Юмор

Опутанного Пинг-Понга волоком тащут в Нью-Йорк — чтоб нам было интереснее… 2-я серия …и там он сбегает — ей-ей не без соучастия пиротехников и операторов, которые явно стосковались по настоящей работенке. Тут они отводят себе душу: Пинг-Понг начинает скакать по Нью-Йорку… Рушатся 50-этажные макеты небоскребов, ярко пылают фанера и картон, облитые бензином, густой пеленой заволакивают все вокруг дымовые шашки… То тут, то там рвутся хлопушки и петарды, летят во все стороны искры разноцветных…

Лесь Подервянский Вулкан, Венера, Вакх Мне нужно было найти его. Искать было легко — след был еще теплый. Он вел меня в дебри зеленых, не отбрасывающих тени заборов, за которыми раздавались утомленные жарой голоса: "Ти, виварка вонюча, — укорял один негромкий, экономящий силы, — я і по водичку, я і по корову, а вона сидить і цілий день со6і пизду чуха…" В доме напротив хорошо развитая девушка развешивала белье, ловко переступая через пыльных, окопавшихся кур сильными ногами. Она бросила в меня…

На Пасионарию мои слова произвели заметное впечатление: — Я и не знала, что идеальная женщина должна столько всего уметь! — воскликнула она. — Поэтому ясно, — продолжил я, — что идеальную женщину не надо считать простой домохозяйкой, которая далека от событий, происходящих в мире, и имеет обо всем смутное представление. Идеальная женщина должна быть в курсе событий, происходящих в ее стране и за рубежом и, благодаря скромному, но прочному культурному багажу, она в состоянии грамотно оценить текущую…

И в самом деле, в центре аллегории находилась абсолютно голая синьорина, на которую взволнованно смотрела зверюга на четырех лапах, которая и могла быть котом, упомянутым Альбертино. Потом я отыскал и «папуйю», который не просто был без штанов («папуйя бес станов»), но и бил кота («бац-бац мяу-мяу»), которого боялась синьорина. Итак, перед обнаженной девушкой стоял обнаженный мужчина, который копьем колол шкуру зверюги. Я удивился: почему же Альбертино говорил о «папуйе»? Тогда я посмотрел, как…

Даже Альбертино, вопреки моим ожиданиям, вынуждал меня полнеть. Очевидно, мой желудок сказал сам себе: «Такое крошечное существо нуждается в толстом и солидном отце, способном его защищать и поддерживать». И принялся проделывать сверхурочную работу, заставляя меня перекусывать даже между приемами пищи. Когда война установила новый порядок питания, я радостно вскрикнул: «Наконец-то!» И сегодня, по прошествии почти двух лет строгих ограничений в еде, я взвесился. Я поправился на один килограмм.…

И вот наступает вечер. Прошло столько времени, а Джованнино только сейчас вспоминает, что должен приготовить лампы. Он принимается за работу и внезапно слышит сухой щелчок и душераздирающий вопль. Дверь широко распахивается, и в комнату вбегает Альбертино. Он бросается к отцу, крепко обнимает его ногу и кричит: — Нехолосый калбид бум маму! Идем! Идем! Негодный карбид взорвал маму? Как это может быть?! Мне даже не приходится вставать, чтобы увидеть своими глазами жестокую правду: напоминая призрак…

— Вы подрались? — спросила Маргерита. — Нет. — Уже хорошо. Так печное или паровое? — Паро-трическое, — ответил я. Маргерита забеспокоилась: — В каком смысле «паро-трическое»? — Электрообогреватель — до 34 «нокабря», потому что нам обычно бывает холодно раньше. Потом паровое — с 34 «нокабря» по 1 марта. Затем — опять электрический обогрев с 1 марта и до окончания «персональных холодов», которые у нас заканчиваются после 1 марта и начинаются до 34 «нокабря». Маргерита забеспокоилась…

Вся компания заняла свои места в машине, но едва Карлетто завел мотор, корзина начала подпрыгивать с криками и воем. Однако это была очень прочная корзина: она выдерживала внутреннее сопротивление! Мы поехали по направлению к Кремоне. Карлетто был во главе колонны, и все шло хорошо до того момента, как мы отъехали от Паулло. Там Карлетто затормозил. Я тоже остановился и стал ждать. — По-моему, — сказал я своему другу Алю, который сидел рядом со мной и должен был поддерживать собой чемоданы, сваленные…

Однако по всей округе идет слух, что местечко Кёрёшмезё славится двумя вещами: черным перцем и верностью женщин. Габари, по крайней мере, настолько уверовал в непогрешимость своей супруги, что не дал сбить себя с толку даже подстрекательствами пана Павла, хотя тот, встретив его однажды у колодца на правом берегу, бросил невзначай: «Слышь, бача Габари, не по нраву мне, что молодой Бела Гатари водит сюда своих буйволов, когда твоя жена приходит за водой». Пан Павел не упомянул о том, что он тоже…

Надеюсь, теперь вы в полной мере представляете себе, что на свете нет ничего более неблагодарного, чем труд гида. * * * Есть у этой профессии и другие теневые стороны, например, если попадается не пассивный посетитель развалин, а, наоборот, обладающий повышенной любознательностью, обуреваемый желанием разузнать в подробностях, как и кто все это разрушил, и так далее, то даже самый болтливый гид не в состоянии удовлетворить его любопытство. Я испытал это на собственной шкуре, и мне стоило…

Первым на нашем пути лежал город Страконице. Мы привезли акулу прямо в «Беседу». Пока я ходил в типографию заказывать афишу, Местек вел переговоры с хозяином ресторана. Расписав предполагаемый успех, Местек пригласил его взглянуть на акулу, распростершуюся на улице в своем длинном гробу. Узрев чудовище, хозяин ресторана отменил назначенный на завтра танцевальный вечер и предоставил зал в полное наше распоряжение совершенно бесплатно. Тем временем я составил в типографии следующий текст: …

— Именно так, — важно подтвердил тот, — семьсот восемьдесят девять тысяч шестьсот крон. Присядьте, я составлю протокол. — Ваша милость, Христом богом прошу, отпустите меня домой, — запричитала вдруг Анна Буклова, — я ведь ни в чем не виновата, мне нужно на Винограды белье кипятить. Истинный бог, я об эту сумку споткнулась да и только. — Но пани, в протоколе нет ничего страшного — простая формальность. Тут необходимо провести официальное расследование. Дело пойдет к журналистам, и ваше имя появится…

— Богачу. — Вот именно. — Но вы же сами сказали, что Холмс беден! — Ничего подобного. Это он хотел создать такое впечатление. Ширма, знаете ли, камуфляж. А что прибыльней всего? Преступление. И налогов платить не надо. Чтобы прикарманить лишний миллион, не спешат к каким-то гувернанткам, а сидят, словно паук, в самом центре паутины и поджидают, пока помощники наворуют бриллианты и секретные соглашения. Так, так, так… Всё встало на место. Холмс — это Мориарти. — Кто-кто? — Мо-ри-ар-ти.…

— О чем это вы? — нахмурился он. — Да я о том, что моя шляпа, к примеру, — особый бумеранг. И авторучка — тоже. Попробуйте-ка бросить их — вряд ли они возвратятся! — Особый бумеранг, — холодно и веско сказал он, — смертоносное оружие. Ему нет нужды возвращаться: ведь он не простой рядовой бумеранг. Сдаваться я, однако, не думал. — И вовсе не каждый обыкновенный бумеранг возвращается! Я как-то бросил один — он не вернулся и по сей день! — Вероятно, вы просто неумело бросили его. — Простите,…

Попозже отцу пришлось обещать мне завтра же взять отпуск на службе и вместе со мной пойти пешком через Венгрию в Турцию, чтобы я ненароком не заблудился. Меня замечательно угостили и отнесли в кровать. Проснулся я около полудня и услышал в соседней комнате необычайную суету. Там что-то передвигали, слышно было, как открывают и закрывают какие-то ящики. Я еще валялся в постели, когда раздался стук в дверь и вошел отец барышни Этельки. — Господин Гордон Бенетт, — сказал он, — все готово, все…

Когда четверо друзей встретились вновь, торговец кофе сказал: — Русские большевики опять выкинули номер. В Харькове забили насмерть дубинами трех внуков и внучку Божены Немцовой [3] . Мало того, они отрезали им головы и послали в ящике Ленину, который собственноручно выколол им глаза. Я прочел об этом сегодня в вечерней газете. Завязался интересный разговор, в ходе которого архитектор сообщил, что русские большевики вообще имеют зуб против потомков и родственников чешских писателей и поэтов.…

Это были ее последние слова. Вскоре она вновь потеряла сознание и уже не приходила в себя. Она скончалась спокойно и тихо, так, словно вся жизнь ее прошла в мирном согласии с держателями акций «Пародии политики». * * * Никогда не забуду своей первой встречи с покойной Ольгой Фастровой, которая произошла после моего возвращения из России, 19 декабря 1920 года. Приехав из России, я направился прямо в кафе «У золотого гуся» на Вацлавской площади, чтобы прочитать газеты. У одного из столиков…

На стене отныне было написано: «Кто это прочтет, тот дурак». И пан читель успокоился. --- Jaro lav Ha ek. Čárka (1934) Перевод В. Мартемьяновой Собрание сочинений в 6-ти т. Т. 4. Рассказы, памфлеты и очерки 1918–1923 Первая публикация: «Burianova divadla», Praha (1934).

— Я тоже напишу нескольких, — сказал Влодек. — И картина сразу заиграет. — Я изображу волков на той лесной дороге, что ведет из Строзы к Буйицам, — решил Колдовский. — А я их помещу, — сказал Влодек — перед лесом, как раз за деревней, там, где дорога ведет на Новый Тарг. И оба друга вышли из избы писать эскизы к картинам, на которых волки произвели бы на зрителей неизгладимое впечатление. * * * Юзеф, сын старосты Звары, у которого квартировали художники, очень хорошо знал дорогу от Строзы…

Но предупреждаю: я попадаю из браунинга с шестидесяти шагов, в 1917 году я занял первое место в боксерском турнире в Амстердаме, и спущу с лестницы каждого, причем лестницы в нашем доме винтовые. Sapienti at [4] . III Господь бог долго пылился в винном погребке Петршика. Один помещик внес за господа задаток, но не пришел за ним. На этом основании завязалась переписка между Властей Амортом и исчезнувшим покупателем: Многоуважаемый господин! 4 Сведущему понятно…