящая рядом со мной женщина средних лет достаёт пакет из-под чёрной накидки: – Доченька, угощайся! – И она сама раскрывает мою левую ладонь и сыплет в неё из пакета инжир и сушёную тутовую ягоду. – У тебя, девочка, в лице ни кровинки! Кейхан смотрит на меня тревожно, а моя левая рука с сухофруктами неподвижно лежит на коленке. Её содержимое увидела проходившая мимо…

– У нас нынче и хлебушек есть, Морин, – заговорила Бренда. – Можно его в подливку макать. Папа мне сказал, чтоб тебя скорей привела. Сообщение о хлебе я проигнорировала. Мое внимание было занято мальчиками. Оба теперь выкрикивали «пиф-паф, пиф-паф» – будто солдатики палят из ружей. – Сдавайся, или умрешь! – вопил Джек. – Сам сдавайся! – парировал Нельсон. Джек подскочил к нему, они сцепились и стали кататься по траве. – Рагу пахнет – слюнки текут, – не унималась Бренда. – Ну и ступай…