Военная проза

3 «ВИНТОВКУ — И НА ФРОНТ!» Враг бросил на штурм Одессы восемнадцать дивизий — пехоту, кавалерию, танки. Фашистские самолеты бомбили город, порт. «Части Красной Армии и Военно-Морского Флота, — сообщала листовка, расклеенная по городу, — вместе со всеми трудящимися Одессы героически отбивают атаки озверелого врага, нанося ему тяжелые удары. Проявим еще большую храбрость и отвагу в борьбе за родную Одессу!» Со степи город спешно опоясывали траншеями и противотанковыми рвами.…

Он сам с недоумением спрашивал себя об этом. Он ведь был человеком действия. И сейчас — тоже. Он пришел сюда не из потребности погрузиться в прошлое. Ни в коем случае! В нем еще звучали шумы сегодняшнего и голоса людей, лица которых еще стояли перед его глазами. Изредка среди этих голосов ему чудились знакомые. Иногда он думал, что это не важно для дела. Что слишком многое изменилось за тридцать лет, прошедшие после войны. Люди изменились тоже. Но не так, как обстоятельства. Нет, не так. И потому…

Солнце горело весь день. К вечеру от развалин потянулись тяжелые тени, и деревья печально разводили ветвями: «Холодно!» Солнце садилось. Оно медленно — медленно опускалось где-то далеко за городом и вдруг исчезало, словно лопнул воздушный шарик. Когда мать пришла с работы и зажгла коптилку, мальчик вдруг подумал, что его желание никогда не исполнится. Он заплакал горько и безутешно. Его долго не могли успокоить. МАЛЬЧИК ЖДАЛ ОТЦА, ПОГИБШЕГО В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ. Возвращение Ночами…

Автор Часть первая Кто он, этот таинственный Жан? Его знали все подпольщики Минска, но никто из них не мог назвать ни подлинного имени его, ни фамилии, ни специальности, ни места рождения. Для одних он был просто Жан, для других — Жан Назаров, для третьих — Александр Назаров или Сашка, для четвертых — Александр Бабушкин. Одни утверждали, что он из-под Москвы, другие — что из Казани, третьи — что из Калининской области, а кое-кто уверял, что Жан — постоянный…

Мы надеемся, что эта новая книга Д. Г. Федичкина, как и первая, понравится нашим читателям. Не только потому, что работа разведчиков как бы овеяна особой романтикой. «Чекистские будни» проникнуты горячим чувством любви к нашей социалистической Родине. Это чувство помогало автору преодолевать опасности, находить выход в критических ситуациях и неизменно выполнять свой долг. Без этого чувства, наверное, не было бы и настоящей книги. ГЛАВА ПЕРВАЯ В МАНЬЧЖУРИИ ЗОЛОТОИСКАТЕЛИ…

– Да, великая царица, – отвечали рабыни, – её выдали за водоноса. Парень очень недурен собой, но беден. Для Джиты и это большая удача, – ведь она проклята!.. Да, она проклята, родилась в плохой день, – такая девушка может принести несчастья и даже смерть своему мужу. – У нас верят в это? – улыбнулась Кумари. – Какой же выход? – Её выдали замуж сначала за глиняный горшок, потом знахарь прочитал заклинания и разбил его, а уж затем Джита вышла замуж за водоноса… Свадьба была бедной – у водоноса…

Когда такие колонны красноармейцев останавливались на привал, мы с моим дружком Васькой Карпенко часто подходили к ним. Они угощали нас кашей из общего котла, рассказывали армейские истории. Нам было по тринадцать лет, и мы слушали их, затаив дыхание. Я только восемь классов закончил, когда началась война. Пришло голодное, тяжелое время для всех. А летом 1942 года наши войска спешно отступили, а немцы прорвались со стороны Ростова и подошли к Староминской. В станице наступила какая-то странная…

Из-за того что этих людей мы пустили в вагон, было много упреков от наших спутников, но после все помирились и стали жить дружно. Я помогал Клавдии Викторовне: ей трудно одной справляться с тремя ребятами, притом же она больная. Теперь только, в эшелоне, мы обнаружили свои промахи при сборах в дорогу. У нас не хватало то того, то другого. Оказалось, что главное мы оставили дома. Первые дни жили дружно. У всех было что поесть. Но эта дружная жизнь постепенно нарушилась. Началась ругань между теткой…

Над деревней пролетел первый жалобный удар в кусок рельса, за ним — второй, третий, и удары слились в сплошной вопль железа. Со всех сторон к площади бежали люди, а Тарас Никитич уже стоял на водовозке и мял пальцами кончик уха. Он запинаясь прочитал приказ райисполкома и умолк. Молчали и люди, понимая, что говорить теперь не о чем. Лишь теперь война стала для них реальной, неотвратимой, — еще час назад казалось, что «пронесет», «как-нибудь обойдется»… — Надо назначить людей для сопровождения…

I * * * Черная подлодка. Черная вода. Черная пилотка. Красная звезда. Север Гранитный север. Цепкая трава. Гул океана. Валуны и сопки. Весомее дела. Скупей слова. Здесь трудно нерешительным и робким. Мох окаймил веснушчатый гранит. Вновь близкий шторм растет в метеосводке. А бухта лишь мгновение хранит Волну от погрузившейся подлодки. * * * Мы погружались. Море безразмерным Казалось. Выл пронзительно ревун. Вода врывалась…

Груда камней с каждым днем уменьшалась: прекрасный отполированный морем крупный галечник – ребята за ним приходили даже с Бондарной улицы, а это не так уж и близко, надо сказать. Но куда не пойдешь в поисках хорошей биты для игры в цукорий… Наконец позавчера Ибрагим в разгар перепалки соседей завернул виноград и лаваш в газету «Вышка». Встал. Плюнул в кучку оставшихся камней, закинул на плечи две лопаты и пошел со двора. Жена подхватила большую плетеную корзину – зембиль, плюнула в то же самое…

Мене рятувало те, що на вигляд я був зовсім хлопчиком - малий, миршавий, худий: У свої шістнадцять років я видавав себе за чотирнадцятилітнього підлітка, сироту, вивезеного з покинутого всіма дитячого будинку, знаючи, що німці вірили дітям більше, ніж дорослим. Напевне, я непогано грав роль затурканого, нещасного безпритульного, в якого тільки й було на думці, як би наїстись. На допитах твердо дотримувався цієї версії і, хоч би як били, не плутав свідчень. Очевидно, це й рятувало мені життя. Прізвище,…

Як відомо, втрати союзників тільки за весну 42-го року складають 550 транспортів загальною водотоннажністю два мільйони тонн. У зв'язку з цим операція «Вундерланд» виглядає дуже привабливою. Тим більше, що після знищення останнього липневого союзницького конвою супротивник відчуває себе повним господарем у високих широтах. Відсутність у рейдера «Шеєр» засобів повітряної розвідки в умовах арктичного басейну робить усю ескадру сліпою: крига, несприятливі течії, шторми, тумани, що утруднюють пошук цілей…

– Солона… Коні ж дуже пити хочуть, а навіть у рот її не беруть,- відповів заряджаючий. Командир похитав головою і почав оглядати коней. Відступ тривав уже не один тиждень, у батареї лишилось тільки три гармати, але й на них не вистачало їздових і заряджаючих. – Поки що відпочивайте. Можливо, в сутінках ми когось із своїх зустрінемо. Лагутін і Семен переглянулись. – А може,- почав було їздовий, але заряджаючий подивився на нього так, що Семен замовк і, нічого не відповівши, сів на березі озерця.…

Эту реплику одного из командиров рот капитан Солодовников вынужден был пропустить мимо ушей. Не любил он дискуссий, которые не приводили ни к чему, кроме взаимного ожесточения и в конце концов непонимания, потому как каждая сторона желала остаться при своих. Изменить ничего нельзя. А для серьёзного разговора накануне наступления есть темы и поважнее. – И ещё одно. Очень важное. Из штаба дивизии получен приказ. – Солодовников поворошил бумажки на столе. – На нашем участке держат оборону части дивизии…

— Проверить оружие! — приказал атаман. В рядах замелькали деревянные шашки. Острота их клинков опробовалась на ладонях. Молодой атаман, проходя вдоль колонны, строго осматривал бойцов. — Подтяни ремень — потеряешь кинжал. — Я и так подтянул, чего придираешься! — Солдаты не разговаривают. Выполняй приказание. — Ладно, ты, Колька, больно не задавайся. Командёр! Атаман нахмурил брови. — Отобрать у него оружие! — приказал он. — Исключается из отряда на два дня. Товарищи сейчас же…

Показался разъезд. Паровоз дал протяжный гудок, но семафор по ту сторону разъезда оставался закрытым, и поезд стал замедлять ход. Перекатисто звякнули буфера. Не дождавшись остановки, лейтенант выпрыгнул из теплушки и пробежал несколько метров по хрустящему шлаку. Разъезд был глухой — два пути с одинокой будкой, а вокруг ровная однообразная степь. Дымов смахнул крошки шлака с начищенных до блеска сапог, поправил портупею, которой очень гордился, выменяв ее за полбуханки хлеба, сделал строгое…

— Кисанька, куда же ты? С трудом я поймал ее. За это время льдина успела отойти от берега. Пришлось разбежаться и прыгнуть. Расстояние было небольшое, но мешала кошка в руках. Правой ногой я угодил в воду и набрал полный ботинок. К тому же моя рыжая зверюга чего-то испугалась, стала царапаться и чуть не выскользнула из моих рук. Непонятное существо: когда ей грозила гибель — спокойно сидела на льдине, а когда ее спасли, — стала вырываться, как сумасшедшая. Встретив меня во дворе, Нюра спросила:…

Полгода назад, в мае 1940 года, мы, выпускники Севастопольского военно-морского артиллерийского учили­ща имени ЛКСМУ, вышли из вагона в Мурманске и, притихшие, ошеломленные, ступили на таинственную и в нашем воображении сулящую неожиданности землю Заполярья. Позади был необычный, полный переживаний и впечатлений апрель. Бушлат и курсантскую бескозырку заменили китель с золотыми нашивками и чуть набекрень надетая командирская фуражка. Непривычно звучали пока еще вгоняющие в краску, но сто раз на дню…

«И сегодня как живые встают перед глазами защитники Новороссийска. Трудно перечислить имена всех героев-солдат и матросов, офицеров, генералов и адмиралов, потому что подвиг здесь был нормой жизни, нормой повседневного поведения». Да, в дни боёв на мысе Мысхако простреливался каждый метр земли, трава на ней не росла. Ведь только за несколько дней и ночей апрельских боёв 1943 года гитлеровцы сбросили на «Малую землю» свыше 17 000 бомб, 100 000 снарядов и мин… Но даже тогда, как сказал товарищ Брежнев…