Книги из серии "Рассказы"

– Я знаю, ты врач, – сказал окровавленный человек в фойе, и лицо его стало такого цвета, словно было выкопано лопатой из-под земли. – Прошу же тебя, закрой мне это… Ты должен зашить! – закричал он внезапно. – Должен, ты врач! – Я никому ничего не должен, – сказал Он. – И менее всего тебе. И потом, с чего ты взял, что я врач? – Но ты же хочешь любви, – сказал человек с подземным лицом, заглядывая Ону в глаза и пряча усмешку. Но Он спокойно достал из кармана свою бутылку и отпил, и лишь потом…

– Выпить? – рассмеялся Моцарт. – Да-да, именно выпить побольше и чистого, чтобы сразу и наверняка. – У меня, к сожалению, не спирт, а… – Яд, – сказал Моцарт. – Я не понимаю вас, – пожал плечами Сальери. – Я… я… – Да нет, – вздохнул Моцарт. – Мы прекрасно понимаем друг друга. Ведь это я вас, а не вы меня нашли. – Неужели? – как-то зло усмехнулся тот. – Пойдемте ко мне в гостиницу, – сказал устало Моцарт. – Там нас никто не найдет. В номере гостиницы они сидели на стульях. Пол был чист.…

Так почему Он создал ее из ребра? Проклятый призрак, как бы я хотел, чтобы ты исчез. А еще лучше – тогда, отказавшись все же взять эти проклятые двести баксов. И рано или поздно и у тебя был бы свой дом, своя семья, красивая жена, собака и музыка, магнитофон или тюнер, «Sharp», черт с ним, пусть это будет «Sharp», раз уж они научились делать лучше нас, в конце концов, это ведь, как и в религии, дело не в аппарате, а в том, что он транслирует. Но, черт возьми, мальчик был здесь, невидимый, невинный……

– Уже выхожу из темноты вываливающихся сознаний, – радостно сказал зомби, облизываясь. – Что-что? – переспросил мусорщик. – Я в черных брюках высосу звезду! – покачал головой зомби и быстро-быстро поддернул снизу вверх кадыком. – Ну-ка, ну-ка! – вновь изумленно остановился мусорщик. – Ну-ка, ну-ка?! И зомби стал яростно и быстро работать кадыком, показывая губами, как он будет высасывать звезду. Зомби догадался, что все это очень-очень нравится мусорщику. Сначала он дергал кадыком снизу вверх,…

– Ну, ну! Ну скажи какой «такой»? Ну скажи например мудацкий, пошли меня на хуй. Брось это читать! – Нет, теперь не брошу. Потому что это же провокация. И я выдержу. И я не ругнусь. Ты не станешь свидетелем моего падения. Я же интеллигент! – Нет, ругнешься. – Нет, не ругнусь. – Нет, ругнешься! – Нет, не ругнусь!! – Отбрось эту книгу в сторону и крикни громко: «ХУ-У-УЙ!» Знаешь, какое почувствуешь облегчение. Я же тебя учу. – Чему ты меня учишь? – Я учу тебя, как прорваться. Чтобы…

В тени под мостом неясно чернела груда автомобиля. Но это был какой-то странный, слишком уж странный автомобиль – огромный, громоздящийся. Но звук был тот, тот! Картон бы отдал на отсечение голову. Картон почувствовал холодную влагу в носках. Это и в самом деле была другая машина, огромная, плоская, с низкой кабиной. Восемь выпуклых мощных колес держали платформообразное тело машины, а на платформе лежала короткая толстая на двух круглых шарнирах стрела. В низкой кабине зажегся свет, привлекая…

Я не любила такие разговоры и пресекала их, потому что в маминых словах была большая доля правды. Эта истина, что ярким женщинам мужчины предпочитают серых мышек, открылась мне не сразу. Я пришла к ней путем проб и ошибок. Стоило мне завязать с мужчиной серьезные отношения, как спустя какое-то время он норовил оборвать все контакты и оставить меня в гордом одиночестве. Он боялся, что я стану претендовать на большее, то есть на место его спутницы жизни. Я плакала, бесилась и cходила с ума от отчаяния.…

Короче, сам для себя я решил, что он читает книги по богословию, и решил заняться тем же. В Публичной библиотеке во Фресно книги по теологии целиком занимали небольшой мезонин с полами из толстого стекла. Подниматься по узкой лестнице в этот отдел библиотеки было все равно что взбираться на верхнюю палубу небольшого и тесного кораблика. А когда я оказывался наверху, ощущение плавания только усиливалось, казалось, читателей слегка лихорадит, как при морской болезни, и они делают над собой героические…

Я же рожден, чтобы стоять у бара. Это мой богоданный талант, а то, что у человека от Бога, никто не смеет отнять. Никто, слышь, никто, ни зверь, ни насекомое, ни червь, ни рептилия, ни ящерица, ни рыба, ни лилипут не смеют отнять то, что даровано Богом. Именно это священное слово было начертано на стене. Когда огромный палец вывел огненными буквами по черному небу слово, получилось мое имя – «Флойд Смит», а внизу приписка – «бармен». Я родился под знаком Скорпиона, знаешь, нечто вроде паука. Средненькому…

1936

Он услышал, что девушка говорит ему что-то. – До чего же чудесная ночь! – воскликнула она. Он знал, что ей захочется прогуляться по городу. И был признателен ей за это, так как был уверен, что на душе у него в этот вечер будет тягостно и муторно и она будет нужна ему. – В самом деле, – улыбнулся он. На него накатила волна печали, ибо ему было известно, что, когда пропоет петух, ему станет очень больно, потому что ничего не изменилось с тех пор. Что тогда, что сейчас – все осталось по-прежнему.…

К соседнему двору подошла коренастая, приземистая Мотька с двумя ведрами на коромысле. Илья поспешно бросил вожжи в кузов телеги и рысцою, в болтающихся портах, подбежал к Мотьке. – Девочка, а девочка! Ты самая рябая на деревне? Мотька поставила ведра на землю, удивленно оглядела Илью, вдруг густо покраснела и потупилась. Илья деловито заговорил: – Слушай, девочка! Холостой тебя не возьмет, – на что ты ему такая? А я вдовый, трое ребят у меня, хозяйство, как следует быть, – лошадь, корова, ну…

– И куда же вы меня отсылаете? – О-о, далеко. На край земли, – хмыкнул тот. И серьезно прибавил: – Только там из тебя и выбьют всю твою несчастную любовь. * * * Женщины, с их постоянными проблемами, такие забавные! Одну бросил любовник, у другой не ладится карьера (с чего они вообще взяли, что слабому полу дано чего-то добиться в карьере?), третья помешана на поиске вечных истин, и объяснять ей, что прежде неплохо бы научиться варить борщ, просто бесполезно. Но я – разумный, здравомыслящий человек.…

Она жила для себя. Мне было обидно, что ни одной живой души, кроме меня, нет здесь. Но я чувствовал, что ей самой, этой ночи, глубоко безразлично, смотрит ли на нее кто или нет и как к ней относится. Не будь и меня здесь, вымри весь земной шар, – и она продолжала бы сиять все тою же красотою, и не было бы ей дела до того, что красота эта пропадает даром, никого не радуя, никого не утешая. Слабый ветер пронесся с запада, ласково пригнул головки полевых цветов, погнал волны по ржи и зашумел в густых…

После часу ночи все угомонится. Продавцы газет на углу, некоторым из них за пятьдесят, тоскливо толкуют о лошадях и о состояньях, которые могли бы сколотить, если бы прислушивались к своему внутреннему голосу, а не к советам искренних, но назойливых приятелей. Газеты в понедельник рассказывают о Кубе и о каком-то убийстве. В понедельник настоящих новостей в газетах нет. Не будет их и во вторник. И вообще не будет. Это все тянется так долго, что уже никто этого не замечает. Это даже не предмет для…

– Я прогуливался, – говорит он. – Бен, – говорит она. Он вошел, встал, пошатываясь, у пианино и сказал: – Я очень пьян, но и трезв. Вот что, – продолжает он, – мы одиноки, каждый из нас очень смущен, и нам некуда идти. Я прихожу сюда, потому что я ночевал тут однажды и часть меня осталась здесь, но я не люблю тебя. Он не засмеялся: то была не шутка. – Я знаю, – произнесла она. – А ты любишь меня, – сказал он непьяно. – Да, – подтвердила она. – Разрази меня гром! – произнес он. – Боже…