Юмористическая проза

ГИПТОН, ФРЕД: Актер, обладающий конфиденциальными сведениями о результатах всеобщих выборов. "ГЛЯДИ-КА! ПЛОСКИЕ КУРГАНЫ МОЕЙ РОДИНЫ: Роман Адриана, впоследствии получивший новое название «На птице», для которого он, как это ни странно, все еще ищет издателя. ГОЛДМАН, впоследствии ГОЛДПЕРСОН, БОСТОН: Личная помощница Брика Иглбергера. ГРИМБОЛД, МАРСИЯ: Кандидат от партии «Верните местные налоги». ДАВКОТ, ЧАРЛИ: Адвокат Полин Моул. Д'АРСИ, МЕЙБЕЛ: Пенсионерка, сторонница…

Мыши забрались в ящик комода, куда и не думали заглядывать в дни изобилия, и там злонамеренно отгрызли все углы аккуратно сложенной парадной скатерти. Когда в один прекрасный день я ее развернула, она оказалась вся в прорехах в форме звезд и полумесяцев, словно позаимствованных с турецкого флага. О том, чтобы постелить ее на стол, нечего было и думать. Я прямо-таки слышала, как дурацкие мыши хихикают, хватаясь за животы, и в ту же ночь одна (вероятно, выбранная общим голосованием)прогулялась по моему…

Пожалуйста! Давайте сперва проголосуем «н`ачать работу». Да я же так и ставил вопрос! А-а-а… вы х`очите сперва «перерыв». Хорошо. В порядке поступления, я тоже так считаю. А `иначе никак и нельзя! Народ не поймет нас, сметет, понимаете, со своего пути!.. Он и так смотрит, не понимает, чем мы здесь занимаемся… дуракавалянием каким-то. Но другой путь, товарищи, это — путь в пропасть. Нашли кнопку «за»? А «против» чуть ниже ее. Нет, не напротив ее, а чуть ниже ее… Ее же. Она же — «за», а ее же чуть…

* * * Человекообразные разделяются на две категории: человекообразные высшего порядка и человекообразные низшего порядка. Первые до того приспособились к духовной жизни, так хорошо имитируют различные проявления человеческого разума, что для многих поверхностных наблюдателей могут сойти за умных и талантливых людей. Но творчества у человекообразных быть не может, потому что у них нет великого Начала. В этом их главная мука. Они охватывают жизнь своими лапами, крыльями, руками, жадно ощупывают…

У меня жила одна артистка, так она даже плечи пудрила. Вам, пожалуй, плечи-то и не надо. Не видно под сюртуком. А впрочем, если хотите, я вам дам пудры. С удовольствием. И вот еще совет: непременно улыбайтесь! Иначе публика очень скверно вас примет! Уж вот увидите! Котомко слушал и холодел. В пять часов, уже совершенно одетый, он сидел, растопыря напудренные руки, и шептал дрожащими губами: Скажи, зачем с подобною тоскою… В голове у него было пусто, в ушах звенело, в сердце тошнило. …

— С удовольствием, — сказал учтивый Арчибальд. — А вот насчет хлеба… Он дорогой? — Ну, понимаете, бутылка дороже, а если в розлив — еще туда-сюда. Тоже не даром! — Пятерки хватит? — Перебьюсь. — До свидания, — сказал Арчибальд. Встреча эта произвела на него глубокое впечатление. Я не скажу, что он призадумался — думать он, в сущности, не умел, но все же ощутил, что жизнь сурова, и с этим ощущением пришел домой, где лакей его, Мидоус, принес ему графин и сифон. — Мидоус, — осведомился…

Джорджу стоило больших трудов втолковать Флоуеру, что он совсем не собирается трогать своего небольшого капитальца. Флоуер долго не мог понять, в чем дело, потом возмутился: — Итак, вы боитесь расходовать деньги, не так ли? Джентльмен подходит к вам и вежливо просит вас одолжить ему небольшую сумму, а вы отказываете ему наотрез. Знаете ли вы, как я вас называю с вашей тысячей фунтов? Без пяти минут миллионер, вот как! Ну и подавитесь вашими дурацкими деньгами! Я знаю вашего брата! Никогда вы ничего…

Мартышка повеселел — в конце концов, даже такой дядя не очень опасен в пригороде. Масштаб не тот. — С удовольствием, — сказал он. — Тогда бери шляпу, подгузник — и в путь, — сказал граф. — Наверное, туда ходит автобус. Мартышка не ждал особых красот от Митчинг-хилла, не ждал — и не дождался. Когда выйдешь из автобуса, рассказывал он, видишь ровные ряды обшарпанных и одинаковых домиков. Однако он не роптал. Стояла ранняя весна, которая так часто обращается в позднюю зиму. а он не взял ни пальто,…

— Страдаем от неразделенной любви? — уточнил он. — Страдаем, — ответил мой племянник. — Не понимаем, в чем дело? — Не понимаем. — Теряемся в догадках? — Вот именно. — Что ж, если мы не боимся истины, — сказал Сиприан, переходя к правой бакенбарде, — я случайно знаю причину. Ты напоминаешь ей Джорджа. Игнатий попятился и закричал: — Джорджа?! — Да. — Чушь какая! Человек не может быть похож на Джорджа. — А вот ты похож. Игнатий побежал в «Козла и бутылку» немного утешиться…

Холодная еда его не утешила. На тарелке, как тела после битвы, лежали багровый ломтик ветчины, бежевый ломтик буженины, сиреневатый ломтик паштета и, что хуже всего, болотно-зеленый маринованный огурец. Лорду Эмсворту показалось, что слуги его сына не способны отличить пожилого, не очень здорового человека от бродяги, который ищет, чем бы закусить. Оглядев неприятный натюрморт, несчастный граф подумал, что в холодильнике должны быть яйца, — и не ошибся. — Ха! — сказал он, вспоминая, как в школьные…

Лорду Эмсворту было плохо, а в такие минуты он бывал нестерпимо саркастичным. — А что? — сказала сестра. — Неплохая мысль. Тогда можно будет гулять в сырую погоду. Этот мох очень портит туфли. Лорд Эмсворт встал и ушел в тиссовую аллею. Там был садовник. Он смотрел на мох, как жрец, готовящийся к человеческому жертвоприношению. — Здравствуйте, — сказал ему лорд. — Здр-р-расте, милор-р-рд, — ответил садовник, и оба помолчали. Энгус Макалистер впечатал во мхи ногу, похожую на футляр из-под…

— Старина, — сказал Акридж, ставя свою опустевшую кружку на столик. — Я до сих пор не могу опомниться. Как ты попал в этот гнусный город? Я объяснил ему, в чем дело. В Ллунинднно приехал знаменитый проповедник Ивэн Джонс. Завтра он будет говорить проповедь. Лондонская газета, в которой я работаю, послала меня послушать его и написать отчет о его проповеди. — А ты что здесь делаешь? — спросил я. — Что я здесь делаю? — переспросил Акридж. — Кто, я? Неужели ты еще не слыхал? — Чего? — Ты не…

В эту минуту к нашему столику подошел Фредди Лэнт. Мы давно не видали его и теперь принялись расспрашивать, почему он изменил нашей компании. — Две недели, не вставая, провалялся в кровати, — сказал Фредди. Акридж сурово посмотрел на него. Этот великий человек и сам до полудня не расставался с подушкой, а однажды, когда неудачно брошенная спичка прожгла дыру в его единственных брюках, пролежал под одеялом двое суток. Но царственная лень Фредди Лэнта глубоко возмутила его. — Паразит! — заорал он…

Джен побледнела и упала в его объятия. Она знала, что Августин рискует получить не ее руку, а пинок ногой. — Нет, нет, Августин! Вы не должны этого делать! — Но, дорогая, это единственный честный выход. — Да, да, только не сегодня, прошу вас! — Почему не сегодня? — Потому что папа сегодня очень сердит. Он только что получил письмо от епископа с выговором за ношение излишних украшений во время службы, и это его страшно рассердило. Видите ли, он учился с епископом в одном классе и не может этого…

– Новенький, что ли? – отвлёк внимание на Виктора недорослый мужик с весёлыми глазами и перпендикулярно к лицу поставленными ушами. И, пока его партнёры рассматривали Виктора, искусно вынул из отбоя бубнового валета. – Первый! Второй! – радостно провозгласил ушатый и добавил, рассматривая мятую бумажку с записями: – Я кончил, между прочим. Так что бабки на стол. – Как же ты мог спеть, когда я ходил с бубнового вальта? – задумался один из партнёров и после паузы провозгласил: – Жулик. – Кто…

I Угадать призвание в человеке, направить его на настоящий путь — что может быть прекраснее этого? Издатель газеты «Суета сует» критически оглядел мою фигуру и… — Гм… Что же вы можете у нас делать?.. Гм… Василий Васильевич очень просил за вас, а мне хотелось бы сделать ему приятное. Знаете, что? Поступайте к нам на вырезки. — На вырезки, так на вырезки, — равнодушно согласился я. — На какие вырезки? — Это очень несложное дело. Вы берете пачку только что полученных чужих газет и начинаете проглядывать…

Самым серьезным человеком в свете я считаю своего друга Степана Фолиантова. Даже в имени его и фамилии — есть что-то солидное, несокрушимое… Поэтому я имел полное право окаменеть от изумления, когда одним весенним вечером он, как экваториальная буря, ворвался ко мне и сообщил, изнемогая на каждом слоге: — Ну, конец, брат! Поздравь меня — я влюблен. Если бы дьякон соборной церкви остриг волосы, вымазал лицо жженой пробкой и, надев красный фрак, выступил в кафе-концерте на эстраде в качестве негра,…

Кугельмас, профессор классической литературы в Сити-колледж, был несчастлив во втором браке. Дафна Кугельмас оказалась плебейкой. Вдобавок у него было два олуха от первой жены, Фло, и он сидел по уши в алиментах и хлопотах о потомках. — Откуда я знал, что так повернется? — как-то раз жаловался Кугельмас своему психотерапевту. — Дафна давала мне слово. Кто же подозревал, что однажды она сорвется с катушек и раздуется, как дирижабль? Потом, у нее водились деньжата, что само по себе еще не основание…

А его проповеди! Не далее как в прошлое воскресенье он подарил нас проповедью об Исаве. Ну знаете, дальше некуда! Жаль, что вы не слышали! Невероятная чушь! Возвращаясь из церкви, я сказал жене и шедшим с нами знакомым, что уж не знаю, чем он только думал, когда сочинял эту проповедь. Заметьте, я принципиально против критики, когда дело касается проповеди. Я всегда считал своим священным долгом воздерживаться в этом вопросе от всякой критики, и если говорю, что он нес околесицу, то не для того, чтобы…

– Нет, я не от Пинкертона, – сказал я наконец, как бы намекая на то, что явился от другого, конкурирующего агентства. – По правде сказать... – продолжал я, словно до сих пор кто-то заставлял меня лгать. – По правде сказать, я вообще не сыщик. Я пришел открыть счет. Я намерен держать в этом банке все свои сбережения. У управляющего, видимо, отлегло от сердца, но он все еще был настороже. Теперь, очевидно, он решил, что перед ним сын барона Ротшильда или Гулд-младший. [1] 1 Джей Гулд…