Юмористическая проза

– Очень хорошо… Прекрасно! Прекрасно!… Но вы, главное, не волнуйтесь! Может быть, вы устали, товарищ? Присядьте, – придавая голосу как можно больше задушевной теплоты, сказал председатель, который начал кое-что соображать. И вдруг быстро и в упор спросил: – А какое сегодня число? – Неизвестно, – гаркнул Диабетов, обливаясь крупным потом и чувствуя, что он наносит врагам последний удар. Члены комиссии тревожно зашептались. Секретарь на цыпочках вышел из комнаты. – Очень хорошо, товарищ! – воскликнул…

– Стихи поднимают солдат в атаку, поэтому они должны быть краткими и ясными, как команда. И рифмоваться должны, как рифмуются орудийные залпы: по звучанию похоже, но объект другой. И другое попадание. Постепенно мы разъезжались – кто на учебу, кто на работу в другие города. Вокруг Артамонова редели ряды, как на фронте. И в какой-то момент он почувствовал, что в нем уже нет того поэтического жара, какой был во время войны. А может, это был не поэтический, а солдатский жар, который он по ошибке…

Глядя на Кривобаню, вряд ли поверишь, что ей можно писать на десяти страницах про чувства. Мы подозревали, что она вообще придумала этого мужа, как это бывает с одинокими женщинами. Потому и слушали так внимательно, а сердобольная Нина Ивановна специально приходила раньше, понимая, что без нее трудно начать разговор. Но однажды Анна Петровна, жена нашего завуча, женщина всеведущая, ухитрявшаяся каким-то образом присутствовать на всех уроках одновременно, прибежала в учительскую: – Идите скорее!…

– Но вы можете ее вылечить? – Вы имеете в виду вот это? – Он набросал формулу выздоровления. – Можно решать и так. Особенно в том возрасте, в каком находится ваша дочь, такое решение возможно. Но в данном случае оно исключено. Это нарушит событийную последовательность. И, кроме того, учтите несоответствие времен. Он показал на календарь. Там было число 2096. – Это по вашему летосчислению? – Нет, по вашему. Жена моя! Нет, не жена… Внучка моя или внучка моей внучки! Я не могу к…

– Дни стали короче… Время к осени… – старик положил руки на свои худые колени, словно пытаясь прикрыть их от холода. Не утерпел все-таки. Заговорил о погоде. Все они одинаковые, не могут, чтоб к женщине не приставать. – Что-то спину ломит, – продолжал старик приставать, – видно, погода переменится. Зинаида встала, и старик как-то сразу завалился набок, как прежние старики, словно, сидя на противоположном краю скамьи, она удерживала его в равновесии.

Укрылся с головой, чтоб она опять мне приснилась. И она приснилась. Только почему-то в мою сторону не глядит. – Ты обиделась? – А ты считаешь, нечего обижаться? После того, что ты так трусливо сбежал… – Я не сбежал, я проснулся. Меня разбудили, а теперь я опять уснул. Но она не стала слушать. Она ушла, даже не посмотрев в мою сторону. Долго я ломал голову: что там могло быть, если б меня не разбудили. И, раздумывая над этим, сам не знаю как, очутился около цирка. И хоть было это уже…

– Боже мой, – покачал головой профессор Лори, – я всегда знал, что человека в жизни подстерегают сотни опасностей, но никогда не думал, что для него так опасно умнеть.

Человек весьма расчетливого и продуманного самоотвержения. Умывать руки – далеко не всегда признак чистоплотности. Дерзать и дерзить – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Ответственный съемщик сливок. Ума у этого человека – палата, но палата эта казенная. Болван замедленного действия. Удивительная игра природы: человек с камнем за пазухой не так часто тонет, как следовало бы. Очень может быть, этот человек и родился в сорочке, но он ее с тех пор ни разу не стирал. Цари, как…

Как-то раз, много лет тому назад, Гвидо увидал имя Изольды Прекрасной, начертанное углем на заборе. Он побледнел, упал в обморок и тут же отправился в Иерусалим. В тот же самый день Изольда, проходя по одной из улиц Гента, увидела кольчугу с гербом Гвидо, висевшую на веревке для сушки белья, и тут же замертво упала на руки своей кормилицы. С этого дня они полюбили друг друга. Часто по утренней зорьке Изольда выходила за ворота замка и бродила с именем Гвидо на устах. Она называла его деревьям,…

– Ну что ж, – говорит он. – Мне нравится такая напористость. Ты, видно, парень с головой. Так вот, значит, рассчитал он мастера, а на его место поставил меня, и, представьте, я прекрасно справился. Вначале было трудновато, но я работал по двенадцать часов в день, а по ночам читал книжку про обувные машины. Так прошло около года. Однажды я спустился в контору к управляющему. – Мистер Томсон, – говорю я, – хотите экономить сто долларов ежемесячно? – А как? – говорит он. – Присаживайтесь. …

И после всей этой канители они вдруг подхватывают какую-нибудь самую обыкновенную, старомодную болезнь и умирают, как все остальные люди. Нет, такого рода субъекты не имеют никаких шансов дожить до преклонного возраста. Они — на ложном пути. Послушайте. Хотите дожить до настоящего пожилого возраста, хотите насладиться великолепной, цветущей, роскошной, самодовольной старостью и изводить своими воспоминаниями всех ваших соседей? Если да, бросьте эти глупости. Выкиньте их из головы. По утрам…

Ответ. Ничего ему не сделается. Дружески расположенный араб отнесет его в палатку шейха. Вопрос. Кого напомнит шейху де Во? Ответ. Ну, разумеется, его любимого сына, исчезнувшего много лет назад. Вопрос. Уж не был ли этим сыном Хеари Ханк? Ответ. Безусловно. Это ясно каждому, кроме шейха, который, ничего не подозревая, исцеляет де Во. Он исцеляет его с помощью травы, носящей простое, изумительно простое название, известное, однако, одному только шейху. С тех пор как шейх начал лечиться этой…

— Что? — сказал я. — Пио? Какой Пио? — Фу ты черт! Пио — это итальянец. Производное от Пия. Он сделал попытку подговорить фра Фраликколо и Карло Карлотти, кондотьера, украсть документ у… Постой, постой… как его?.. Ах, да… у венецианского дога… — Ты, должно быть, хочешь сказать — дожа? — Ну да, конечно… Но постой… Что за дьявольщина! Ты совершенно сбил меня, все это совсем не так. Наоборот. Пио ничего не понимает. Он набитый дурак. А вот дож оказался хитрецом. Да, черт возьми! Это ловкий парень! —…

Часы были немедленно переданы ему. — Разрешаете вы мне положить их вот в эту ступку и растолочь на мелкие кусочки? — с ноткой жестокости в голосе спросил он. Смышленый утвердительно кивнул головой и улыбнулся. Фокусник бросил часы в огромную ступку и схватил со стола молоток. Раздался странный треск. — Он спрятал их в рукаве, — прошептал Смышленый. — Теперь, сэр, — продолжал фокусник, — разрешите мне взять ваш носовой платок и проткнуть в нем дырки. Благодарю вас. Вы видите, леди и джентльмены,…