Военная проза

    Когда началась война, мне только исполнилось семнадцать лет. Я была на втором курсе медицинского училища. Нас вывезли под самым носом немецких мотоциклистов.     Вы думаете, меня называют королевой операционной за мои красивые глаза?     В 1942 году мы отступали из-под Харькова. Я уже была старшей операционной сестрой полкового медицинского пункта, хотя мне только исполнилось восемнадцать лет. На петлицах у меня был один кубик. Младший лейтенант…

— Рад бы, Михалев, посадить тебя на боевую машину, — говорит Огарков, — но пока не могу. А потом видно будет. Он интересуется моим здоровьем, встречал ли я кого-нибудь из своих однополчан в госпитале, потом спрашивает: — Другие вопросы у тебя ко мне есть? — Просьба есть, товарищ гвардии подполковник. — Слушаю. Я говорю ему, как еще в госпитале решил любыми правдами и неправдами попасть снова в свой родной полк. И вот явился, но с предписанием в другую часть. — Мальчишка! — нахмурил…

Маруся поправила на плечах куртку. — Какие у меня заработки! Землю копать тяжело мне больной ногой. Что было в хате, все продала да на еду сменяла. Ну, а еще приносят за лечение. Я все ж таки два курса фельдшерской кончила, приходят бабы, чем могу помогаю… Семен стиснул кулаки и, давясь сухим куском, прохрипел: — Эх, жизнь… И конца не видать! Фрицы вон куда доперли! Маруся не отозвалась. Она говорила о своем, и что-то жуткое, обреченное было в обыденности ее голоса: — Сколько…

Эта история о командире корабля, экипаже и судне, которые завоевали восхищение как друзей, так и врагов, рассказывается простым, холодным языком документов и свидетелей с обеих сторон. Любое драматическое отношение сделало бы ее менее достоверной. Было бы невозможно реконструировать те события без записей членов экипажа «Эмдена», которые рассказали о своем опыте, без послевоенных книгоиздателей и бережно сохраненных документов в нескольких архивах. Различные источники перечисляются в Библиографии.…

Мертвые, стеклянные глаза бинокля, поблескивая, сверлили зеленую даль большой таежной поляны, на которой скучилось Широкое, бегали по улицам села, щупали густую цепь противника, лежащую у поскотины. — Прицел!.. Трубка!.. Толстые губы дергались, и по тонкому стальному нерву телефона бежали отрывистые фразы, слова, цифры, полные скрытого смысла. — Прицел!.. Трубка!.. — повторял телефонист на батарее. — Прицел!.. Трубка!.. — кричали бегающие у орудий солдаты в грязных гимнастерках, с расстегнутыми…

— Поезда уже сформированы, — сказал кто-то. — Не знаю только, кто в них попадет, — ответил ему сердитый, нетерпеливый голос. — Видел, что на вокзале делается? — Черт бы их побрал с их порядками… Ядвига, как сквозь туман, слышала обрывки разговоров, проклятия, внезапные взрывы смеха, плач девочки, не поспевающей за матерью. — Осторожней! — почти крикнула Ядвига, когда какой-то усатый субъект бесцеремонно толкнул ее плечом. Он возмутился: — Скажите,…

В 1941 году, когда гитлеровцы напали на нашу страну, Иван Бородулин был призван в армию с первого курса Ленинградского горного института. Учился в школе разведчиков. Был участником военного парада на Красной площади 7 ноября 1941 года, а в мае 1945 года расписался на рейхстаге. Первый раз его ранило на льду Ладожского озера в январе 1942 года и последний раз — 11 мая 1945 года северо-западнее Берлина. Продолжительное время старшина Иван Бородулин командовал взводом разведки 28-го стрелкового полка…

К бревну был привязан человек. Он лежал без движения и, судя по всему, был мертв. Тотчас маленькая шлюпка «Консула» была на воде, и гребцы налегли на весла. Через несколько минут спасенный лежал на палубе «Консула». Он был жив, дыхание едва заметно вздымало его обнаженную грудь. Но не прояви он и никаких признаков жизни, все равно все присутствующие бросились бы откачивать его и растирать, потому что перед ними лежал не кто иной, как хорошо всем известный старый рыбак Глан по прозвищу Адмирал!…

— Старший лейтенант Макаров прибыл для дальнейшего прохождения службы, — и как-то незаметно, за один вечер, перезнакомился и подружился с офицерами… — Все? — спросил Станкович. — Все, — ответил я. В землянке сразу стало тихо. — Так вот, пошли принимать «Матвеевское яйцо»! — И, распахнув дверь, Станкович первым вышел на улицу. По дороге нас встретил заместитель командира соседнего полка, майор в щегольской фуражке защитного цвета, козырек которой был…

Я до сих пор мучаюсь вопросом: почему именно здесь произошла эта страшная трагедия? Еще совсем недавно, каких-нибудь 25—30 лет назад, Чечено-Ингушетия была одной из самых стабильных автономных республик в России. Вот что писалось тогда во всевозможных справочниках: «Ведено — центр горного района, красивое селение, окруженное горами, покрытыми густым лесом. А вокруг кипит жизнь — в школах и на колхозных полях, в цехах слюдяной фабрики и в рокоте моторов могучих лесовозов, в высокогорных животноводческих…

—Ну, ты и выдала, люди же рядом. —А что же он свистит все время в одну сторону. Никто не слышал, все орут на судью.  Маленьким детям нет дела до того, что происходит на поле. Они носятся на велосипедах.  Забитый гол  в ворота гостей приводит в восторг пришедшую поболеть публику. Неподалеку стоят две девушки, они тревожно переговариваются, а когда шум стал сильным, одна из них потянула другую в сторону. —Света, отойдем, у меня  плохая новость. —Для кого плохая? —Для нас обеих. —Говори,…

— Рраа-авнение на середину! Наш командир не говорит, а поет, команда подается протяжно и на самых высоких тонах, торжественность нарушает только не в такт дергающаяся щека. Высоко задирая негнущиеся ноги, он подшагивает к майору: — Товарищ районный военный комиссар! Новый набор призывников выстроен! Майор обводит глазами наш строй. Меня удивляет выражение его лица: я ожидал увидеть внимательный взгляд старого командира, оценивающее приглядывание, может быть, добродушную усмешку — ничего этого…

— Александр Иванович, я не подведу, я такое интервью оторву — закачаетесь! — Ну, всё, тогда бегом давай занимайся. Кстати, статья получилась что надо, я сам внесу кое какие мелкие правки и в печать. Жду, Сашка от тебя интересный материал, не подкачай. Глава 2 От шефа я вышел в прекрасном расположении духа. После обеда взялся за новый материал, и с чувством выполненного долга, поехал домой. «Наверное, приглашу я на спектакль Олю», — подумал я. С ней мы были знакомы со студенческой скамьи,…

Яшка пожал плечами. — Вот вдвоем и возьмем. Оружие есть, бывший красноармеец Петров? Михаил вытянул из-под стола обрез. — Другой разговор, — одобрительно кивнул Яшка. — Мы тех сотников еще в 20-м с коней ссаживали. А ты, Василий Кузьмич, посиди здесь покуда. Если узнаю, что отлучался — лично пристрелю. — Да бог с тобой, мил человек, — пробормотал секретарь-бухгалтер, — я что? Я ничего… Председатель накинул шинель, чтобы скрыть под полой обрез, и они вышли.…

Так вот, как минимум один факт подтверждает мою правоту, то, что после июня 1941 г. Сталин дело проигранным не считал. А именно: указания приступить к разборке стального каркаса (того самого, из которого 10 000 танков построить можно) были даны только в 1942 г. (Дворец Советов Энциклопедический словарь. Сайт http: dic.academia.ru). Итак, 4 июля 1941 г. работы по строительству Дворца Советов были просто прерваны, но ведь прерванную работу можно и возобновить; а вот в 1942 г.…

Несколько дней назад, когда между ними произошел разрыв, думала — не переживет. Жизнь без него сразу погасла, поблекла, утратила смысл. Несчастная, измученная ревностью, убитая горем, бродила Таня вечерами по городу, по каменным катакомбам кварталов, живя одной надеждой: хоть случайно встретить его где-нибудь, хоть издали глянуть, когда он будет возвращаться из библиотеки в общежитие. Больше всего боялась увидеть его с другой, с какой-нибудь незнакомой девушкой редких, исключительных достоинств,…

Да и не до них мне было. Я смотрел на буро-зеленые островки, поодиночке и стайками уплывающие по чистинам в болотную даль. И когда солнце начинало пригревать, замечал, как на одном из них вспыхивал желтый огонек. Сначала один. Потом другой… Я скидывал штаны. Осторожно ступал в болото и, все глубже погружаясь в воду, шел навстречу желтым огням. Давным-давно, когда я боялся бродить по кочковатой топи, мне казалось, что это солнышко осыпает свой цвет в наше болото. А сейчас забирался в самую середину…

– Какая комиссия, бля? Эти болваны и безногого забреют, лишь бы план по пушечному мясу перевыполнить! – Армия у нас рабоче-крестьянская! Отмазали, наверное, сынка какого-нибудь большого чиновника или нового русского, а наш Митяй теперь лямку тянет, за себя и за того парня! – возмутился Стефаныч. – Главное, для них, гиппократов, чтобы указательный палец у тебя сгибался, чтобы из автомата по «вахам» мог стрелять! – добавил Степан Исаев, усердно скребя пятерней свою светлую…

Оказалось, что, несмотря на его жизнерадостность, у Омри было совсем немного друзей. Его девушка, с которой они прожили вместе почти семь лет, передала мне жёсткий диск, хранившийся на компьютере Омри. Почему именно мне? Не знаю, может быть, потому что знала о моём пристрастии к литературе и хотела, чтобы память о её возлюбленном не исчезла вместе с ним. А может, потому что мы часто с ним беседовали и не меньше молчали. Что-то родственное было у нас с ним. На диске оказался дневник, где Омри подробно…

– Однако позвольте заметить, я не верю в то, что генералы могут оказать решительное влияние на сражение, - доверительно сообщил Старбаку лейтенант Коффмэн. - Какая мудрость в столь юном возрасте, - ответил Старбак, которому самому исполнилось лишь двадцать два. - Сражения выигрываются солдатами, а не генералами, - отозвался Коффмэн, не обратив внимания на сарказм Старбака. Коффмэн проучился год в военном институте Виргинии, где Томас Джексон весьма безуспешно преподавал ему артиллерийское дело…