Военная проза

Александр провел остаток вечера на автомате, погруженный в раздумья о глупости Федота — ведь найди этот клочок бумаги особист — у него могли бы быть серьезные проблемы. А мало ли что. Время тяжелое, могут и не разобраться. Еще сошлют служить за Урал и что? На морозах-то. И все из-за глупости. Поэтому когда приблизился вечер — он очень обрадовался. ПО разводу они с Федотом должны были идти в одном наряде по периметру. Как нельзя кстати — никто и не заметит разговора. Первые полчаса прошли в молчании,…

— Окопы, отец, роют на самой выгодной позиции, — ответил моряк и громко, словно выступая на митинге, добавил: — Надо будет, пол-России перероем, а фашистов победим! Суровое лицо командира осветила улыбка — он увидел детей. Чумазые, измученные долгой дорогой, ребятишки беженцев остановились поодаль и разглядывали военных. Моряк подошел к ним, подхватил на руки самого маленького мальчугана. Потом вынул из кармана пакет с печеньем и, рассыпая прибаутки, стал одаривать детвору. Не думали в те минуты…

Когда мы возвращались домой, к нам подошло человек пять незнакомых людей. Отозвав нас в сторону от людной дороги, они быстро, шепотом сообщили, что в Германии сейчас часты разговоры о «намерении фюрера вскоре разбить Россию». Конечно, мы, работники консульства, были настороже и до этих предупреждений неизвестных доброжелателей. Еще 2 мая 1941 года «Правда» сообщала о прибытии в один из крупных портов германских транспортов с войсками. Мы знали и о том, что в середине июня правительство той же страны…

ПРОБУЖДЕНИЕ Началась первая мировая война, и из Тютняр в царскую армию забрали не одну сотню солдат. Переезд к западным границам России, пребывание в окопах, военные неудачи, бессмысленная и бесцельная гибель тысяч солдат — все это заставляло задумываться и на многое смотреть иначе. И тютнярцы, пройдя в окопах школу суровой жизни, к началу Февральской революции в массе своей были настроены довольно революционно. Такой сдвиг влево происходил тогда в умах всего многомиллионного русского крестьянства,…

Родина высоко оценила героические подвиги пограничников. Тысячи воинов отмечены правительственными наградами, около двухсот самых отважных удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Яркой страницей вошла в историю войск округа героическая Кзыл-Агачская оборона в марте 1930 года. Отделком Павел Слесарев и с ним тринадцать молодых пограничников, мобилизовав местный актив, выдержали натиск пятисот басмачей. Весной 1927 года через границу пыталась прорваться многочисленная банда. Путь ей преградил…

Кто-то беседует на русском, на идиш, на белорусском. Но все отлично понимают друг друга. Потому что говорят на одном языке — языке Города. Вечером нарядные пары пойдут в «Пролеткино» и кинотеатр «1 Мая», в драмтеатр и на танцевальные площадки. В городских парках заиграют духовые оркестры, и мелодии вальса и танго разлетятся по узеньким улочкам старого Витебска. А родители, сидя у окон, будут с волнением ждать, когда же придут их повзрослевшие дети… Этот город уже никогда не вернется. Он живет…

И первый шаг в предрассветную тьму. Опять простуженный хрип и плевки, да тяжкая матерная брань — в Гитлера, в весну, в поганую долю. И вдруг смолкают. Только хрип, тяжкое дыхание, и чавкает грязь под ногами. — Батарея, смирррно! Равнение налево! Каждую ночь. Как бы поздно не было. Каждое утро. Как бы рано не было. У высоты двести сорок восемь ноль. Или у мостика через Перекшу. А то и сразу у окраины деревни. — Комбат!.. Комбат… Комбат! — пролетает в глубь цепочки. Легким спортивным…

Перед самым отправлением из Красноярска к вагону подошел пожилой обросший солдат и елейным голосом сказал: — Нет ли табачку, родимые? Правая рука солдата была замотана толстым слоем бинта и покоилась на грязной косынке, перекинутой через плечо. Левой рукой он ловко скрутил папиросу из крепчайшей забайкальской зеленухи, прикурил от заботливо поднесенной кем-то спички и на вопрос: «Ну, как там дела?» — безнадежно махнул рукой: — Прет немец. Не остановить. Куды там!.. Кто-то возразил,…

Человек перевел дыхание, также медленно положил нож в сапог, на обратном пути достал из кармана пиджака тряпку, вытер со лба холодный пот. В голове начала пульсировать одна навязчивая мысль: этого военного он где-то видел в той, еще мирной жизни, и ни как не мог вспомнить – кто это и где они встречались. А что это так, сомнений у нашего незнакомца становилось все меньше и меньше, по мере того, как тайком, от дерева к дереву, пробирался за раненым. Вот военный остановился, то ли почувствовав на себе…

Правда, чувствуя социальную несовместимость с кулацкими и поповскими сынками, разочаровываясь в бесперспективной, народом проклятой политике своих невидимых руководителей, которые предпочли бы кататься на лыжах в Альпах, купаться в Средиземном море, нежели гнить в ямах на родной земле, ежеминутно ждать смерти, большинство рядовых «повстанцев» пришли с повинной, сложили оружие. Но были, конечно, и такие, которые не нашли в себе смелости выйти из тьмы, — на их совести десятки замученных людей.…

Так родилась у североморских подводников традиция артиллерийских салютов. Число выстрелов означало количество потопленных кораблей и транспортов противника. С той поры всякий раз, когда в гавани раздавались одиночные выстрелы, жители Полярного знали — из похода с победой вернулась подводная лодка. И днем ли, ночью — торопились на причал встречать победителей. А салюты гремели все чаще и чаще. Подводники Севера наращивали удары по фашистским захватчикам. В те годы мне довелось служить в политическом…

В августовское утро, когда солнце освещает землю словно через опустевший воздух и поля уже золотятся сединой осени, возле фронтовой дороги стоял красноармеец Минаков Иван Ефимович. Правая рука у его была раненая, он держал ее на перевязке. Он без просьбы посмотрел на обгонявшую его попутную машину, и мы пригласили его, чтобы подвезти до госпиталя. Согнувшись, красноармеец пролез в машину и бросил на пол шинель и вещевой мешок, чтобы его вещи не стеснили офицера. Красноармеец был молод, лет двадцати…

Мы знаем и помним, как выполнили они свой долг! Не следует думать, что все эти герои погибли. Часть прорвалась в горы, к партизанам, а некоторым даже удалось на плотах, на шлюпках и рыбачьих яликах добраться до кавказского берега. Уже пятый день плыла одна такая шлюпка по Черному морю, держа курс к далекому Туапсе. В шлюпке было четверо – все моряки. Один из них умирал, трое угрюмо молчали. Верные закону морской дружбы и чести, они не бросили товарища, сраженного на севастопольской улице разрывом…

Чертыхнувшись, снова взял каталку и поехал. — Забирай, — сказала хмурая дежурная медсестра. И кивнула туда, где лежало тело. Господи Исусе, спаси и помилуй!.. Это была она, Нина! — та самая молодая женщина, которую он привез часа два назад. — Это что ж это? Но сестра уже смылась, Нина молчала, и ответить ему было совершенно некому. Он стоял, тупо глядя в знакомое лицо. Оно не переменилось: даже румянец на щеках остался и легкая улыбка на губах. А то, что глаза…

Лес оборвался внезапно. А с ним — и песок. Узкий утоптанный проселок петлял между фольварками, между копнами убранной ржи. Механик нажал, и тридцатьчетверка понеслась мимо запыленных посадок, мимо крестов с распятым Иисусом, мимо игрушечных льняных полей, мимо картофельных огородов и чистых лужаек, на которых спокойно паслись коровы. Живут люди! В Белоруссии такого не увидишь. Там немцы уничтожили все подчистую. Лешина машина стояла за поворотом. Трудно поверить, но мне показалось, что тридцатьчетверка…

Получилось так, что эта война для нас закончилась, но проблемы остались. Получилось так, что государство сначала бросило на войну наших военнослужащих, а потом вообще бросило, выбирайтесь, дескать, сами по себе. Союз развалился, и «афганцы» сегодня живут в суверенных государствах. Пора ввести в рамки закона то, что все заявления о ветеранах, их проблемах должны находить решение со стороны государства, честно и объективно, открыто. К сожалению, этого не происходит. Все попытки общественных организаций…

Рельеф, положение, высоты Афганистана предопределили то, что война стала «вертолетной». Трудолюбивые «вертушки» взяли на себя практически весь объем перевозок по отдаленным постам и заставам, от боеприпасов и топлива до писем, воды и дров. Вертолеты стали зачастую единственным шансом на выживание зажатой в бою группы и возможностью павшим обрести покой на родине, а не подвергаться надругательствам на чужбине, шансом матери упасть на могилу сына, не оставшегося на камнях Афгана. Мы поведем рассказ…

Тут она познакомилась со студентом-старшекурсником Павлом, так же, как и она, тянувшимся к кисточкам и мольберту. Отец его был строителем, мать — реставратором, они относились к классу не богатых и не бедных, но жили порознь: отец мотался по стройкам, мать облагораживала дома зажиточных грузин по всему побережью от Псоу до Гали. Несмотря на это, они казались Наташе эталонной парой, и она ставила их всем в пример. Как это часто случается с молодыми людьми, их понесло. Урочные сеансы на пленере продолжались…

И через три месяца, семнадцатилетний мальчишка с поседевшей густой шевелюрой был ветераном среди пополнения. Из первого состава батальона, в котором он воевал, осталось пять человек. Дошел до самого Берлина, имея наград на груди уже в два ряда. Был всегда впереди. Первым врывался на вражеские позиции, и не было сил у врага остановить этот тайфун ненависти. За все время не получил ни одного ранения. Смерть обошла его. Всю войну обходила. Она опять обошла его. Но забрала самое дорогое. …

— Да ведь боровики пошли, — спадая, пробормотал он, став вдруг сморщенным, как повялый грибок. — Ну и что же? Здесь, что ль, они растут? На четвертом этаже? Скачешь, как заяц. В Иване Кузьмиче все закипело. Он хотя и знал, что Елена Ильинишна обрезала его так только потому, что у него пошаливает сердце, но это соображение, задавленное досадой, ушло куда-то далеко, и он сам, повесив пиджачок, начал медленно разглаживать его. — Висит уж, — сказала Елена Ильинишна. Иван Кузьмич круто повернулся,…