Современная зарубежная литература

Можно подумать, что после стольких лет я должна была стать мудрой, как старая сова, но все как раз наоборот. Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю и тем больше сомнений меня одолевает. Может быть, так и должно быть: загробная жизнь – тайна, известная только Богу. Знаю одно. Я единственная, кто знает правду о последних минутах жизни Элис Луизы Беннет. Это моя сестра, и она была всего на восемнадцать месяцев старше меня. Мы были разными, как ночное небо и утренний восход солнца. Мой отец называл…

Айзеку бы такую целеустремленность. Кого он обманывает? Айзек ни за что не прыгнет. Даже чертенок на его плече – этот тонкий голосок, раздающийся в голове, который вроде бы должен подстрекать его к решительному шагу, – протестует. «Не прыгай! – пищит он насмешливо. – Тебе есть ради чего жить!» Айзек понимает, что чертенок считает эту шутку забавной. А еще он не сомневается, что будет следовать его приказам. Он закрывает глаза, раскачивается взад-вперед на каблуках, перегибается через край…

– Гм… ну да. – Хорошо, я приведу вашу сестру, как только она появится, – пообещала девушка и наконец ушла. Скай устроилась в кресле лицом к залу и опустила под ноги потертую замшевую сумку. В то же мгновение перед ней как из-под земли вырос официант в форме и поставил рядышком небольшой деревянный табурет, на который торжественно водрузил ее имущество. Поздоровавшись – Скай не поняла, с фальшивым или настоящим французским акцентом, – мужчина жестом фокусника извлек откуда-то высокий бокал для…

Укрывшись вместе с нею под металлическим навесом, один из братьев спросил: – Ну, как он? – Все еще говорит, – ответила старуха, подразумевая своего мужа Ергата. Старик восьмидесяти восьми лет сидел там же, под навесом, поглаживая потертые шляпки латунных гвоздей на подлокотниках своего кресла. Кресло один из братьев – тот, что был повыше, – вытащил под навес еще три дня назад. Чтобы старик не замерз, Сирануш набросила ему на ноги колючее шерстяное одеяло, а на плечи – серое пальто. Братья…

Сван прячет отцовский ствол в задний карман джинсов, но страх Алмаза снова пробуждает в нем хищную дрожь. Свану хочется раздавить его. Но ему хватило бы и мольбы на коленях, или – еще лучше – слез. Представив влагу на щеках жертвы, он расстегивает ширинку и мочится на рюкзак врага, брошенный на краю канавы. Дуглас хохочет и присоединяется к надругательству. Спрятавшись за дубом, Тарек и Милли следят за всем с отвращением. Шестнадцатилетний Тарек представляет, как Алмаз достает чистыми руками мокрые…

Другая ночь. Моя старая квартира в Бруклине. Поздно, но я, разумеется, не могу уснуть. Над головой мои соседи-наркоманы весело разбирают мебель. Ветки бьются в окно. Мне вдруг становится холодно, я натягиваю на голову одеяло. Лошадей так выводят из горящей конюшни. Если лошадь не видит, она и не паникует. Пытаюсь понять, стало ли мне спокойнее с одеялом на голове. Пожалуй, нет. 2 Я устроилась в научный журнал редактором, проверяющим факты. Рубрика так и называлась – «Забавные факты». Протяженность…

Jodi Picoult HANDLE WITH CARE Copyright © 2009 by Jodi Picoult Originally publi hed by Atria Book , a Divi ion of Simon & Schu ter Inc. All right re erved Перевод с английского Юлии Белолапотко Серийное оформление и оформление обложки Ильи Кумы Ранее книга выходила под названием «Хрупкая душа» ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022 Издательство АЗБУКА ® * * * Посвящается Марджори Роуз. От ее взгляда распускаются цветы, с ней можно посплетничать…

Пуран тоже накинула покрывало. Чадра прятала ее тело, виднелось только лицо, и сестра казалась совсем крохотной. Под глазами ее чернели полумесяцы бессонницы, под левым наливался синяк. «Значит, ей тоже досталось», – подумала я. – Не свалитесь в  джуб [1] ! – крикнула мать. Мы с сестрой перепрыгивали покрытые льдом канавки посреди улицы. В нескольких кварталах от дома нам навстречу попался первый из многочисленных городских лоточников и уличных торговцев. Два его осла были навьючены мешками…

Перья ее костюма развевались на ветру. Некоторые из нас вдруг заметили пучок плюща в ее сжатом кулаке. Странно вывернутое колено. Темный круг, появившийся между ее бедер, как чернила на наших промокашках, медленно полз по ластовице ее купальника. – Ради бога. Вставай, – сказали мы уже менее уверенно. Мы толкали ее босыми ногами. Застенчиво хихикали. – Джерри? Наши плащи из плотной черной шерсти внезапно стали тяжелыми. Наши рваные летние платья – потрепанными и тонкими. Пальцы ног занемели…

«Сто братьев» говорят за всех нас потому, что все мы неизбежно чувствуем себя особым центром личных мирков. Это и смешной роман, и грустный, потому что в нем наш совершенно естественный солипсизм показывается одновременно смехотворным и трагическим, обнажая наши узы любви и родства с мирками, в которых мы уже вовсе не обязательно находимся в центре. На уровне исполнения это не книга, а чудо; и ей приходится быть чудом, ведь без непревзойденного авторского владения композицией, словом и деталями…

– Помогите, пожалуйста, мне нужно наверх, подвезете меня? Мужчина склонил набок голову, и выражение его лица смягчилось. Подавшись вперед, он глянул на ее балетки. – I t da Auto dein ? [1] – Что? Анна вцепилась пальцами в стекло. Зубы стучали от холода. Мужчина, не отвечая, изучал ее. Потом, неопределенно мотнув головой, наконец разблокировал двери. Анна забралась в машину с пассажирской стороны и, осторожно устроившись на сиденье, поблагодарила. Мужчина включил заднюю передачу и, прищурившись,…

Мы могли бы сказать, что так она и жила до самой смерти. И это не было бы ошибкой. Руфь Танненбаум не добралась до Индии, а точнее, до Польши. Она исчезла где-то в дороге, представляя себе влажный коровий язык, который лижет ее правую ступню. Как же все-таки высокомерна была эта принцесса! Посмотри на то платье, может, она все еще в нем. Где же спряталась правая ступня Руфи? I Год 1920-й, Соломон Танненбаум сидит в ресторане «К императору австрийскому » , который уже целых два года…

Джордж нес полуоткрытый мини-холодильник, откуда торчало горлышко уже откупоренного и весьма неплохого шабли, плюс потертый, похожий на треску чехольчик в кармане шорт, где покоилась четверть унции годного колумбийского: темно-желтая трава с крупными, липкими шишками и три уже скрученных косяка. Он, и она, и все остальные тащились по дюнам, вверх-вниз, как миллион тупых исследователей, все, как один, решивших отправиться на южный полюс одновременно; серовато-коричневый песок пылил под сандалиями,…

Хрустя гравием, отец пошел в гараж и достал удочку и снасти. Я сунула в рот кончик своей косы и сосала его, пока он не превратился в тонкую пику. Папа тем временем направился к концу дока: в левой руке – коробка для снастей, жилет цвета хаки обвис под тяжестью свинцовых грузил и приманок. Отец обернулся на минуту, наклонив голову так, что лицо попало на свет. Я помахала, но луч солнца ударил папе в глаза, и он не увидел. Просто повернулся к лодке, забрался в нее и уплыл. Мы думали, отец остался…

Теперь он идет длинной дорогой в обход капота, касаясь его и глядя на память об олене, отпечатанную на переднем бампере: металл до сих пор несет на себе след уродливого поцелуя. Обойдя пикап, он смотрит. Тело – в десяти-двадцати футах от кузова. Он знает, что это человек, но в тенях и искусственном свете это может быть что угодно. Он хочет, чтобы это было что угодно. Банка. Лань. Но это есть и уже всегда неизменно будет мертвый человек. Десять Хеллоуин пришел и ушел. Месяц ноябрь, и…

Владелец книжного магазина «Ниын» в сеульском районе Ынпхён, профессор Но Мёну писал в своей книге под названием «А может, и выйдет, Ниын» о «нуле книг». Это была в буквальном смысле история о таких днях, когда в магазине не продается ни одной книги. Но еще страшнее, по его словам, дни, когда в магазин не заходит ни один человек. Однако, посетив множество небольших книжных по всей стране, я поняла еще кое-что. Бывает, что никто не заглядывает в подобные магазинчики по нескольку дней, а то и недель…

Е. Х. Гонатас – не самый известный греческий писатель. Но книга, которую вы сейчас держите в руках, дорогой читатель, – очень важная книга, это символический образец новогреческого литературного творчества, которое само по себе не настолько известно иностранному читателю, как тексты классической античной словесности, но по праву занимает значительное место в пантеоне мировой литературы. Франгиски Абадзопулу. Гонатас – Россия Литературный жанр, в котором работал греческий писатель Е. Х.…

– Случись непоправимое – всё пропало! Пропал фильм, пропала прекрасная жизнь, которая так и не началась… Пропал и сам Пьер! Угнетающие мысли безудержно завладевали раскалённым сознанием француза. Самое лучшее, что смог придумать потомок генерала, служившего у самого Наполеона Бонапарта по материнской линии, чей прапрадед служил у корсиканца, это выпить шотландского виски, и как можно быстрее. О том, откуда взялись большие деньги на кино, Пьер не говорил даже Эвелин, и теперь, принять…

Что ж, такова моя история. Да и история многих других, без всякого сомнения. Кстати, зовите меня Измаил. Именно Измаил: вы не ошиблись. Как тот, из «Моби Дика» [4] , так и есть. Вот заладили… Все, все твердите об одном. А я в этом нисколечко не виноват; могу поклясться. Хотя, кажется, это уже лишнее. * * * И змаил появился на свет в самый промозглый день года. Была среда, и редкие пешеходы, спешившие по улице в восемь часов вечера, думали только о том, как бы скорее укрыться от холода. Такой…

Искренний пыл, сложное конструирование, первобытная страсть – эта трилогия бросает вызов привычному пониманию творчества Кутзее. San Franci co Chronicle Свое молодое «я» Кутзее изображает худосочным и претенциозным, но даже если это нарочитое смирение – лишь самовозвеличивание иными средствами, результат завораживает. Entertainment Weekly Кутзее виртуозно препарирует требования, которые мы предъявляем к искусству и творцам искусства. TimeOut New York С утонченным, почти…