1977

Тесное пространство наполнилось слабым дребезжанием, гулким, как в пещере, и на какое-то время казалось, что весь мир сузился до этих холодных стен, воняющих металлом и грязью. Машина везла нас на адрес, но и не только туда. Моя станция следующая. Отделение милиции. И как мне выпутаться из истории, я не знал. Даже не было идей.

От автора:

–Здравствуй! Начал вырисовываться график. Проды будут во второй половине недели по несколько штук. Первая же половина - своего рода затишье. Приятного чтения.

Глава 9

Я скосил взгляд на толстого. Его глаза были направлены на грудь рыжего, но, казалось, смотрел он куда-то гораздо дальше, сквозь него, в какое-то мрачное пространство внутри своей головы. Лицо застывшее, мысли где-то далеко.

«Бобик» резко тряхнуло на кочке, и я подскочил, чуть не приложившись затылком о низкий потолок.

Телефон. Мой телефон. Я должен его вернуть.

Не знаю, почему это так завладело мной именно сейчас, но мысль казалась важнее всего остального. Современный человек сросся со своим телефоном, как с частью собственного тела. Он больше, чем просто предмет, он – продолжение тебя. Потеряешь его – и словно какая-то часть исчезает, вырвана с мясом. И от этого… от этого становилось неуютно.

Даже в этой тесной клетке, где пахло холодными металлом и чужой одеждой, потеря телефона почему-то ощущалась сильнее всего. Как зубная боль, которая не дает покоя, даже если вокруг рушится мир.

Если бы кто-то вздумал заглянуть в мою душу, как в беззвездное ночное небо, в надежде разглядеть там что-то сокровенное, спрятанное от посторонних глаз, и если бы, отважившись, поскреб ее пальцем, стирая нагар прожитой жизни, то нашел бы там еще один смысл моего отчаянного желания вернуть телефон.

Мне нужно было попрощаться.

С прошлым. С той жизнью, которая еще утром казалась незыблемой, как гранитная плита. Хотелось заглянуть в эту крошечную форточку в мой мир – экран с диагональю несколько дюймов, которая вдруг стала важнее всего остального. Посмотреть в последний раз на Юльку, как она смеется на даче, на фото с дня рождения, на прошлый Новый год, когда все еще казалось простым и правильным.

Телефон был не просто вещью. Он был мостиком в мой прежний мир. В мир, который я мог оставить позади раз и навсегда. Прощальный взгляд, вот и все. Потому что впереди меня ждало не что-то похожее на хэппи-енд. Впереди было другое.

Советская тюрьма.

Словно холодное бетонное здание уже воздвигалось где-то в моей голове, и его стены давили, давили все сильнее.

Смартфон в руках милиции – это даже не проблема, это катастрофа. Я видел, как разворачивается эта цепочка событий: сначала телефон передадут в КГБ. Те изучат его с таким рвением, будто это ключ от сейфа, где спрятана мировая власть. Потом телефон отправится в какой-нибудь НИИ, где его разберут до винтика, до микросхемы, до молекулы пластика. Его изучат, проанализируют, и – что дальше?

СССР получит технологическую базу, которой не должно быть еще десятилетия. На свет появятся изобретения, что, по всем законам времени, должны увидеть мир не раньше 2000-го или 2010-го, не знаю. Но они появятся. И вряд ли для чего-то мирного. Министерство обороны подхватит их, как ребенок новую игрушку, и начнет играть.

Техническое преимущество СССР над остальными странами вырастет, как снежная лавина. Начнется гонка вооружений. Или, что хуже, все это станет искрой для мировой войны. Апокалипсис? Вполне возможно.

И все это из-за одного телефона. Моего телефона.

Я должен его вернуть. И не просто вернуть, а избавиться от него. Забрать у толстого, а потом выбросить куда-нибудь, где его никто никогда не найдет.

Но вот в чем юмор: стоит ли думать о будущем, если у меня самого его, кажется, больше нет? Ага, смешно.

Телефон нужно отобрать. Силой. Здесь и сейчас. Другого шанса не будет – судьба ничего не дает на второй круг. Я смотрел то на рыжего, то на цыгана, то на толстого. Трое против одного. Не самая удачная арифметика.

Толстый поймал мой взгляд и расплылся в мерзкой ухмылке.

– Вот и допрыгался, журналист. Я сделаю все, что бы ты получил срок. Все связи подключу.

– Это мы еще посмотрим. Верни мою вещь. И деньги.

– Сначала скажи, что это такое. Тогда верну.

– Обойдешься, – отрезал я.

– Тогда и ты обойдешься, – он пожал плечами. – Эта штука остается у меня. В счет моральной компенсации.

Я усмехнулся.

– Моральная компенсация? Ты же даже не знаешь, что это за вещь, идиот.

Толстый нахмурился, будто собираясь что-то сказать, но вместо этого кивнул самому себе:

– Разберусь.

Я не удержался и выкинул последний козырь:

– Тогда Аньку тебе не видать. Скажу ей про тебя пару ласковых. Не будет она твоей. Никогда. Это я тебе обещаю.

– Будет. Никуда не денется.

«Бобик» резко остановился, скрипнув тормозами. Захлопали двери, снаружи послышались приглушенные голоса. Мы внутри замолкли, напряглись, прислушиваясь. Затем послышался скрежет замка – наша камера открылась, и в лицо ударил яркий дневной свет.

После темного нутра машины это было нестерпимо. Мы щурились, прикрываясь руками, а в проеме уже стоял Виктор Андреевич. Сержант ничего не говорил, только кивнул цыгану:

– На выход.

Цыган нахмурился, застыл.

– Это еще зачем? – спросил, явно что-то подозревая.

– Сделаешь контрольную закупку, – коротко бросил сержант, и тон его не допускал возражений.

Цыган помялся, бросил на нас быстрый взгляд, будто ища поддержки, но так не дождался. Неохотно поднялся, шагнул к выходу и спрыгнул на землю.

Дверца захлопнулась с холодным металлическим звуком, а нас снова накрыл полумрак. Замок щелкнул, ставя точку. Снаружи хлопнула еще одна дверь – подъездная, судя по звуку. А потом наступила тишина.

Идеальная.

Я сжал кулаки. Настал момент. Их теперь двое. Ничего, повоюем.

Я переместился ближе к толстому, и он бросил на меня подозрительный взгляд. Не дав ему времени осознать, что происходит, я рывком сунул руку ему в карман.

– Э, ты чего! – завопил он, дернувшись в сторону.